Покорность и терпение книга-II часть пятая. оконча

Когда Аня вернулась, мать пристально на неё посмотрела и ничего не сказала.
     С самого начала, как приехали в Рассвет, за Аней ухлёстывает местный зав. клубом. Его сестра работает почтальоном и сказала ему, что шансев нуль, что у девушки жених в Армии и она получает кучу писем от него. И он решил действовать осторожно, тактично, но целенаправленно.
Когда его ухаживания стали всё же слишком заметны, Аня сказала ему: «Если хочешь остаться другом, то не нарушай эти грани. Ты знаешь что у меня есть парень и знаешь что я даже ездила к нему в Армию. Поэтому нетрудно догадаться, что у меня к нему серьёзные чувства». Она иногда даже давала ему прочитать письмо от своего солдата, когда тот её просил: «Я же мужчина и по письму смогу определить, что у него на уме и как друг смогу помочь тебе советом, если надо». Но убеждать её прекратить переписку не смел, так как письма её солдата безупречны. Поэтому придумал тактику в обход и начать с  её солдата. 
Этого тоже звать Володей. Он русский, красивый и начитанный парень. С ним интересно поговорить о литературе, искусстве. Сам рисует и оформляет вывески и плакаты, украшая родное село. Даже Ленина рисовать ему разрешено, а это далеко не каждому дозволяется! И большой портрет великого вождя, как живой! в Рассвете нарисован им.
Аня может подолгу беседовать с ним, видно в этом он схож с её Володей, который теперь так далеко, в Мелитополе служит. Делится с этим Володей, как с подружкой, почти самым сокровенным. Его мать уже семь лет прикована к постели и Аня несколько раз заходила к нему домой. Больная сокрушается, что сын за ней ухаживает и не может жениться: «Какая девушка войдёт в дом, где день и ночь стонут...!»
«Не переживайте, если какая-то девушка по-настоящему полюбит Вашего сына, то для неё это не будет помехой» - успокаивает Аня бедную женщину. Девушка не может даже предположить, какая подлость ожидает её от этой дружбы.
Вдруг Аня получает телеграмму: «Нахожусь Марины Волгограде распутица десять дней жду Володя»
Она поняла что он не может выехать из-за распутицы. В эту пору и правда, сюда даже автобусы не ходят.
А с их деревни до райцентра 70км и в такую погоду, каждый день, туда ходит трактор. А там дальше уже асфальт и автобус ходит на Волгоград. К вечеру того же дня Аня уже у Маринки на квартире...
     ...Аня вернулась домой, как в каком-то шоке. Замкнутая, почти не разговаривает ни с кем.
Мария с Федей живут в другом районе и Анна-Елизабет спрашивает среднюю дочь:
- Оля, ты обратила внимание на Аню?
- А что на неё обращать внимание, Аня как Аня. Что настроение у неё плохое, это понять можно. С каждым бывает. Думаете охота ей прозябать здесь в этом захолустье, особенно побывав в городе?
- Нет, я не то имею в виду. Настроение – настроением, а сама она не такая приехала. Когда к нему в Армию ездила, такая же и вернулась, а этот раз нет.
- Ну, мама придумаете тоже!
- Нет я не придумываю, когда будут у тебя дочери тоже научишься замечать всё...
Прошло какое-то время и Ольга пришла к родителям в гости. Двери никогда не запираются и она вошла. Удивительная тишина в доме, она уже подумала, что никого нет, но вдруг Аня вскочила со своей кровати и сгребла со стола листок, а конверт солдатский остался. Сестра спросила:
- Что, от Володи письмо? Вот новости, с каких это пор ты от меня начала его письма прятать?
- Да что теперь прятать, всё равно узнаете –  Аня разрыдалась и кинула письмо на стол – отец узнает убьёт. Да и пусть! Лучше пусть убьёт, чем такой позор нашей семье.
А письмо начинается так задорно: «Аннушка, да это же здорово, у нас Серёжка родится! Только ты не переживай, тебе нельзя расстраиваться. Я и родителям следом отправлю письмо и сам всё объясню...»
- Ну и что тут плакать? Теперь плакать бесполезно. А с родителями я поговорю. Мама сразу догадалась, что ты «...не такая приехала от него, как в первый раз», так что её не шокирует уже и этот результат, ну а папку она сама подготовит. Притом от Володи придёт письмо. Он же пишет, чтобы ты к его семье ехала.
- Никуда я не поеду! А этому Фалееву я в рожу плюну, когда встречу. Я считала его настоящим другом и никогда не поверила бы, что он способен на такую подлость! На, почитай что он написал Володе в Армию. Он и его письмо приложил.
Ольга тоже от негодования потеряла дар речи, когда прочла: «Дорогой тёзка-солдат, пишет тебе друг твоей Аннушки. Не удивляйся что у меня оказался твой адрес, мы вместе читаем твои письма. По ним понятно, что ты любишь её. Оно и понятно, ты ещё молод и не знаешь, что быть может будешь другую ещё больше любить! Когда-то ты поймёшь и не осудишь, что она тебя не ждала, редкие девчёнки дожидаются! 
А я её тоже люблю, притом безбожно люблю и знаю, что она моя последняя любовь, которая почти, как две капли воды похожа на девчёнку, которую я когда-то сильно любил. И Аня меня любит, понимаешь? Мы с ней делаем всё! Я думаю, ты понимаешь, что такое «всё»? Но замуж идти за меня не соглашается. Не хочет сама нарушить обещание, данное тебе, что будет ждать, пока ты служишь.
Владимир, прими это сообщение мужественно, как солдат!  И прошу тебя, напиши ей сам, чтобы не ждала тебя напрасно, но не упоминай моё письмо. Ладно?!      -Владимир-
-  Ну вот, теперь понятен блиц-отпуск и почему « ...у нас Серёжка будет!» - после некоторого молчания проговорила сестра.
- Ничего тебе непонятно! Знаю, что теперь все будут думать, что я не устояла. Но не в этом дело, что я побоялась потерять Олейникова, а в том, что обидно, за его «условие»: «Или ты будешь теперь, немедленно моей или никогда!» Значит поверил он в эту чушь! А я решила: «Докажу я тебе, что этот гад набрехал, что я ему «всё» дозволяю, а потом будь, что будет!
Расстались мы с Володей в Волгограде не в лучших эмоциях. Я сообщила ему в последнем письме, пусть  знает, что натворил своим «условием»! И вот его ответное письмо... 
- На Володю не заводись и не злись. Любой на его месте поставил бы такое же условие – успокоила Ольга.
    ...При встрече с Фалеевым Аня сказала: «Вовка, я бы никогда не подумала, что вместо друга ты можешь оказаться таким гадом. И чего ты добился?  Что была невестой, которая ждёт солдата, а встречу женой и вероятно с ребёнком на руках».
Оказалось, что на этом «влюблённый» всё ещё не сдал позиции и послал Олейникову ещё одно письмо:
«Ты теперь сам знаешь, что Ане терять нечего и все что я тебе в первом письме наврал, мы делаем явью!» 
На что Олейников ответил в нескольких фразах: «До какого позора доводит человека подлая любовь! Мне жаль одного, что из-за такого как ты подонка, я посмел усомниться в верности своей любимой...»
Аня действительно родила сына и Ольга поздравила Володю телеграммой.
Ст.сержант Олейников прилетел сразу, как и обещал. Аня с Ольгой заранее договорилась в поссовете и счастливых родителей сразу зарегистрировали, а их сыну выписали этим же днём свидетельство о рождении: Олейников Сергей Владимирович. Оба свидетельства выписаны рукой Аниной сестры, Ольги.
Дослужив положенный срок, счастливый отец маленькой семьи приехал с сослуживцем Фёдором Курцем. Справили небольшое торжество и ст.сержант запаса Владимир Олейников увёз свою жену с сыном на свою Родину, в далёкую, солнечную Киргизию.
А потом, почти через год, Аня получила письмо от Фалеева: «Аня, прости меня! За то, что я тебя оклеветал, мне нет жизни на земле...»  Ольга в своём письме написала сестре причину смерти: Фалеев повесился в библиотеке, когда рядом на сцене клуба, готовились к генеральной репетиции Новогодней программы, где она тоже учавствовала. Он был отличным баянистом и все ждали его появления, но увы... Обнаружили, но было поздно. Всем родным и друзьям он оставил прощальные письма...   
     ...Паулину с семьёй поселили на чабанской точке и они ухаживают за отарой овец; Семья Марии живёт в посёлке Рассвет, где они купили себе избу и Федя работает шофёром; Сам Филипп с женой и двумя младшими живут в 1,5 км от села и работают на курятнике; а Ольга с Ларсом живут на МТФ, где он работает скотником. Это метров 700 от села. Она вначале работала дояркой, а через 7 месяцев пошла в декретный отпуск и родила дочку.
В больнице называла её Светочкой, так как Ларс всегда говорил: «Будет дочка, называй сама как хочешь»,  но вернувшись домой он принёс ей свид-во о рождении, в котором дочь записана Ириной.
Он просто решил снова показать своё Я в семье. Для матери это был страшный шок и она больше месяца не могла называть свою крошку ни прежним, ни новым именем и называла просто всякими ласковыми словами: то золотком, то ласточкой, то сладенькой и т. д., пока сумела пересилить себя и первый раз назвать Иринкой. Долго ещё употребляла эпитеты, но постепенно и всё чаще, вставляла имя девочки.
     За Ольгино «декретное» время при ферме построили детсадик и председатель колхоза предложил ей быть заведующей. Она любит детей и не только своих, это уже успели заметить и на колхозном собрании все единогласно, проголосовали за её кандидатуру. Детей всего 30-35 и она рада, что своя малышка при ней.
Ей оручено закупить и оборудовать всё самой: начиная с мебели и кончая игрушками, с предъявлением счетов в бухгалтерию колхоза, а так же подбором кадров: повара и нянек.
Воспитание и подготовка к школе старших детей по программе, на ней самой. Завозить с центр. склада продукты питания, калькуляция и составление меню, тоже самой.
Дома у неё, сначала один, а потом и второй школьник, да своего хозяйства полный двор, тоже всё самой.
Приходится в 4утра вставать, подоить свою корову, задать всем корму, а в 5 уже быть со своим ребёнком в садике и встречать детей животноводов, которым в эту пору надо на работу.
