Запахи зимнего утра

     Просыпаться совсем не хочется. В комнате еще не включено электричество. Форточка приоткрыта. Остуженный воздух холодит нос и дыхание. Ухо, тонущее в подушке. Под пушистым одеялом уютно. Там еще спят руки, ноги. Там еще живет сон. В комнате темно. Глаза закрыты. Они еще не открываются, чтобы смотреть на это утро, знакомиться с сегодняшним миром. В окнах черно. Оконная одежда не меняет прозрачности за стеклом. Чернота настолько концентрирована, что окна похожи на обратную поверхность зеркала. Поверхность, отражающую ничего и никогда немым ответом «потому что».
     Зимнее утро позднее. Даже солнцу подниматься из-за горизонта не хочется. Оно будет просыпаться зябким, медлительным, ленивооранжевым. И вот где-то там, под веками, начинает хозяйничать дневная суета.
     Душ, полотенце и щетка. Кофе на молоке и сырники.

     Утро. Мороз за ночь остудил весь мир. Властелин чудит: то задует дорожки и выстроит Эвересты у дверей, то распишет стекла хвойными узорами и заинит все деревья и провода. А может прихватить ледком и обманно укрыть порошей. Старый, а шалит как малый.
И снова в дорогу. Вьюжит.
     В салоне тепло. Можно снять шубку и щегольнуть перед попутчиками короткими рукавчиками. Радиоволна приносит любимый голос. Здравствуйте, незнакомец. Сегодня мы опять совершаем маленькое утреннее путешествие? Рада встрече. Wie geht's?
     На что похож зимний путь в метель? На свалку расшалившихся малышей, которые нашли большой пакет с мукой. Им весело. Мука летает кометами, чьи хвосты пересекаются в полете и худеют, превращаясь во взвесь. Кометы сталкиваются, разбиваются в брызги. Возникщие мучные смерчи проживают свой короткий век огромными полнотелыми змеями. Они извиваются на дорожном полотне, закручиваются в узлы. Снежные гады готовы помериться силами с автомобилем, завязаться бантом на колесах и даже столкнуть в кювет.
     Каждый автомобиль на такой дороге – блуждающий вагон с намеченным маршрутом. Дорога раскатана в оба направления как железнодорожное полотно с двумя встречными ветками. Свобода манёвра – понятие условное. Почти все от нее добровольно отказываются. Колонны из трёх–семи автомобилей напоминают составы на жесткой сцепке. Рокировки крайне редки. А уж если и вырвешься в одиночное плавание, то уткнешься в следующий, впереди идущий. Вмагнитишся в него, и, соблюдая общий для своего состава скоростной режим, впрочем, как и для предыдущего и, наверняка, для последующего, и идущего навстречу, будешь двигаться до точки назначения этого замечательного утра.
     И вспоминается недавний гость утреннего радиоэфира – проректор МАДИ с адмиральской фамилией Ушаков, который рассказывал,  что в России до сих пор обочины строят трехметровой ширины. Для движения гужевого транспорта. Автотранспорту – бетонная или асфальтированная полоса, а грунтовая обочина – для гужевого. XXI век, а у нас нерушимые стандарты от царя Гороха! И эта нерушимость мне крайне симпатична. А ведь под капотом почти двести лошадей... А сколько в нашем составе? Вот опять в новостях рассказывают о международном положении. Конфликты, теракты, разрушения, пострадавшие. У них там война, а мы – в обозе!