Подразумевающееся и слышащееся

Речка движется и не движется. Очень хорошо. Песня слышится и не слышится. Ещё лучше. В землистых глубинках,  а также на низменных поверхностях белого света, существуют песни такого непотребного ряда, что им вообще лучше никогда не звучать   на великих и радостных полянах глубокомысленной природы. Поначалу, прочитавшего эти строки, продиктованные искренней сердечной силой, охватит беспрецедентная магма сомнения, мол, не зря ли он коптит синий шатёр неба, потом задумается, и вот когда всё уляжется, усвоится и перемелется, чудного чтеца хватит синего цвета, обязательно синего, удар разочарования. Этот удар некоторые специалисты называют коллапсом. Оставим мнение специалистов в покое, а самим специалистам предоставим вечный отгул, отгуляв который, они успокоятся навеки. Жаль ребят. А что поделаешь. Щепки  летят. По моему убеждению, все песни мира как, впрочем, и все звуки мира можно разделить на три основные категории. Неплохие, плохие, и ещё ненаписанные. Ещё существуют так называемые слышащиеся песни, состоящие  из слышащихся или подразумевающихся звуков. Есть одна хорошая песня у соловушки. Как странно. Отчего одна? Как прикажете жить в лабиринтах гнусной юдоли, если хорошая песня всего одна, да и то не слышится? Хватит о песнях. Лучше расскажу несколько случаев происшедших со мной в блаженные времена, когда жигулёвское пиво стоило неизмеримо малую копейку, запомните три нетленные истины, копейка рубь бережёт, никто не даст нам избавленья, и  все мы,   все мы в этом мире - тленны. Это касается и соловушки. По светлым тротуарам коварной змеи – Москвы, стройными рядами вышагивали пионерские отряды с чистыми, как слеза Ленина, пионервожатыми весело распевавшими «У дороги чибис». По ходу пьесы,  скажу,  «У дороги чибис» неплохая песня, и «Взвейтесь  кострами, синие ночи», заметьте, синие, тоже неплохая.  Но есть песни неплохие, а есть хорошие, а их катастрофически мало. Всего одна. И то у соловушки. Хочу предупредить, мой нелицеприятный рассказ будет как всегда, так уж повелось, ничего не могу сделать, содержать престранную лексику,  а отдельные эпизоды будут носить настолько отвлечённый  и непечатный характер, что как говорили некогда, - просто «Атас». О чём бы я не рассуждал, о чём бы ни думал, полупустую душу мою, а и то хорошо, у некоторых и вовсе пустая, снедает страшная мечта. Сочинить нечто такое, чтобы окружающий мир разрушился до самого ужасного и неописуемого отказа. Спрашивается, а нужно ли мне это? Ещё как нужно. Что бы это могло быть? Сдаётся, это должна быть некая интригующая полуправдивая история. Смесь правды неправды и чего – то такого, чем мы изредка наслаждаемся в наших чёрных снах. История эта должна одновременно и угождать низким вкусам пипла, и в то же время хлобыстать по его хребтовым извивам некоей подразумевающейся плёткой. В свою беспутную очередь, плётка должна быть одновременно и реальной и кажущейся, то есть призрачной. Знавал я в 1975 году одного призрачного юношу занимавшегося боксом. Когда он впоследствии умер от туберкулёза, дымящийся гроб   его, а плётка - то бьёт, а  пипл - то радуется, несли по низкопробным улицам Москвы светящиеся  рабочие. Больше о светящихся рабочих я не произнесу ни слова. Так требует нить повествования. Как это нужно понимать, мне и самому неизвестно. У боксёра перекочевавшего на берега Стикса, была  приёмная сестра, полуинтеллигентная дама по имени Мадлена. Сестра  боксёра  вышла замуж за лилового,  чем больше цветов, тем качественнее работа. Так вот. Мадлена уехала с лиловым негром на родину негров, потом спилась. Встречаю Мадлену через 20 лет, и что же? Она превратилась в обыкновенную  советскую …………, длинная  непечатная конструкция, взывающая  к чёрным инстинктам чёрных душ. Мир грустен. Если б на этом всё кончилось!  Нет. Хорошее не может окончиться. Что такое кажущаяся проблематика, кому она кажется   и для чего? Вот тут уже без резких выражений никак не обойтись. Хотя, как сказать. Обходился же Достоевский без наручных часов и спиннинга. Обойдусь и я, потому как великий пример учит. Представим сон разума. Тихо вокруг, ветер туман унёс. Всё заснуло. Я же изобретаю и изобретаю. Глупо считать меня изобретателем. Ещё глупее думать, что мои сочинения, каким - то образом пригодятся кому – либо из тянущих  подлую и беспросветную лямку жизни. И всё же я прав. Только тому обломятся и улыбнутся светлые груши счастья, кто вдали  от суеты света и равноудалённый от назойливых раздражающих погремушек времени, пишет странные равноденственные слова, истинный смысл которых непонятен никому, ибо слова эти кажущиеся. По поводу же светлых груш счастья, я скажу так. Никакого счастья на свете нет. Как нет и светлых груш. Что же есть? Есть одна хорошая песня у соловушки. И больше ничего? Ничего.         

Андрей Товмасян  Акрибист

27 Декабря 2012 года