Муж всё лето находится на отгонных пастбищах в 50км от дома и только каждые две недели, а то и реже, подменивается. Но он не жалуется. Пасти на мотоцикле «Ковровец» одно удовольствие. То есть отправляет своё стадо в какое-нибудь направление, бескрайней степи военной зоны. Кроме председателя, почти никто не знает, что скот пасти там нельзя, это окраина атомного испытательного полигона, за что главу колхоза не раз уже штрафовали. Но там отличное пастбище, такой травы нигде больше нет! И скотникам остаётся потом только собрать на мотоцикле коров к дойке. Животные уже настолько привыкли к гулу мотора, что заслышав, знают, что пора на водопой.
У пастухов на стойбище своя землянка, где они всё лето живут, а в 7км находится жилище для доярок. Всё это предусмотрено, чтобы дояркам не так рано утром подниматься. Это в основном чувашки, приехавшие уже с 14 лет сюда на заработки и мало кто из них замужем. И на мотоцикле не составляет труде преодолеть эти 7 км, чтобы «навестить» в свободное время доярок. Об этом Ольге быстро донесли...
     Много позора и насмешек приходится переносить ей, из-за неверности мужа. Его в колхозе ценят, как работника, но из-за своих похотливых наклонностей осуждают и жалеют жену, которая «...всё это сносит и не слышно даже чтобы скандалила».
Он уже до такой степени обнаглел, что к ней на дом приходят молодые девчушки и просят, чтобы она укротила своего бесстыжего мужа. «Пусть к тем лезет, которые этого хотят, а не ко мне! Во время дойки, подкрадётся сзади, хватает из-под рук за груди, что роняешь ведро с молоком. Таким образом думает скрыть, к какой из нас по ночам «ныряет» - сказала одна из них – но мы-то всё равно знаем, с какой он спит!»
- Ларс, если ты не оставишь в покое девчат, лично пойду к председателю, чтобы тебя убрали с этой работы. Или их подучу, чтобы коллективно в суд на тебя подали – пригрозила Ольга.
- Это у меня болезнь с детдома. Не могу не схватить, когда вижу красивые сисечки! – объясняет он.
- Не хватает того, что уже двоих детишек в моём садике сравнивают с моими детьми? Пользуешься, что я по рукам и ногам связана! Попомни мои слова, Ларс, всё тебе когда-то возвернётся, я тебе обещаю.
- Напугала! Догрозишься, дорогуша! Куда тебе рыпаться с такой оравой, кому ты с ними нужна?
- Ничего, моя орава, как ты детей называешь, когда-то вырастет, потом посмотрим, кому ты нужен будешь...   
 
     У приезжего начальника почтового отделения скоропостижно умерла жена, оставив ему двух малолетних детишек. После похорон, когда Ольга впервые пришла на почту, он говорит:
- Я решил опять уехать отсюда поближе к своим, в Ленинск. Мне предлагают работу ревизора. Моё начальство просит, чтобы я себе здесь сам нашёл и подготовил замену. И я подумал о вас, Ольга Филипповна. У Вас работа, конечно тоже очень интересная, но знаю, что вы как белка в колесе почти круглые сутки на ногах: ни выходных, ни проходных у вас. И  уже много лет Вы не были в отпуске. А здесь Вам, будет намного спокойнее. С 8 до 5, два выходных и своевременный отпуск. Я ещё поживу здесь, Вас подучу и сразу пошлют Вас на курсы в ГУС г. Волжского, закончите и примете у меня почту.
- Но это так неожиданно, я так сразу не могу. Да и вообще смогу ли?...
- Сможете, в этом я уверен. Здесь не так сложно, как кажется! А Вы обязательно сможете! Если не Вы, то кто же! А работа очень разнообразная и интересная. Даю Вам три дня на размышления. С руководством уже разговаривал на счёт Вас, по поводу национальности. Игнатенко сказал: «Это даже хорошо, что она немка! У нас по области уже не мало немцев на этой должности, на них можно положиться - честны добросовестны и ко всему ответственны».
     Основное - Иринка уже подросла, хоть и жаль что не будет её мамы с ней в садике. Но она понятливая девочка и всем говорит: «Я дома ещё маленькая, а в садике уже большая, поэтому маме не буду мешаться». И Ольга рассудила:
«Зато я вечерами и в выходные смогу больше времени проводить со своими детьми».
Вся родня советует ей согласиться, а родители хотят помочь с детьми, пока она на курсах будет.
Ларс конечно был не в восторге от её решения – ведь придётся всю зиму самому вести домашнее хозяйство, если жена уедет. Но дети будут у стариков на это время. Корова даёт уже мало молока, она в запуске и соседка обещала, что будет пока доить, потом она месяц доиться совсем не будет, а пока отелится весной, сама хозяйка приедет. В остальном ничего сложного для него нет.
     Очень тяжёлым периодом жизни, была для матери троих детей, учёба на курсах ОН  (так сокращённо называется кодом связи, начальник отделения), вдали от семьи. Всего два раза за всю зиму, у неё была возможность приехать домой.
     Когда курсантам-выпускникам Он Связи, торжественно вручали удостоверения, Ольге почему-то сразу  пришла в голову мысль: «Оказывается не только в богатстве дело, чтобы кем-то стать, но и в упорстве, везении или судьбе. А вернее всего, Бог вознаграждает меня, за все тяготы в личной жизни! Теперь бы нам встретиться, Евгений Ремпель! Ты навряд ли узнал бы в этой стройной и симпатичной женщине в белом платье с блёстками, на выпускном бале ОН города Волжского, ту самую, худую, измождённую женщину на сносях, сидевшую почти у дверей в клубе, стесняясь своего непраздничного вида. Все годы, ты не ведая того, давал ей силы не сдаваться, когда столько раз хотелось всё бросить. Ещё заочно закончу учёбу в техникуме связи, как и мой предшественник Николай Зюзин. Мысленно, данное тебе обещание в тот вечер, я сдержала! Только что сказали, что мы, предствавители Связи – советская интеллигенция, которая своей опрятностью и честностью в работе, обязаны оправдать это высокое звание Связиста! Теперь мне не стыдно было бы подать тебе руку и поговорить на равных. И с любым из нашего класса разговаривала бы я теперь на равных! Этой радостью мне так хотелось бы поделиться с тобой, со школьным другом, соседом по парте из далёкого детства, Женей Ремпелем! Но увы, наши пути, наверняка уже никогда не пересекутся...» 
Ольга не замечает катящихся по щекам слёз радости и гордости, но и жалости к той девочке из 4«А» класса, с униженным за свою бедность, угрюмым личиком».
Нет, это не любовь к чужому мужчине и не измена в мыслях мужу. Но она никогда не расскажет ему о нём, как собиралась это сделать в тот Новогодний вечер. Она так решила после мучительной ночи, проведённой в страданиях и муках, когда так жестоко пришлось разочароваться в муже. Знает, что он, сам погрязший в своей похоти, втопчет и её чистые воспоминания детства в грязь.
Это упорство униженной ученицы со школьной фотографии, её утверждение себя, что наконец  достигла в жизни цели - иметь хорошую специальность, теперь вознаградилось! Словно смогла этим соединить два обрыва, образовавшейся пропасти между двумя детьми разного сословия, сидевшими несколько лет за одной школьной партой. Она знает, что им уже никогда не доведётся встретиться с Женей, так как вместо той пропасти, пролегли многие тысячи километров и... целая жизнь. И получив свой такой важный для себя документ, Ольга словно только теперь прощается со своим 4«А» классом на единственной школьной фотографии, на которой маленький мальчик с таким светящимся радостью лицом, довольный тем, что его послушалась девочка с печальным, даже угрюмым личиком и встала за спинку его стула ...
      
Работа начальника почты очень разнообразна и интересна: приём и выдача посылок, прием и передача телеграмм на телеграф и соединение переговоров со всеми точками необъятной страны, как и приём и выдача заказных и ценных писем, выдача пенсий, продажа конвертов и открыток, контролирование доставки почты и работу монтёра связи. Заодно являешься контролёром и кассиром сберкассы, принимаешь и выдаёшь вклады, продаёшь лотерейные билеты, и 3% займы. От магазинов принимаешь выручку и высылаешь инкассацию в банк. К тому ещё, как они называют, бесплатное приложение: подписка и продажа всевозможных значков и товаров Союзпечати. 
Всегда с людьми. Часто заходят пенсионеры не только получить свою пенсию, но и поговорить по душам, поделиться своими заботами. Особенно пожаловаться на маленькую пенсию, «...а она посочувствует, пожалеет и полегчает на душе» говорят они о ней, о своём новом начальнике почты...
Однажды почтальонка Галина, с которой Ольга сдружилась, поделилась, какой в деревне поднялся в тот год переполох, когда сказали, что в село приезжают немцы. Она с хохотом рассказывает:
- Некоторые старушки в испуге возмущались: «Что, опять война с фашистами будет? Пусть попробуют только заявиться, встретим вилами, косами и топорами!» Сюда, в степной район Сталинградских степей, война не докатилась и старожили знают о ней только понаслышке и по передачам радио. А мы, молодые, хоть и окончили свою школу-восьмилетку, но про то, что в России есть немцы, нам никто не заикнулся даже. Нашему председателю колхоза пришлось спешно провести собрание, чтобы успокоить народ. Он объяснил, что приедут не немецкие фашисты, а потомки родившихся уже в России немцев, которые будут у нас жить и работать. А когда вы приехали, все удивились какие вы симпатичные, особенно ваши женщины, и как отлично вы, кроме стариков конечно, говорите по-русски! И вправду, поглядите-ка кем вы у нас все стали! Вы уже почти все «тёплые» местечки у нас заняли: ты начальник почты, твоя сестра Аня, только вот приехала, вернулась сюда назад и уже магазином заведует, Маринка племянница зав. клубом  и т.д. и т.п.
- Имя племянницы Мария, так она во всех документах пишется и мы её с детства Марусенькой звали. Это повзрослев она уехала из дома и назвалась модным именем Марина. А теперь по теме,  кем мы стали. Кто вам не даёт учиться и совершенствоваться? Место нач.почты освободилось, а ты, Галя, молодая, рядом живёшь и не воспользовалась случаем, почему? – укоризненно спросила Ольга.
- Да я об этом и подумать не посмела! Куда мне с моими 8 классами, да и не умею я с бумагами. К тому ещё уезжать куда-то из дому учиться? Нет, всё это не про нас тупорылых! Вы все снискали за короткое время такое уважение в селе! Про вас говорят: «За этими немцами деньги можно не пересчитывать, всегда точно!» 
