Девять жизней

Я даже не знаю, в какой момент именно у меня остановилось сердце. В тот момент, когда мы прощались с ним в аэропорту, и я знала, что он улетает на полгода в другую страну. Или в тот момент, когда там, в небе, что-то произошло. Или в тот, когда я увидела по телевизору, что самолёт, на котором он летел, разбился и все погибли. Я не знаю, когда именно, но знаю, что оно остановилось.

Я помню, как стала задыхаться. Как судорожно искала телефон в сумке, чтобы позвонить ему. Я была уверена, что он возьмёт трубку и скажет мне, что по телевизору что-то напутали, и с ним всё в порядке. Но он не ответил мне. Больше никогда.

А я даже не была женой или любимой девушкой. В нужный ему момент я была другом, собеседником, жилеткой для жалоб, любовницей, и, в конце концов, коллегой по работе. Я была кем угодно, но не кем-то близким, нужным, необходимым.

Он никогда не подарил мне ни одного хотя бы пустякового подарка. И ни разу за 4 года общения не спросил, как у меня дела. Он всегда говорил и думал только о себе. И я всегда думала только о нём. Наверное, это было слишком. Я жила его жизнью, напрочь забывая про свою. Моя жизнь кончалась, когда я захлопывала дверь офиса, в котором он сидел. Она не начиналась ни в праздники, ни в годовщины, в которых не было его. Когда не было его, не было и меня.

Он пил. Много. Не часто, но бывало. Никогда не звонил мне пьяный. Интересно, он кому-нибудь звонил?

Между нами ничего не было, кроме его жалоб на жизнь, невинных анекдотов, быстрого секса и кучи бумаг. Он - начальник, я – подчинённая. Он говорит, я слушаю. Он решает, я делаю. Да, он был начальником не только на работе, но и в жизни. Но я это всё ему прощала.

Его не стало днём. Просто не стало. Как будто кто-то взял и вырезал из картины жизни одного рисованного человечка, захватив при этом часть моего сердца, мозга… часть души.

Его поминали на работе на следующий день. Без слёз, с печальными лицами. А я стояла в углу и постоянно бегала в ванну, чтобы повыть там немного, пока никто не видит.

Они ничего не знали и удивлялись моему поведению. А я скрывала. Скрывала даже после его смерти.

Мне казалось, что, если они узнают о том, что я умерла вместе с ним там, где-то в небе при возгорании или в тайге при падении, то закидают меня камнями.

Мне было стыдно и страшно делиться с кем-то этой болью.

Проходили года, я убеждала себя, что зря страдаю, что он не ценил меня и не дорожил мной.

И вдруг при случайной встречи с бывшей коллегой, я узнаю, что он вёл дневник, и этот дневник нашли в сейфе у его стола. Там он писал личное, не относящееся к работе. В этом личном была я. Он писал о каждой нашей нерабочей встречи, о том, как я крашу глаза, укладываю волосы и о том, как красиво хожу. Писал о мимике моего лица во время гнева, страха, счастья, усталости. Он называл меня идеальной в своих записях и жаловался на недостаток времени и решительности, чтобы предложить мне жить вместе.

В тот момент я умерла второй раз.

Я рассказывала об этом подруге, о своём втором умирании, а она прижимала меня к себе и шептала: «Ничего, ничего, у кошки 9 жизней. У тебя ещё 7 в запасе».

А я плакала на её руках и жалела, что не могу отдать все свои оставшиеся жизни в обмена на одну единственную. На его жизнь.
(24 июля, 2012г.)