Жизнь и приключения петьки русанова часть 1

За окном вагона не спеша, проплывали знакомые улицы, стадионы, высокие суперсовременные здания различных офисов, отелей, гипермаркетов и банков. Целые микрорайоны неторопливо проходя
мимо состава, сверкали в этот ранний зимний час своей  иллюминацией, словно давая возможность, ещё раз полюбоваться
собой, перед предстоящей долгой разлукой и запомнить их именно такими, какие они были в этот торжественный момент.
Сверкающие лаком, иностранные монстры, урча своими сверхсильными моторами, стояли у сияющих, словно новогодняя ёлка железнодорожных переездов и снисходительно перемигивались глазищами фар, будто делали одолжение, пропуская идущий мимо них пассажирский поезд.
Но вот высотки начали постепенно уменьшатся в размерах, а вскоре и вовсе превратились в небольшие, где деревянные, а где кирпичные постройки непритязательного пригорода и так же незаметно истаяли, уступая место заснеженным полям, пролескам и редким деревням.
А рычащих монстров у нехитрых переездов, где дежурного с палкой
ни когда и не было, уже давно сменили убогие, непонятных цветов машины, именуемые в народе – отрыжкой отечественного автопрома.
А вместе с ними, заиндевелые мерины, кое-как тянущие небольшие возки или сани с укутанными в старинные, тёплые тулупы, людьми. Но и они, тоже оставались где-то позади набирающего скорость состава, увозившего Петьку очень далеко и, как тогда казалось ему – на долго. И только редкие деревенские домики, трубы которых, выпустив свои инверсионные столбы-дымы высоко в холодное небо, иногда подмигивали Петру своими подслеповатыми окошками, словно говоря - не дрейфь, паря, два года не такой уж и большой срок.
Не успеешь и глазом моргнуть, как подойдёт и твой дембель.   
А Петька и не дрейфил. Ему наоборот, хотелось как можно скорее
уехать, улететь, убежать, хоть к самому чёрту на рога или ещё
куда подальше, лишь бы только не видеть этот город, со всем тем, что приключилось с ним здесь, за последнее время.
Он лежал на второй полке плацкарты повернувшись на живот, положив подбородок на скрещенные ладони и глядел в окно на пробегающий мимо пейзаж, стараясь не думать о всём том, что осталось не в таком уж и далёком прошлом. Но мысли не слушались и как прицепной к составу вагон, тащились за ним, постукивая на стыках и переваливаясь с боку на бок. В конце концов, устав сопротивляться, Петька махнул рукой, и не торопясь, поплыл по волнам своей памяти, раскручивая события, словно ленту кинофильма, в котором он, сам того не желая, исполнил заглавную роль. Эх, как же ему хотелось, что бы ВСЁ ЭТО, на самом деле оказалось всего лишь кино. Многое бы отдал сейчас Петька, что бы случившееся, не было правдой.

В зал суда, где в тот день должен был состояться суд над ним и его друзьями, Петька пришел сам, а не под конвоем. Ему оставалось ещё семь с половиной месяцев до совершеннолетия и потому на время следствия, Петьку отправили домой, предупредив лишь об ответственности за неявку по первому требованию следователя и тем более за побег. Петька и сам всё прекрасно понимал, какой уж тут может быть побег? Да и как убежишь, когда судят всех ребят, а значит и его тоже. А то, что отпустили до суда домой, совсем не значит, что он уже освобождён от ответственности за происшедшее.
Мать все ночи напролёт лила слёзы, но при этом ни единым словом не обмолвилась с сыном. Не упрекала, не ругала, а только плакала, произнося - как ты мог, как ты мог опуститься до такого?
Уж лучше бы взорвалась и избила его до потери сознания, тогда Петьке стало бы значительно легче. Так ведь нет – плачет и молчит, молчит и плачет. Разве есть в жизни что-нибудь тяжелее этого?   
Ударить? И Петька усмехнулся про себя. Надо же, о чём он подумал. Да мама не то, что ударить, и голоса-то ни разу в жизни не повысила на него. А он – ударить... И тёплая волна с такой силой окатила Петьку, что он с огромным трудом сдержался, что бы не заплакать. И как тут заплачешь, когда рядом такие же, как и он, пацаны, новобранцы, которые могут не правильно истолковать его слёзы. Как им объяснить? Что сказать? Всю правду? Нет, нельзя этого делать. Иначе уже отцы–командиры неправильно поймут его и дальнейшие перспективы плавания в морях, могут стать весьма туманными. Вообще-то – «неправильно поймут», слишком мягко было сказано. При одной мысли об этом, Петька так вспотел, что у него тут же всё нижнее бельё стало влажным и это несмотря на то, что в вагоне было не так уж и жарко – вагон был отдан на откуп призывников, весь, полностью, а такие вагоны, проводники не очень-то жалуют.
Петька сотни раз прокручивал в памяти тот злополучный вечер, но так и не смог понять, каким образом обломок той, железной трубы оказался в его руке? Всё произошло настолько стремительно,
что ни каким эпизодом не отпечаталось в его замутнённой в тот
момент, голове. А тогда, его кровь была настолько горяча, и носилась по организму с такой бешенной скоростью, что удивительно, как главная артерия и сосуды головного мозга не лопнули и не сожгли всех, кто находился рядом с ним.
Петька нещадно проклинал минуту своей слабости, когда он всё же поддался уговорам и во время футбольного матча его любимой команды, фанатом которой являлся уже не один сезон, впервые в своей жизни укололся какой-то дрянью.