- Деньги пересчитывать обязательно надо! Любой может ошибиться. Но вы здесь, Галя, все оказывается сами виноваты, не желаете учиться. Мне тоже не легко было чего-то достичь. Я  уже с двумя детьми заканчивала десять классов. И как ты думаешь, мне легко было уезжать на курсы от троих детей на такое длительное время? Я могла бы и без корочек здесь работать, ничего сложного для меня. Оказывается многие начальники почты их не имеют. Но я знала, что приедет другая, окончившая курсы и меня попросят отсюда. Вот и поехала за «корочками»!
- Вы такие дружные, друг-другу помогаете, поэтому и смогла ты поехать на учёбу.
- Спасибо на добром слове, Галя. Это нам, немцам, помогло уже немало пережить.   
     ...Ольге теперь действительно, как и обещал Николай Зюзин, физически намного легче и больше времени у неё для семьи. Она всей душой любит свою работу и если бы только в отношениях с мужем не было этих унизительных конфликтов, она могла бы себя считать счастливой женщиной. Слава Богу, что дети ещё малы и не понимают ничего этого...
     ...Очень смешное происшествие произошло в Рассвете, когда вернувшийся из Армии младший сын Филиппа, Александр, решил жениться. Со школьной скамьи он дружит с дочерью Николая Легенькова, ветерана войны, добровольно, в 16 лет ушедшего на войну. Не «любитель» выпить он все эти годы в пьяном угаре возмущается: «Я добровольцем на фронте убивал этих фашистов, а теперь моя единственная дочь с таковым связалась. Не быть этого, я его убью!» До ухода в Армию, Сашино самолюбие сильно страдало от такого оскорбления, но где взять немку? По всей округе ни одной. Он несколько раз пробовал влюбляться в другую, тоже русскую. Но всё время они с Надей опятьнаходили путь к сердцу друг-друга. Девчёнка ни в какую не хотела потерять первую любовь и добилась-таки согласия родителей на этот брак.
     И вот настал день свадьбы.Тёплый, солнечный день 1Мая. Свадебная церемония вышла со двора невесты, по направлению дома жениха. Вдруг раздались выстрелы и вся церемония кинулась в рассыпную, в подворотни. Кроме немцев, знающих, что это немецкий обычай. Стреляют в воздух, когда невеста покидает свой дом и входит в дом мужа. Но никто об этом не предупредил русскую родню! И тётка Груша, овдовевшая во время войны, осталась одна русская среди немцев посреди улицы и кричит во все стороны:
- Не верили! А я вам говорила, что рано или поздно эти немцы себя покажут! Вишь сколь понаехало, да со шнайперскими ружьями. Вон оне по крышам сидять! Что же вы попрятались, Рассветинцы? Обороняйтесь! Звать надо Колесникова (это участковый. Прим. автора), пусть подкрепление вызывает из центру.
Теперь только немцы опомнились и поняли причину переполоха. Приехавших стреляющих парней из Сибири, во главе с Сашкой Разумным - Паулининым сыном, словно корова слизала, вместе с ружьями, когда Филипп им крикнул что-то по-немецки. И все немцы, с Филиппом во главе начали  призывать к спокойствию и объяснять, что у них такой обычай. Тогда русские неуверенно стали собираться и как бы виновато возмущаться: «Ну и обычай у вас! Могли бы сперва предупредить...»
Но Колесников всё же появился, при полном параде: в милицейской форме и кобурой на боку. То ли кто-то позвал, или выстрелы услыхал, но достал бумагу с ручкой и хотел составить протокол. Подошла Ольга:
- Товарищ участковый, давай-ка начнём с того, что надо выпить за здравие молодых! И пусть люди гуляют а мы с тобой потом позовём твою Лиду, уединимся где-нибудь и составим втроём протокол. Не будем же мы портить молодым такой день, да и гостям тоже, пусть гуляют! Ты же понимаешь, что произошло недоразумение, которое я обстоятельно тебе потом объясню. А если нельзя мирно, то вызовешь меня на дуэль.Ты же знаешь, что у нач.почты тоже оружие имеется? А Лида твоя будет секундантом, ладно?!
Как это ни странно, но он рассмеявшись согласился и когда все гости расселись, участковый встал первым и произнёс тост, начав его с пояснения:
- Извините меня, но я при службе и не могу долго здесь задерживаться. Хотел составить протокол о нарушении правопорядка, но вижу, что все заключили перемирие, поэтому первым поднимаю тост за здравие молодых! – сказал он. Все его поддержали и тут он увидел вошедшую недовольную жену:
- Ты уже здесь? Ты же просил меня подождать, пока вернёшься, а я дома жду его! Чего расстрелялся-то?
- Я по службе здесь. А ты даже выстрел ружья от выстрела нагана не можешь отличить что ли?
- Да мне какая разница, иди теперь домой и переодевайся сам, я тебе там всё приготовила. Не в мундире же на свадьбе сидеть!
Удивительно, что он тут же повиновался и ушёл. Они живут неподалёку, за углом и он появился через короткое время при костюме и на этом весь «протокол»  закончился. Он только сказал смеясь:
- Всё село здесь гуляет и я с вами. Так мне легче уследить, чтобы не было правонарушений! 
Гуляли шумно и весело два дня, а на третий похмелялись самые «больные». Все не раз обнимаясь и хохоча возвращались к теме стрельбы и обычаям...
И конечно ещё не скоро забудется эта свадьба в Рассвете по немецким и русским обычаям...
     ...Когда в Рассвете умирали совсем ещё не старые люди от рака, не придавали особого значения. Но когда умер маленький первенец четы Кольченковых от рака, заговорили вслух о зоне, расположенной всего в 50 км от посёлка. К этому времени этот атомный полигон Капустин Яр уже «рассекретили», но на самом деле взрывы ещё продолжаются. И колхозных коров по-прежнему угоняют на лето, на те же степные пастбища. Это побудило осевших было в Рассвете немцев, клан Штутц опять покинуть эти места и уехать в Казахстан, где живут потомки Аннагрет, сестры Филиппа. Они теперь уверены, что в Саратов не пустят.
Только старшая и младшая дочери Филиппа, Мария и Аня уехали с мужьями к родственникам мужей.  Мария с Федей в Омск: у них уже три девочки: Ольга, Марина и Лида и там родился сын Саша.   
И Анин Володя заявил: «Если переезжать, то не в Казахстан, а домой!» У них двое детей: сын Серёжа и двухлетняя Лариса и последней родилась у них Оксаночка. Так объединившиеся было три сестры, опять разлучены на долгие годы...
     ...Ольга быстро нашла работу в городе Усть-Каменогорске. В большом городе ОН почты всегда нужны. Правда здесь работа менее разнообразна: союзпечать и сберкасса здесь отдельно, соответственно и работы меньше, но и зарплата поменьше. Её отделение работает в основном с гос. предпрятиями с п/я, поэтому ни почтальонов, ни доставки нет. Они сами приносят и забирают свою почту, а она с оператором обрабатывает их почту и телеграф. И пенсию в городе выдаёт райсобес, а не почта, поэтому с посетителями нет таких доверительных контактов, как на селе. Это тоска для привыкшей к общительности женщины. Но слава Богу всё же не так монотонно, как в большом узле связи, где операторы стоят на одной и той же операции: принимает только посылки, или только телеграммы и так далее.
Ольга радовалась, что с переездом в город у Ларса не будет такой возможности для соблазнов - доярок в городе нет. Родственники хотели его устроить на свинцово-цинковый комбинат на большие заработки, но он отказался и устроился на мебельный комбинат грузчиком. Лучше зарабатывает в три раза меньше, но зато не во вред здоровью, так решили они вместе.Он работа в три смены грузчиком на выгрузке вагонов, с поступающими для комбината товарами сырья. Но она не подумала о том, что город большой и как говорится «...свинья грязи везде найдёт».
А он доволен тем, что здесь-то как раз может делать, что хочет и до жены не дойдёт. Но и в городе «служба доброты» работает и до неё неоднократно уже доходят слухи о его «похождениях». Один из его «друзей» проболтался, что он и ещё сколько-то с ним распивали в парке с одной запитой бабёнкой и она их поочерёдно «обслуживала». Но доказывать бесполезно, «не пойман, не вор!»
Но как говорится, ожидаешь лучших перемен, когда дети подрастут, а они прибавляются. Не планировали ещё больше детей, но так получилось, что Ольга узнала о беременности уже в почти четыре месяца.
Врачи достали семимесячного ребёнка кесеровым сечением, в кризисном состоянии матери и дочки.
Хотя Ольга была категорически против одинакового имени в одной семье, Ларс принёс и положил перед ней свидетельство о рождении дочери с именем Ольга:
- Смотри  – вот доказательство моей любви к тебе. А ты почему-то не захотела ни одного сына назвать моим именем, значит так ты и любишь!
- Если бы тебе в душу уже столько наплевали, как мне начиная с самого начала, тогда бы я посмотрела, каким бы ты именем назвал дочку? А это ты просто опять доказал, что ты с моим мнением не считаешься...
      Когда дочке исполнилось два года, Ольга из-за низкой зарплаты, (а семья прибавилась),  решила сменить работу и выучилась на водителя трамвая. Благо, что бездетные соседи – старики, не имея собственных внуков, так любят малышку, что согласились при надобности присматривать за ребёнком. Проработав шесть лет водителем трамвая, Ольгу отстранили доктора «по состоянию здоровья,  сердечно-сосудистой системы».
Она поступила в открывающийся огромный, на весь восточный Казахстан, единственный  Автоцентр «КАМАЗ», заведующей складом и набирает сама себе кадры: кладовщика, комплектовщиц, водителя автопогрузчика и слесарей по ремонту оборотного фонда.   
     А Ларс решил податься, как он говорит на «шабашки». И уговорил Романа, недавно вернувшегося из Армии, поехать с ним и заработать себе на свадьбу. Но сын побыв там пару недель, приехал и сказал, что там ему делать нечего, не объясняя почему.
Потом Роман был дружкой на свадьбе у своего друга и влюбился в девчёнку Ларису, тоже дружку. И уже этим же летом он тоже решил жениться.
После регистрации брака, молодые поехали кататься по городу и завернули всем кортежем с гудками, во двор больницы, к порогу отделения, где Мария лежит уже больше месяца, после очередного сердечного приступа. Она знала, что сегодня у её крестника Ромы свадьба и с тоской жалела о том, что не может тоже быть там со всеми вместе. Хотя ей уже легче, но не выписали. Когда загудели, въезжаяющие во двор больницы машины, подумала: «Что же это так сильно гудят машины? Наверно кто-то умер.» Но пришли и позвали её тоже выйти на крыльцо. Она увидела нарядные, шикарные машины и не могла поверить, что это к ней. Подумала: «Я всем рассказывала, что мой Крестник женится и поэтому по ошибке прибежали за мной». Почти вся больница высыпала во двор: все ходячие больные и медперсонал. Но молодые подошли к ней и Рома взял её в объятия, не то наверняка упала бы от неожиданности. Оказывается и от радости ноги могут подкоситься! Но тут же Мария опомнилась и попросила Рому: «Дай на твою невесту взглянуть! Ведь я её ещё не видела!» И невеста подошла, обняла её, а  Мария не скрывая восторга, сквозь слезы говорит:
- Какая ты красивая, Лариса! Прошу тебя, пожалуйста, помедленней поворачивайся, хочу тебя всю рассмотреть. - И невеста несколько раз медленно, как принцесса поворачивалась и показывала себя во всей красе. На ней действительно всё изящно, как на принцессе: платье из белого тонкого, но не прозрачного, дорогого полотна, спадающее книзу, расклешённое до туфлей и подчёркивающее её фигурку. Вокруг шеи с неглубоким мысиком, довольно широкие воланчики, а рукава с длинными, начинающимися почти от локтей, воланами. Поверх красиво-волнистых, каштановых волос, одет не венок, а корона, переливающаяся камнями, с длинной прозрачной с золотистым рисунком фатой. И туфельки отделаны блеском. Глаз не отвести, и впрямь принцесса!
И на Романе не традиционный чёрный костюм, а тёмнобордовый. Белая рубашка и под цвет костюма галстук. А волосы от природы чёрные, волнистые и довольно длинные. В общем пара на загляденье!
От этого сюрприза Мария не могла спать всю ночь. Словно это был её триумф и столько народу видели, что это ей – Хрёстной, была оказана такая честь! Пусть не более, чем 15 минут, но она была в центре внимания вместе с молодыми! И в последующие дни все с ней заговаривали и восхищались, что о ней не забыли, в такой важный момент. Мария до конца дней будет с гордостью вспоминать этот день...   
     ...Ольгин муж получает аванс 30 рублей в месяц, но говорит, что расчёт получит разом, в конце года. А когда принёс расчёт в конце года( (девять!) рублей с копейками, она обомлела. Но решила не устраивать скандала: нет резона. Он наверняка больше сам не захочет ехать на шабашку!»
Но следующей весной опять засобирался. Тут она поставила ему своё условие: 
- Ларс, давай договоримся так: Или ты остаёшься и живёшь дома, или ты уезжаешь на совсем. Мне надоели твои грязные выходки. И мало того эти истории с бабами, так и в деньги ещё играешь. На Мебельном комбинате работал уже проигрывался, вплоть до того, что не на что было пообедать. А ведь всегда таскал с собой деньги не только на обед! Знаю, что тебя моих два родственника, работающих с тобой, частенько угощали булочкой, не то ноги протянул бы. Неужели ты думал, что они не расскажут? И теперь знаю не только о твоих грехах с бабами, но и том, что ты самый заядлый картёжник. Коллега из твоей бригады, который частенько приезжал прошлым летом к одной из моих комплектовщиц, обо всех твоих похождениях уведомил. Поэтому, пора подводить черту, выбирай!         
- Ещё бы ты мне не ставила условия! Ну и что такого, если на следующий год приедешь в Новосёловку и там будет бегать такой косолапенький с кавалерийскими, как у меня ножками, пацанчик?! Ты же так любила тех в Рассвете, мне об этом рассказывали! А что играю, так я больше выигрываю, чем проигрываю.
- То-то ты получал по 30 рублей аванс в месяц и в конце года привёз 9 рублей расчёт, вот это шабашка!
Вот и езжай и расти там своего косолапенького – скрывая раздражение, как можно спокойнее ответила ему жена. - Ты надеюсь помнишь, как мы договаривались в самом начале нашей семейной жизни: если кому-то из нас будет невмоготу жить вместе, то говорить об этом открыто. Ты обещал, что даже нас...ть не скажешь на меня. Вот этот момент настал, Ларс. Я сыта по горло такой жизнью...
- Договаривались! Я лучше уйду, но указывать ты мне не будешь! Я оставляю тебе всё и беру только  личные вещи, но за это я не буду платить тебе алименты, договорились?! И посмотрю, как ты с четырьмя проживёшь!
На другой день, в присуствии  Ольгиных родителей он, сказал всего лишь: «Ну ладно, я пошёл!»
- Подумай, Ларс, это навсегда. Уйдёшь и можешь больше не возвращаться – ответила Ольга.
- Ну и хрен с тобой! – сказал он в ответ и быстро пошёл со двора, не простившись даже с детьми...
     Для матери семейства весь свет разом рухнул, как и на что дальше жить? Она всё равно надеялась ещё, что он немного задумается, если она пожёстче окажет протест и поймёт, что на сей раз окончательно. Но вместо этого просто хлопнул дверью. Старшие трое хоть уже все большие, но ещё не стоят на ногах.
Саша ушёл в Армию, словно взамен вернувшегося старшего брата, уже на другое утро. Они с Ромой спали эту единственную ночь в обнимку, а мать сидела у их кровати и тихо плакала: Рома служил в суровом Забайкалье, в Читинской области, а куда попадёт младший? Времена опасные, идёт война в Афганистане и многим родителям возвращают сыновей в гробах...
Но слава Богу! Саша тоже не попал в Афганистан. Он служит в городе Мирный. Хоть Север тоже очень суров, но надежды живым вернуться всё же больше, чем с Афганистана.
Иринку мать устроила в секретариате, на время летних каникул. В следующем году она получит свой аттестат зрелости. Учится она без троек, мечтала закончить юридический, а теперь кто знает, как все обернётся. А маленькая Оля перешла только во второй класс.
Кроме своей кладовщицы Ольга никому не рассказала о распаде семьи и просила её пока молчать об этом.
    Ларс не появлялся дома месяца два. Но терпеть унижения Ольга уже и не намерена, если даже приедет. Многие думают, что к измене супруга можно привыкнуть. Не верьте! к этому привыкнуть невозможно! Просто человек от безысходности терпит и некоторые даже до конца дней своих. Целых 24 года она тоже сносила, ради детей, столько насмешек над собой, что стала в 40 лет уже вся седая. Первые седины в её  чёрной косе, появились тогда, когда он встречал Новый год со старухой. Ей было тогда всего 18 лет...
А теперь она достоверно знает, что он здесь в городе имеет постоянную любовницу, к которой приезжает на выходные. И как всегда, узнаёт об этом Ольга по стечению обстоятельсв, из надёжных источников: соседка двоюродной сестры Софии, подружка его любовницы.
      За эти месяцы Ольга попала в больницу с приступом аппендицита. Во время операции занесли инфекцию и на пятый день её моментально начало вздувать. Пришлось вторично оперировать. Диагноз: перетонит и её кое-как спасли. Промывали все кишки и полость живота. Шов оставили открытым. После недели, проведённой в реанимации, перевели в «грязную» палату. Грязной называют потому, что здесь лежат люди с загноением. Слава Богу, что к этому времени вернулся из отпуска хирург доктор Гуде, Ольгин родственник. Геннадий Гуде, сын её двоюродной сестры и благодаря его стараниям она быстро пошла на поправку.   
Её навещали коллеги, начиная с директора, гл.буха и кончая всеми остальными. Даже клиенты – инженеры по Камазам Автопредприятий области, приезжавшие за запчастями, заезжали в больницу справиться о её состоянии и самочувствии. Однажды приехали двое сразу. Больная впервые вышла на свежий воздух и немного прогулявшись по двору уселась на лавочку. Они нашли её и поздоровавшись по ручке, уселись по обе стороны. «Кто-то из знакомых увидел бы, чего доброго сказали б: «Ольга сразу с двумя крутит» - слегка улыбнувшись, успела она только подумать, как увидела приближающегося... мужа.
- Надо же! Мне передали, что моя жена тут при смерти, а она сразу с двумя развлекается! Этому естественно никто не поверит! – и Ларс с таким сарказмом расхохотался, что Ольге стало не по себе.
Её посетители заметили испуг женщины, по тону сказанного, поняли, что это её муж и встали:
- Вам наверно необходимо поговорить, мы будем поблизости – как бы успокаивая, сказал один из них и оба отошли в сторонку. 
- Мы уже давно всё выяснили! – как можно громче сказал Ларс и некоторые гуляющие пациенты стали  оборачиваться – с ней я даже рядом садиться не хочу!
- Вот и прекрасно, тебя об никто и не просит – отпарировала его жена, как можно спокойнее - ты думал, тебе можно делать всё, что вздумается? Я теперь тоже свободный человек и могу делать что хочу!
- Ну, это мы ещё посмотрим! Ты! Ты! Которую все считали чуть ли не святой, к которой всегда шли за советом! Ты, которая всегда могла хоть кого уговорить сохранить семью и что с тобой теперь стало?! – он грязно обругал её и ушёл быстрыми шагами, ни разу не оглянувшись.
Гордость женщины очень задета тем, что муж о ней такого мнения и в один миг поставил её вровень с самим собой. А с другой стороны у неё внутри чувство удовлетворённой мести, что он смог почувствовать сам, как себя чувствуешь, когда тебя предают. Хотя она и впрямь имела бы на это право – они же разошлись...
«Теперь он уже конечно, вообще домой не заявится» - подумала она и простившись с двумя «кавалерами» ушла в палату. Ещё месяц после этого она пролежала в больнице и муж ни разу больше не появлялся.
Приехав домой она чуть не опешила: муж сидит дома, как ни в чём не бывало. «Но почему дети меня об этом не предупредили?» - с горечью подумала их вернувшаяся мать.
- Мама, его до сегодняшнего дня не было, видно узнал, что сегодня выпишут - сказала Ира шёпотом.
Ларс заговорил сам, когда они остались одни в доме:
- Как у нас теперь дальше пойдёт? Что-то с тех пор твоих кавалеров не видно было больше с тобой.
- Откуда тебе знать?
- Не беспокойся, у меня глаза и уши везде имеются!
- Думаешь у меня их нет? Я даже знаю где твоя возлюбленная живёт.
- Как ты сказала, возлюбленная? Представь себе, сколько она перебрала за двадцать лет, как одна осталась! И ты такая же со временем будешь, подумай об этом...
- А ты не беспокойся о том, какая буду я, а посмотри лучше, какой ты есть и что ещё с тобой будет. К тому же, постыдись так называть женщину с которой, употребляя ласковые слова, делишь ложе больше года. 
- Да я и в глаза могу ей сказать, кто она – сказал он нагло.
- Никогда ты не сможешь сказать такое в глаза женщине, которую любишь. Никогда!
Ларс вдруг так оживился, будто срочно нашёл метод устранения всех проблем:
- Пойдём, я тебе это докажу! Поедем к ней немедленно!
- Я что дура, что ли, ходить к твоим бабам на дом? Зачем мне это нужно?
- Ага, вот и доказательство! Ты не хочешь спасать нашу семью, вот и отказываешься! Зато я не отступлюсь просто так! Или ты сейчас поедешь со мной к ней или я ... я за себя не ручаюсь...
- Что это ещё значит? – она не хочет ему подавать виду, что встревожена.
- Ты прекрасно знаешь, что мне терять нечего. У меня кроме моей семьи нет ничего. Ты сейчас пойдёшь со мной, если не хочешь, чтобы плохо кончилось...
На неё напал страх. Она уже раз лежала в реанимации с сильной травмой головы от него и не хочет, чтобы ещё раз случилось подобное. Тем более с открытой раной в боку и потому она сказала бодро:
- Ну что ж, поехали!  Я хоть посмотрю, что ты ей промямлишь.
Ей надо на улицу, она не знает что можно предпринять, но не может оставаться с ним здесь ни минуты наедине.
На улице он берёт её под ручку, словно они самая счастливая, супружеская пара. На трамвае едут к  Лидии, с которой они с мужем имели «счастье» познакомиться у Ольгиной двоюродной сестры на немецкое рождество. Ларс, танцуя с ней тогда, начал при всех с ней обниматься. И женщина после подсела к Ольге и спросила:
- Вы что, Оля, и правда разошлись с мужем?
- С чего ты взяла?
- Я его спросила: «ты почему себя так ведёшь, жена увидит», а он ответил: «Ну и пусть. Мы разошлись!»
- Ну раз говорит, то наверно так оно и есть – только и смогла она ответить. А что ей оставалось делать? Унизиться и сказать: «Он врёт, мы не расходимся? Оставь его мне?» И Ольга увидела, как эта дама сунула ему в руку записку, которую он сунул в карман.
Не посмотреть Ольга не могла и придя домой глянула, когда он спал. Записан только номер телефона и он  оказался очень лёгким, а у Ольги на номера телефонов со времен работы в Связи хорошая память. 
Вскоре он повёз, срочно понадобившиеся родственникам, банки из-под краски. Домой вернулся далеко за полночь и с порога начал скандалить. Включил свет и увид;
      - Оля, ты что же, так всю жизнь собираешься прятаться? Как же ты будешь одна, если со мной даже боишься? Ты должна быть среди людей и начинать это именно здесь и сейчас! Я же вижу, что ты за обеденным столом и даже в лесу озираешься по сторонам. С этим пора бороться, понимаешь?
Нехотя, но она согласилась. Он станцевал с ней пару танцев и решил покурить: «Я буду видеть тебя, через вон те, стеклянные двери» - пообещал он и вышел.
Снова заиграла музыка и она вдруг увидела, как какой-то тип небольшого роста, в белом свитере, через весь зал целенаправленно идёт к ней. Анатолий увидел, как она беспомощно озирается и затушив сигарету поспешил к ней, всего на шаг отстав от незнакомца и она оставив его стоять, подала Анатолию руку, облегчённо вздохнув.
- Ну прямо на минутку оставить нельзя и уже новые кавалеры напрашиваются – пошутил он – что побледнела-то?
- Сама не знаю. Показался, он мне что-то подозрительным...
- Ничего, это первый раз тебе страшно, пройдёт! Каждый вечер будем ходить и привыкнешь к людям, да?
- Может быть – ответила она неуверенно.
И они стали ежедневно ходить на танцы, по-прежнему много находиться на свежем воздухе. Ольга научила своего «телохранителя», как она шутя его зовёт, петь в два голоса. У него голос хороший, но вначале она только начнёт подпевать вторым, он сбивался. Теперь у них особо хорошо получается песня «Эхо», певицы Анны Герман.
С Иринкой всё благополучно, уже звонила ей, но мать всё равно скучает  по всем, особенно за Маленькой, которой не рискнула сказать куда уезжает. 
Вот уже последняя неделя, скоро домой. После обеда идут к себе и Анатолий обратил внимани, на объявление прицепленное к двери: = Просьба не мешать, генеральная репетиция. Завтра в 19часов приходите на концерт! =
- А давай зайдём и споём им «Эхо» - говорит он вдруг.
- Ты же видишь, что генеральная, а завтра  уже концерт – ответила она, но он уже постучал, открыл двери и спрашивает:
- Войти можно?
- Если у Вас есть предложить что-то готовое, то можно – ответил мужчина небольшого роста, с баяном в руках, видимо худ. руководитель – как видите у нас генеральная, репетировать уже будет некогда.
- А если нет, то просьба больше не мешать – сказала певшая женщина, которую они прервали. 
- Оставайтесь, пожалуйста – попросил баянист – мы ещё раз попробуем «Снегопад» и поговорим.
Женщина запела. У неё хороший первый голос, но в припеве она не может подняться на нужную ноту.
- Простыла и никак теперь не вытяну– оправдывается она. Ольга предложила:
- Давайте, я попробую вторым голосом Вам в припеве помочь, может тогда Вам легче будет?
Женщина пропела куплет, а в припеве подхватила Ольга вторым и получилось исключительно! Худ. рук. не скрывает восторга и сама певица тоже воскликнула:
- Это то, что нам надо! Давайте знакомиться: Ольга Ивановна – протянула она руку.
- И я  Ольга, только можно без отчества? А это - Анатолий представила она друга.
- Меня можете все называть Володей, я моложе вас всех.  Что вы нам ещё можете предложить по теме: 1Мая и День Победы? Сейчас много ветеранов войны здесь, которые 4 мая  уезжают, поэтому для них и обобщили. Но если есть другое, конечно тоже можно. Здесь нет возможности приглашать именитых и мы каждый раз отдыхающих приобщаем, а вы почему-то раньше не присоединились к нам. 
- Мы видели, что вы каждый день по улице ходите и поёте. А мы с Олей хотели тишины  - объяснил Толя – но мы тоже репетировали у себя в комнате, хотите послушать?
- Конечно, охотно! – ответил Володя - что будете петь?
- Эхо сыграете нам? – попросил Анатолий.
- Естественно, начинайте, чтобы знать на какой тональности – ответил баянист.
И когда вновь прибывшая пара закончила петь, все присуствующие аплодировали.
- Ну вот, ещё один готовый номер! Что ещё есть? – спросил Володя. 
- Могу предложить послушать несколько песен по теме Дня Победы – сказала Ольга.
Как она восторгается баянистом! Стоит ей только запеть и Володя тут же, побегав пальцами по кнопкам, подобрал музыку. Это шедевр таланта! Она занималась в худ. самодеятельности, но некогда было ходить на репетиции, а  музыканты  трудно подбирали нужную музыку. Даже в Лаубе два раза организовали с учителями  (зав.клуба не было) и устраивали концерты. Приобщила и Ларса  играть в сценках, иначе её не пускал бы. Но как это принято надо было ездить ещё по другим точкам и они бросили. Так самодеятельность там и заглохла опять. Потом год в Киргизии, да в Рассвете несколько лет. Хорошо развитым в семье голосом, ей нравилось радовать людей своим пением.
Толя, оказывается, раньше тоже участвовал в концертах, особенно потешал сатирическими куплетами и был ведущим программ. Володе это тоже понравилось и попросил вести программу. А старые всем знакомые песни, которые будет петь хор, они знают и сумеют подпеть. В общем, всю программу эти двое обновили и перевернули.
После репетиции, две сдружившиеся Ольги, пошли прогуляться.
Ольга Ивановна лет на десять старше и без умолку всё рассказывает. Почти всех и всё она здесь уже знает. И когда они поравнялись с пожилой, худощавой женщиной,  с одним протезом вместо ноги и костыльком, Ольга спросила:
- А об этой женщине ты тоже можешь рассказать, Ольга Ивановна?
- А как же! И её знаю. Это очень интересная женщина - ветеран войны, каждый год военкомат выделяет ей бесплатную путёвку и  в это время она всегда здесь отдыхает. У неё одной ноги нет и череп искуственный, поэтому зимой и летом в этом берете ходит. Она была мед.сестрой на фронте и пулемётчицей. А сколько наград у неё видишь?!
На другое утро, после завтрака, пошли прогуляться по територии Дома отдыха и Ольга, увидев ту женщину снова, попросила Анатолия ненадолго оставить её побеседовать с этой женщиной.
Она видимо по привычке, сразу представилась:
- Я, Александра Ильинична Пономарёва - и женщина охотно рассказала о себе.
Вот и настал момент, от которого Ольга уже отвыкла и она волнуется, да и Толя не меньше взволнован.
Вначале концерта шла более весёлая часть программы - хор, после чего Толя объявил просто:
- А теперь послушайте, пожалуйста песню «Эхо», в исполнии Ольги и Анатолия!
Им аплодировали бесконечно долго и кидали на сцену полевые цветы. А когда Ольга исполнила песню «Волгоградская берёзка», зал аплодировал стоя и опять столько цветов ей преподнесли и накидали, что край сцены был весь устлан ими. Одна молодая женщина смущённо сказала «Извините что не настоящие, а полевые. Здесь не продаются настоящие». А Ольга ей ответила: «Это самые что ни на есть настоящие! А те, что продаются – искусственно взращённые, не так ли?» и опять овация. Несколко раз вызывали на «Бис!» и по жесту Анатолия пришлось снова и снова выходить кланяться. И он объявил одну за другой две другие песни, которые она спела, не покидая сцены. Слышны еле сдерживаемые рыдания пожилого мужчины.
А потом уже она сама себя объявила:
- Разрешите мне следующий номер посвятить женщине, которую здесь многие наверняка знают. Она ветеран Великой отечественной войны, медсестра и когда надо было, заменяла пулемётчика. Много раз раненная, имеет звезду Героя Советского Союза и много других наград. Это Александра Ильинична Пономарёва. Если можете, прошу Вас, Александра Ильинична, поднимитесь, пожалуйста и покажитесь залу!
Женщина охотно встала и поклонилась насколько ей было можно, во все стороны и опять села. А Ольга продолжила:  Итак, для вас, Александра Ильинична, небольшое стихотворение Юлии Друниной:
                «Фронтовая сестра».
       Глаза бойца слезами налиты,  Лежит он напружиненный и белый
       А я должна приросшие бинты,  Сорвать с него одним движеньем смелым.
                Одним движеньем - так учили нас.   Одним движеньем – только в этом жалость,
                Но встретившись со взглядом страшных глаз,   Я на движенье это не решалась.
        На бинт я щедро перекись лила,   Стараясь отмочить его без боли.
        Но фельдшерица становилась зла,   Всегда ворчала: «Горе мне с тобою!
                Так с каждым церемониться нельзя,    Ты и ему лишь прибавляешь муки!»
                Но раненные метили всегда     Попасть в мои, а не в чужие руки.
        Зачем срывать приросшие бинты?   Когда их можно отмочить без боли
         Как жалко, что науке доброты,   Нельзя по книжкам научиться в школе...
И опять долгие, несмолкающие овации. Ольгу всегда хорошо принимала публика и не раз она своим выбором песен, вызывала слёзы зрителей. Особенно песнями о мамах, у пожилых женщин. И на районном смотре Русских народных песен в городе Ленинске, Волгоградской области, они с Галиной Колченковой заняли первое место. А песню: «Письма коротки, как телеграммы » о мамах, в её исполнении,  даже записали на диск. Но столько цветов, притом  полевых, она никогда не получала. И она тронута до слёз. Знает, что это её последний большой триумф в жизни...
В конце концерта люди столпились у выхода, каждому хотелось пожать руку. А пожилой кряжистый и ещё крепкий старик смог еле выговорить:
- Вы сделали сегодня самый большой подарок для меня. Я защищал Мамаев курган и остался жив, а сколько моих товарищей там полегло?! Ваша песня была исполнена и для них. Не думал, что кто-то так ещё нас чтит – и он обнял и поцеловав в щёчку. И Александра Ильинична тоже плача, от души обняла Олбгу.
      Сегодня она такая счастливая, как никогда в жизни! Но когда Володя попросил их остаться ещё на неделю, Толя сказал: «Всё зависит от неё» и кивнул в сторону Ольги. Но она отказалась:
- Нет, не могу. Я уже позвонила домой, что четвёртого вернусь.
- 4го мая опять новый заезд и будет очень много ветеранов. И мне так хотелось бы, чтобы ваши номера услышали  9Мая. Новую программу уже не успеть подготовить. Всё для вас будет бесплатно, я обо всём  договорюсь. Ну пожалуйста! – взмолился Володя.
- Мне очень жаль, Володя, что приходится отказаться, но не могу. Мне тоже доставило бы огромное удоволствие ещё раз участвовать, но у меня дома такие обстоятельства, что надо ехать, понимаете?!
- Ну ладно, что поделать, раз надо! Но приезжайте когда-нибудь ещё, ладно?
- Живы-здоровы будем и Бог даст приедем – пообещала Ольга.
А на другой день, к Ольге с Анатолием подошла Александра Ильинична. Она ещё раз поблагодарила за стихи и попросила, чтобы они назвались, объясняя это тем, что собирается написать статью о них в областную газету.
Чуть испугавшись, Ольга попросила этого не делать:
- Знаете, Александра Ильинична, бывают обстоятельства, когда быть известными не безопасно.
Спасибо Вам на добром слове, этого достаточно. Извините нас.
- Я всё поняла, но очень жаль конечно...
      ...И вот они уже, оба задумавшись едут в вагоне домой. Анатолий заговорил первым:
- Как ты себе представляешь наше будущее, Оля? С мамой своей, я тебя познакомил перед отъездом, а с твоими я познакомлюсь по приезду. Думаю, что ты моей поверила, что уже год у неё на раскладушке сплю, она очень религиозная и врать, даже за меня никогда не станет. А мне-то ты теперь доверяешь? Лично я не смогу быть уверенным за тебя, хоть ты и в разводе. Или ты должна его посадить или же я его сразу должен грохнуть, чтобы быть за тебя спокойным. 
- Не надо его убивать, Толя, и садить его я не буду, хоть он может и то и другое заслужил сполна. Но у меня четверо детей, а это их отец. Сейчас они может тоже того же хотели бы, но пройдёт время и кто знает, как они потом воспримут. Им я тоже сказала, чтобы руки об него не пачкали и в тюрьму не сели. 
- Но нам надо найти квартиру и жить вместе. Ты же согласна стать моей женой, когда разведусь? А пока мне надо ещё выполнить ряд формальностей. И ещё одно: я сажусь на машину тех.помощи, чтобы больше  быть дома и получать буду побольше. Но и уезжать в командировку иногда тоже придётся, но не более, чем на день. Я уже договорился, что по приезду сдам колонну другому и получу новую машину.
- Какой ты быстрый! А на счёт квартиры проблем не будет. Моя старшая сестра очень больна и нуждается в постоянном уходе. Она давно просит к ней перейти. И нам с дочкой, конечно было бы лучше там, чем вчетвером у родителей в полуторке. Но у них я себя чувствую более защищённой братом, которого тот идиот боится. Он однажды видел как на Сашку какой-то верзила кидался драться, так брат разделал его вмиг и совсем один, с такой ловкостью, что Ларс всё время им восхищался: «Ну и брат у тебя! С ним лучше не связываться!» И после того, как Сашка вызывал его на улицу «поговорить», он возле нас не отирается.
-  А как Мария посмотрит на то, что я захочу с тобой к ней поселиться? Она меня раз всего видела.
- Она, как и Маленькая моя сказала: «Вот бы тебе такого мужа и можно бы не бояться Ларса!»
- А Олечка как сказала? Что-то ты мне о ней ничего не рассказывала!
- Она как Мария говорила: «Вот бы мне такого папу! У него такие добрые глаза, не такие злые, как у того».
- Ну тогда значит, нет проблем. Завтра же идём к Марии проситься на квартиру и переедем.
     Может Ольга ещё не вышла бы замуж или во всяком случае, подождала бы подольше, чтобы получше узнать друг-друга. Он ей очень нравится и ростом и внешностью и добротой. Она впервые сама себе  избрала человека, которого полюбила. И сейчас для неё самое важное, что она чувствует себя с Анатолием надёжно и спокойно, он помог ей преодолеть все страхи. Столько внимания, Ларс за всю жизнь ей не уделил, как Толя за три недели. И теперь отказаться – означало бы снова оказаться беззащитной. А она сестре дала перед отъездом согласие, что перейдёт к ней, как приедет. Значит должна не только за себя, но и за свою Олю и Марию с сыном бояться!  Получается, что бывший муж  сам гнал её в обьятия к другому, своими избиениями и запугиваниями, тем самым вынуждая её искать надёжное плечо, к которому она может прислониться...
     ...Мария, оставшаяся три года назад вдовой, очень рада принять их у себя. Она, столько лет часто лежавшая по всяким больницам и повидав многих с таким диагнозом, которых уже нет, чувствует, что и её время истекает. Особенно после этой хоть и небольшой парализации ей стало намного хуже. У дочерей всех троих, свои семьи с маленькими детьми и она не хочет их ещё обременять. Поэтому рада видеть, что её одиннадцатилетний Сашенька с Маленькой очень дружны и лелеет надежду, что он сможет вырасти с ними, но в своём доме, когда её не станет. «Ольга с Анатолием расписались и они теперь настоящая семья» - радуется Мария.
Однажды, в разговоре с сыном, она осторожно подвела разговор и спросила: «Сынок, с кем бы ты хотел жить, если меня вдруг не станет?» и он не задумываясь ответил: «Конечно с тётей Олей!»  Она приняла решение, сделать завещание. Пригласила нотариуса и завещала дом пополам сыну с сестрой.       
И уже скоро её не стало. Она умерла на руках сестры и старой матери, которая в последние недели здесь жила, чтобы Мария не была ни минуты одна, пока Ольга на работе.
Но так получилось, что опекунство на племянника Ольга на себя не смогла оформить и его забрали в детский дом. Это было для неё таким ударом, словно она похоронила сразу двоих и она тут же отказалась от наследства в пользуСаши. Так и вырос сын Марии без семьи, в тяжелейших условиях детских учереждений...
     ...В девяносто первом году, Ольгины сыновья впервые заговорили о Германии, поддавшись начинающемуся массовому течению немцев – возвращению на историческую Родину предков.
Ольге от этого стало страшно, как быть ей, если разорвётся семья? У Ирины муж русский, единственный сын родителей. Олечке только шестнадцать и она её конечно не отпустит одну, её старые родители об этом и слышать не хотят. А если даже удастся всех уговорить и все надумают уехать, как она сможет оставить Анатолия? Или как ему предложить оставить всех своих родных, двух сыновей, трёх сестёр и таких же старых, как у неё родителей?
По просьбе сыновей, Ольга заполнила на них заявления в посольство ФРГ и повезла с Романом в Москву.
На собеседовании пожилой сотрудник посольства, проверявший документы, спросил: «А где Ваши?»
Она вкратце объяснила ситуацию всей своей семьи и он ей посоветовал:
- А вы сдайте все документы, получите приглашения и пусть лежат. Мало ли какие изменения произойдут и Вам в любое время можно выехать в ФРГ, а так только в гости к сыновьям сможете приезжать. А Германия скоро закроет приём Антрагов, скажет: «Шлюс», тогда дорога для Вас будет навсегда закрыта. Ольга объяснила это всем дома и Толя сказал: «Ну и заполняй, как посоветовали и отвези. Придёт вызов и пусть лежит!» То же самое сделали и Ира с мужем и на Олечку она заполнила Антраг. Через четыре месяца пришли первых два приглашения из ФРГ на Ольгу с Анатолием и на младшего сына Сашу с семьёй. Он тут же засобирался и сказал матери:
- Если вы не поедете с нами, мы поедем одни.
- Да как же вы одни, не зная почти ни слова по-немецки?
- Не пропадём! – ответил Саша и в этот же день подал заявление на увольнение.
Анатолий понял состояние жены, что она не решится ему предложить с ней уехать, но и без детей здесь остаться, Анатолий это прекрасно понимает, она тоже не сможет. А он не желая её потерять, решил поговорить с матерью. Она сказала:
- Из-за меня вам не надо разлучаться. Езжайте и будьте счастливы, а мне есть у кого жить: у тебя ещё две сестры, которые за мной присмотрят.
И Анатолий сам предложил жене ехать сразу вместе с Сашей, чтобы потом быстрее действовать оттуда из Германии с вызовами остальных троих детей.
Заручившись обещанием Ромы, уехать только тогда, когда получат вызовы все трое, они шестеро отправились первооткрывателями всей родни в далёкую Германию.
Через два долгих года Ольга добилась вызова на младшую, которую оставляли жить у Иринки: «Месяца на два!» Почему всё длилось два года - непонятно. У всех детей одинаковыми данные, кроме возраста...




 
                ЭПИЛОГ

     Когда дети и внуки Анны-Елизабет и Филиппа засобирались в Германию, старики не были в восторге:
- Вы что не понимаете, что это новая пропаганда, направленная опять против немцев? Это нами уже прожито, когда всё больше наших обнищавших людей в надежде получить тоже что-то из Германии, писали туда письма: «Тот-то или другой уже получили посылки и мне можно!» - считали люди.
Но и тех и других постепенно одного за другим забрали. Даже тех кто не для себя писал письмо, а для безграмотного родственника или соседа – никого не пощадили. А теперь обещаниями, что позволят выехать немцам в Германию, они хотят выявить опять «врагов народа». Не попадайтесь на удочку!
- Папа сейчас Горбачёв, а не Сталин у власти и он издал закон о праве выезда!
- Нет разницы, кто у власти, они все против немцев! Вы не знаете, как можно исчезнуть, не зная за что и куда делся человек. А мы, старые – знаем! Но узнали мы только много лет спустя, когда он опять так же неожиданно вернулся: Куплета шуточной венгерской песни, которую спел дядька Каспер, в кругу «друзей» хватило, чтобы по ст. 58  ему измену Родине пришить и осудить на 10 лет, без права переписки. А я уже слишком стар, чтобы по тюрьмам скитаться. А  вас я предупредил и делайте что хотите...
Созданные Немецкие центры, ещё стараются остановить поток выезжающих немцев в ФРГ. Но власть сменилась и новый президент Ельцин предложил немцам, вместо потерянной Автономии Нем Повлжья, поселиться на бывшем Атомном полигоне. Тут и последние сомневающиеся засобирались.
Но Филипп неумолим, а Анна-Елизабет, на просьбу дочери: «Мама подпишите, пусть вызов лежит, мало ли что может измениться, папа уже так болен», она категорически отрезала: «Без него я тоже ничего подписывать не буду! Хотя мне очень хотелось бы посмотреть, не говоря уже о том, что пожить на Родине наших предков». Словно боялась, что хотят их живыми уже разлучить.
    ...Филипп всё меньше ест и всё больше слабеет. Он вообще всю жизнь ел очень мало и был всегда поджарым, но теперь он почти совсем перестал кушать. На вопрос, что болит и почему не ест, отвечает:
«Ничего не болит и ем я сколько хочу». С тех пор, как Ларс его опрокинул крестцом через грядушку, он почти не встаёт, только изредка поднимается, ненадолго посидеть. Раньше он всегда и всем делился с женой. Любил долгие беседы с ней и с гостями, когда приходили. Его можно было слушать часами настолько он был интересным собеседником. Его рассказы всегда непроизвольно уносились туда, в их родной Нойлауб, в их Поволжье, где прошло детство и молодость. А теперь он молчаливый и  угрюмый. Его чрезмерная застенчивость не даёт даже жене рассказать о своём недуге, пока она заворчала:
- Филипп, что с тобой происходит? Раньше тебя лишний раз было не застваить лезть в ванну, а теперь такой слабый и по-несколку раз в день лезешь купаться, от воды-то ещё больше слабнут!
- В воде мне не так больно – ответил он и только тогда открыл ей свой недуг.
Анна-Елизабет рассказала Ольге и дочь попросила помощь у Геннадия Гуде, сына племянницы Филиппа Марии, работающего Завом Горздравотдела. Он приехал сразу со специалистом - урологом на дом, так как ехать в больницу старик отказался, говорит: «Если время пришло, то и врачи продлить жизнь не могут». Уролог проверил и установил рак в последней стадии.
Удивляются все терпеливости этого старого человека, терпящего такие боли, без обезбаливающего медикамента или укола, которых он всю жизнь панически боится и таблеток не признавал.
Ночами Филипп тихо вздыхает или говорит как бы самому себе: «Иисус зовёт: «Приидите все ко мне – униженные и обременённые и я поведу вас в долину изобилия и совершенства!» А иногда даже ночью тихо поёт церковные песни. Казалось бы не очень он был верующим, но и не отрекался совсем, хотя не раз «бунтовал» против Всевышнего, за свою тяжкую долю и теперь словно в песне Талькова: «А у последней черты, все вспоминаем о Боге!» Наверно Господь наконец смилостивился над ним и даёт без сильных болей, тихо и безропотно угаснуть слабеющему телу больного. А это самая большая милость Господня, которую себе все желают – умереть не мучаясь. И он всегда сам говорил: «Я не боюсь умереть, а боюсь самого процесса смерти».
Филипп прожил всего четыре дня в обмененном, на две квартиры, доме сына, который в пяти минутах хотьбы от Ольги. Она по-нескольку раз в день забегает к старикам. И в последний день была утром. Состояние отца в одном и том же состоянии и пошла домой пикировать помидорки. В 12 дня, приехал домой на обед брат и тут же прибежал за ней: «Оля скорее, папа умирает...»
Когда они вдвоём прибежали, плачущая мать сообщила: «Как только Саша ушёл, у отца сразу прекратилось дыхание...» Ольга склонилась над ним и плача просит: «Не умирайте, папа, не надо, сейчас скорая подъедет!» и к великому удивлению, отец слегка повёл нижней челюстью, словно услышал и хочет ей что-то ответить, хотя уже как мать говорит: «... перестал дышать, как Саша ушёл»
Родным было сказано, что в последние дни больные очень кричат от боли. Но он ушёл умиротворённо и тихо, избавленный от мук и навсегда помирившись с Богом. А смерть, всегда приходит неожиданно. 
Филиппа Штутц не стало весенним днём, 11апреля 1991 года. Все родные были у его гроба, в том числе и его младшенькая  Аня с мужем приехали из Киргизии. Только не было Паулины, их старшей дочери, которая не смогла приехать по состоянию здоровья...
На семейном совете решили, что после девяти дней мать уедет с Аней, чтобы теперь уже не задерживать отъезд Ольги с детьми. Аня оформит свои документы с матерью и вместе приедут позже.
Но каково Анне-Елизабет покидать могилу только что похороненного мужа? Об этом все конечно думают, но помалкивают, чтобы не травить никому душу, особенно матери. Привыкшая покоряться всему, что Господом уготовано, мать днём держится, и успокаивает своих детей: «Что поделаешь? Такова стало быть воля Господня и судьба нашего народа, как перекати-поле скитаться в поисках счастья, не зная где найти покой. Нам не раз приходилось уже покидать могилы предков. Жаль только, что моё место рядом с папой будет пустовать и оградку сделали нам на двоих. Пусть займут, если вдруг кто-то из родственников помрёт». Но по ночам, овдовевшая Анна-Елизабет, тихо плачет в подушку...
    ...Приехавшей через год проститься в Киргизию Ольге призналась:
- Теперь только понимаю, что зря тогда не подписала документы, сейчас бы тоже с тобой уезжала. Отец там так и так один лежит, а я ни разу не смогла навестить его могилу. Амалии Гильденберг уже почти 100лет, помрёт и могут её с ним, на моём месте похоронить – но чуть помолчав, добавила – нет! Он не захотел бы, чтобы к нему чужую женщину положили – и немного помолчав - Он лучше хотел бы один...
Живого мужа Анна-Елизабет никогда не ревновала, хотя вдовушек после войны осталось много. Она знала, что он сам отвергнет, если какая и вздумает навязываться. Теперь же её слова об Амалии прозвучали как-то ревностно и она словно оценила, что он не может сам за себя постоять и она, жена, должна знать за него что «...он не захотел бы, чтобы к нему чужую женщину положили рядом».
Теперь в новых обстоятельствах, она всё больше тоскует и всю свою боль всё чаще высказывает Ане вслух и порою умоляет: «Ну хоть раз свозите меня на могилу отца!» Она не может понять-  инфляция, и что порою еле на хлеб насущный хватает. «Я же пенсию получаю, не так уж дорого стоит билет на самолёт, здесь бы посадили, а там бы меня встретили».
Для неё, много разъезжающей с мужем в последние годы, находясь на пенсии, цены были доступны, и они посетили многих Нойлаубовцев, которых разыскали. Даже дружка Андрей Мауль приехал на их золотую свадьбу! Это были для них счастливые годы, встреч с друзьями юности и молодости.
А какова была встреча с кинувшейся ему на шею незнакомой женщиной, когда были в гостях у Ани! Она назвалась Анной Кляйн (фамилия по мужу. О.П.) «Наконец-то я вас разыскала! По-наслышке узнала, что ты с Анной здесь и сразу сюда. Ты, Филипп, ведь спас мне жизнь той справкой, которую мне выписал!»
Оказалось она живёт совсем недалеко от дочери в пос.Гагарина и просила их вечером приехать с детьми, когда вернутся с работы. Приехали, а во дворе на всю длину стоят накрытые столы. Усадив прибывших гостей на почётные места, все тоже сели, а хозайка осталась стоять:
- Дорогие Филипп и Анна-Елизабет! Вы наверно думаете, почему мы так много гостей наприглашали. Но здесь нет чужих! Это все наши 12 детей со своими половинами и детьми, а правнуков мы за стол и не поместили. Всех бы их не было, если бы ты, Филипп, тогда не решился мне помочь уехать. Вы понимаете, мои потомки, что все мы жизнью обязаны этому человеку! Он, оказывается, спас не только меня одну той бумажкой, а и вас всех, вас бы не было, если бы я не выжила! – говорит она уже в слезах – а теперь все подходите к дяде Филиппу и к остальным гостям и представьтесь им.
Дети, некоторые уже сами бабушки и дедушки, с застенчивой трогательностью подходили, иные не скрывая слёз, жали гостям руки и обнимали в основном Филиппа.
Затем Анна Кляйн, утерев глаза, пояснила:
- А теперь прекратить мокрые дела, но слёзы радости было трудно скрыть. Мы наконец-то за столько лет поисков, нашли вас Анна-Елизабет и Филипп, чтобы поклониться. И запомните, что ваши дети тоже будут всегда нашими желанными гостями! А теперь я поднимаю тост за нашу счастливую встречу!
Разговоры и воспоминания за этим столом, длились до поздней ночи...
     ...Эта перестройка и развал социализма в стране, до сознания Анны-Елизабет словно не доходили. Старая больная женщина, привыкшая, что почти все жили вокруг неё и часто приезжали те, что далеко,  тосковала по всей своей распавшейся семье. И с оформлением документов что-то затягивается, хотя Ольга обещала быстро вызвать. «Я ведь тоже ещё хочу пожить в этой прекрасной стране предков о которой она так восхитительно пишет.! Но почему так долго, уже три года прошло» - думает мать.
Однажды она говорит дочери: «Я догадываюсь, почему вы тянете. Ольга уехала и вы сговорились наверно, что ты подождёшь когда я умру и тогда только поедете. Оно бы может и лучше, если бы рядом с отцом похоронили... но если здесь и на мой гроб будут падать камни, а ты будешь одна у могилы, без родных, твоё сердце может не выдержать этих ударов. А в Германии наверно земля мягкая...»
Такие упрёки словно полосанули бритвой по сердцу дочери: «Мы весь день на работе, дети живут в городе, а она одна и что только не передумает за день от одиночества. И всё же заботится о том, что будет со мной, когда будут падать камни на её гроб».
- Мама, как вы можете так плохо думать о своих дочерях? Саша ведь тоже не уехал и ждёт вызова!
А ему там никто не мешает! – с обидой упрекнула Аня. И она заказала срочные переговоры с Ольгой.
И Ольга решила не дожидаясь вызова на ПМЖ, сделать матери с Аней гостевой, хотя деньги пришлось занимать.
В самолёте ещё не верилось старой матери, что они дейсвительно летят в Германию. Но сойдя с самолёта и увидев необычный азропорт, её словно ошеломило. Она даже не могла среагировать на приветствие встречающей дочери и внука Саши. Только когда уже села в машину тихо произнесла:
- Вот она, оказывается, какая Германия, слава Богу и я наконец приехала. Если бы только пятка так сильно не болела. Маленькая трещинка, а болит будто стекло там. Но я не хожу босиком и наступить не могла в стекло. – Улетая была трещинка, а за время полёта открылась рана, величиной с полтинник...
Не описать восторга, когда мать утром услыхала звон колоколов. Дочь подвела её к окну из которого видна церковь, рядом наискосок. Сложив руки в молитве, Анна-Елизабет стала благодарть Господа, что осуществилась её мечта – услышать звон колоколов, который не слыхала 65 лет! «Заживёт нога, обязательно пойду, хоть раз ещё причаститься и помирать можно!» - произнесла она умильно – И в сад смогу выходить, из окна видно, какой он у вас красивый!   
В маленьком городишке Фробург у Ольгиного сына Александра новая 4х комнатная квартира, в только что по Американской архитектуре построенном доме, которому особенно рады Витя с Юлей – у каждого своя комната. Ольга с Анатолием живут в старом пятиквартирном доме, где живут такие радушные люди! Все праздники и торжества празднуются вместе в саду возле дома, где у каждого свой участок.
Местная Баптисткая община помогла в получении этих квартир и Ольга с ними так и остаётся в тесном контакте. Очень приветливые они всё же как - то скептически воспринимали рассказ Ольги, прибывшей из «...коммунистической страны»,  что она росла в семье верующих лютеранцев, потому, что она плохо знает библию, хотя многое из Евангелии ей и знакомо. А когда приехала её мать с сестрой они стали приходить одни за другими, особенно супруги Дора и Вольдемар Фридрихи приходили ежедневно. И как это принято, чтобы поговорить о Писании, вместе помолиться и если надо миссионировать новых.
Но каково их удивление и как они переглядывались между собой, когда разговаривая с Анной-Елизабет она им цитирует из Библии слово в слово сказанное Иисусом, называя точную главу и Апостола. И старинные церковные песни миссионеры поют по книжке, а Анна-Елизабет тут же подпевала по памяти. Их больше всего удивляло, что она никогда не жившая в Германии поёт их песни, да наизусть! Только новые, сочинённые в последние десятилетия из их книжек, она не знает.   
     ...Мазь не помогает, рана на пятке всё увеличивается. Но домашний врач, доктор Лау, не выписывает направление, ссылаясь на то, что Анна-Елизабет иностранка, а у Ольги оплатить больничные расходы нечем. Она тут же связалась по телефону с БФА в Бонне, где обрабатываются документы семьи Штутц  и ей обещали в порядке исключения, оформить матери вызов в ближайщие дни.
Но доктор Лау, как на первый вызов приходил, так больше не появлялся, хотя Ольга ходила к нему и объясняла, просила прийти, но он давал ей мазь и сказал, чтобы ждали её Aufnahmebescheid. И только тогда, когда сёстра на восьмой день обе пришли к нему и сказали, что уже вся пятка чёрная, он не медля отреагировал: «Я снимаю с себя всякую ответственность!» и тут же выписал направление, не  осмотрев больную,  в хирургию городка Борна. Здесь возмутились почему так поздно: «...на 3 - 5 дней пораньше, ногу ещё можно бы было спасти, а так не гарантируем...» Когда дочери объяснили, что доктор не давал направление по таким-то причинам, ещё больше негодовали здешние доктора: «Он что не знает, что  если пробил сахар, дорога каждая минута? Иногда нам с улицы привозят людей совсем без документов и мы лечим и если надо оперируем. Надо было Вам самим привозить!»

Но откуда они, жившие «там» могли знать, что их бы приняли. Их об этом никто не информировал.                Неделю продержали под капельницей, но остановить процесс невозможно. Сначала сказали, что ногу придётся отнять по щиколотку. «Если надо, значит надо. Врачи знают что делать» - тут же согласилась мать. И дочери подписали согласие: «Только пожалуйста, спасите нашу мать!» - просили они теперь уже зная, что за опасность таится за этим сладким, но коварным словом «Сахар».
На другой день сказали, что отнять ногу придётся до колена, а утром в день операции уже говорят, что необходимо выше колена...
Аня с Олей пошли в палату к матери. А она восторженным голосом встретила их словами:
- Сегодня ночью откуда-то доносилось такое церковное пение, что у меня душа замирала! И я тихо подпевала, чтобы не разбудить соседку. И все песни мне были знакомы, а утром проснулась и ни одну не могу вспомнить.
- Это наверно вон из того радио, мама – говорит Аня.
- Нет, радио всегда вечером в 10 специально ходят и отключают. Даже непонятно откуда доносилось это пение, ну точно Ангелы пели!
Сёстра больше ничего не сказав, только переглянулись. Они умыли и переодели свою мать. Заплели ей, ставшую совсем тоненькой, косичку. Тут же пришли и укатили её вместе с кроватью, хотя операция была назначена на 13 часов.
     ...Мучительно тянется время в корридоре реанимации, где Ольга с Аней ждут, когда мать поднимут из операционной. Каждая боится сознаться вслух, что опасается за её жизнь. Их маленькая, но всегда такая сильная духом мама (они обе почти на голову выше её), уже столько пережившая, как она сама говорит иногда «...своим бычиным сердцем, иначе столько бы не выдержало...» и что ей возможно уже  не выдержать операцию, об этом даже думать не хотелось.
Вдруг открылся большой лифт и выкатили кровать, на которой они еле узнали свою маму: укрытую белой простынью, с вытянутым лицом, в операционной шапочке. Глаза закрыты, в ногах, вернее там где уже нет ноги стоит подключенный аппарат с сердечными звуками...
Обе метнулись, но их остановили жестом и закатили в палату за углом, а при повороте голова матери откинулась в сторону. Какое-то время ещё слышался прерывающийся писк сердечного аппарата, а потом пошел сплошной линией, чуть погодя совсем умолк и стало совсем тихо.
Сёстра переглянулись, не веря в самое страшное. Аня первая нарушила молчание:
- Ты же видела, Оля, там ещё одна дверь в другую комнату, значит не одна наша мама там, а то бы уже вышли к нам и сказали что-нибудь – успокаивает она наверно больше себя, чем сестру.
Но войти они не решаются. Думают, как и там в Союзе нельзя. И сидят, словно окаменев, одни в этом корридоре уже целую вечность, широко открытыми глазами глядя друг на друга, словно надеясь на чудо.
Когда-то вышел к ним седой человек в белом халате и представился:
- Доктор Шмидт, заведующий хирургии – и начал разговор издалека – Ваша соседка, Фрау Шлихтер, моя бывшая одноклассница звонила мне и рассказала о вас и я решил сам оперировать Вашу маму. Её бы на несколько дней пораньше к нам и она могла бы до ста лет дожить! Капельница помогла бы и не надо бы было отнимать ногу. Ведь в таком возрасте уже небезопасна операция, понимаете, сердце слабовато. Мне очень жаль, но я сделал всё что мог...
Приехали домой – звонок из Кёльна: «Можете приезжать и забрать документы на мать, пройдёте с ними по инстанциям и уже лечебные расходы будут, как гражданке ФРГ оплачены.
Плача, Ольга сообщила, что мать сегодня после операции не проснулась. Выразили соболезнование и сказали: «Очень жаль, но Вашей племяннице Галине Троеглазовой, без бабушки теперь путь в Германию закрыт». В Антраге Галя шла вместе с бабушкой...
    ...Похороны Анны-Елизабет Штутц, рождённой Вельш, прошли как она всегда себе желала: под звон церковных колоколов, с молитвами и песнопением в капелле. Присуствовали почти все родственники живущие в Германии. Только старшая дочь Паулина, опять не смогла приехать.
После многих волнующих слов о покойнице, начиная с расстрела её отца  и кончая желанной мечтой о Германии, пастор знающий её всего несколько дней, закончил словами:
- Вы не должны слишком скорбеть по усопшей, ибо Анна-Елизабет там! -  и он указал пальцем в небо – в этом будьте уверены и вы можете за неё возрадоваться!
На скромной плите небольшого кладбища маленького городка Фробург, что вблизи Лейпцига, высечено:
«Anna-Elisabeth Stutz, geb. Welsch 1909 – 1995» Сюда Ольга будет ходить ежедневно в течении года, не только, чтобы поплакать на могиле матери. Община баптистов заплатила часть долгов, а остальную часть за содержание матери в больнице и похороны она с удовольствием согласилась отработать здесь, помогая содержать кладбище в чистоте. И благодарна за это, верующим людям Фробурга...
    Как начинается первая книга, тем хотелось завершить вторую, эпилогом об Анне-Елизабет и Филиппе Штутц, проживших всю свою жизнь вместе. По воле судьбы уготованной Господом Богом, катились они, как перекати-поле, теряя детей и выживая порой в экстремальных условиях. Но они не разомкнули руки, как и поклялись перед Алтарём: «In guten, wie in schlechten Tagen » – «Как в хорошие, так и плохие дни».
Но похоронены они очень далеко друг от друга, в разных странах. А земля вся под Богом едина – это они  всю жизнь знали. И души их теперь несомненно вместе, там в Раю! Вместе и навсегда...