Шоколадный Авангард. Роман-фэнтэзи. Ч. 1. Гл. 5

5.
Шоколадные торги на капитанском мостике.

Вот уже около часа «Протоптер», погасив для маскировки внешние огни и задрапировав изнутри иллюминаторы, дрейфовал в открытом море. Бешеная погоня вывела из строя часть систем субмарины, и теперь Кочегар с Мустафой, перемазанные солидолом, копались в машине, приводя ее в чувство с помощью отрывочных технических знаний и многочисленных упоминаний близких родственников по восходящей линии. Утомленный Инспектор, развалившись в кресле штурмана, поглощал нектар из секретной оплетенной бутыли, хранимой им в напольном шкафчике.
Я использовал свободное время для того, чтобы подышать относительно чистым морским воздухом. Узкий лаз обитого круглыми шляпками винтов люка автоцистерны надежно держал мой торс в вертикальном положении, а упертые в обшивку локти не давали соскользнуть в длинную шахту. На море было темно, но не безлюдно – всего в нескольких километрах от нас непрерывной вереницей шли танкеры. Одни из них плыли по направлению к Авангарду, а другие уходили тем же путем в темную даль моря. Над танкерами заслоняли небо несколько громадных дирижаблей – они тоже шли в город, где разгружались в Фактории.
Наша побитая цистерна болталась в стороне от караванных путей, на мелководье, куда гиганты не захаживали, поэтому нам можно было не опасаться неожиданного контакта с одним из танкеров. Тем более странным оказалось возникшее в сумерках видение ярко освещенного угловатого острова, на который течение довольно быстро сносило маленькую субмарину. Приближаясь, остров приобрел явно антропогенные очертания и стал похож на морскую добывающую платформу. Наконец, вечерняя дымка схлынула с острова, и окончательно вырисовался силуэт огромного военного корабля.
Я стремительно провалился в шахту рубки и, подбежав к дремавшему Инспектору, сообщил ему о новой напасти.
- Какой корабль? – встрепенулся Участковый. – Откуда здесь военный корабль?
Вскарабкавшись по ступенькам рубки и убедившись в моей правоте, Инспектор тут же слетел вниз и заорал:
- По местам! Сворачиваем, или нас через пять минут раздавит!
Кочегар и Мустафа, перемазанные, словно зебры, удивленно посмотрели на Инспектора.
- Машина не работает, - сказал Кочегар. – Тут еще часа три как минимум возиться.
- Хорошо, продолжай, - решил Инспектор. – Мустафа, за мной, попробуем вырулить по течению.
- У нас ведь не парусник, - возразил Мустафа. – Без машины ничего не выйдет.
- А ты хочешь, чтобы нас затянуло под линкор? – спросил Инспектор, и Мустафа побрел к своему рабочему месту.
Оказалось, что, к сожалению, Мустафа и Кочегар были правы – с помощью одних только рулей без самостоятельного источника хода «Протоптер» мог только отклоняться от курса максимум на десяток метров. С выпущенной из цистерн погружения водой подлодка уподобилась обычной пустой бочке, свободно носимой стихией по просторам моря. Течение и ветер очень скоро подогнали нас к самому борту гигантского корабля. Тут ветер неожиданно стих, и мы остановились подле открытых ангаров по левому борту титанического судна. Из ангаров лился мягкий свет и чувствовался запах тушенки. На огромной скуле корабля виднелся нарисованный белой краской номер и название – AVALON.
Понимая, что ничего больше не поделаешь, и придется сдаваться, Инспектор высунулся в люк, а мы, прильнув к иллюминаторам, пытались определить тип и национальность судна.
- Знаешь, мне кажется, это не линкор, - сказал Мустафа. – Когда мы подходили, я не заметил ни одного орудия. У него совершенно плоская палуба.
- И что это по-твоему – баржа? – со скрытой насмешкой спросил Кочегар.
- Нет, это, вне всякого сомнения, военный корабль, - серьезно ответил Мустафа. – Не зря ведь я на судомеханическом отделении учился… У меня есть одно предположение… Судя по размерам, плоской палубе, небольшой островной надстройке ближе к корме и другим признакам это… Но я никак не могу взять в толк, откуда он в нашем внутреннем море? Это ведь и не море даже, а просто большое озеро.
- После открытия канала уже официально – море, - отозвался Кочегар.
- Да, но по размерам-то оно все равно осталось озером, - возразил Мустафа. – Зачем это в озере?
Мы смолкли, потому что сверху послышались звуки неспешного разговора. Инспектор кого-то заприметил на верхней палубе и вступил с невидимым собеседником в беседу. Мы поспешили ко второму люку и увидели две головы, вырисовывающиеся в сумерках над бесконечной прямой линией главной палубы.
- А чего это вы в цистерне? – спросила одна голова.
- Да так, рыбачим… - ответил Инспектор, по видимости первое, что пришло в голову.
- А здесь что, есть рыба? – удивленно осведомилась вторая голова. - Мы сколько удочки закидывали, ничего, кроме медуз, не выловили.
- Ну, вот и у нас такая же история, - вздохнул Инспектор.
- Наверно, про них надо доложить капитану, - одна из голов повернулась ко второй, и теперь на фоне вечернего неба были видны два профиля в пилотках.
- Зачем, пусть едут, сдались они нам, - протянул второй профиль.
- Они ведь терпят бедствие, а мы обязаны докладывать обо всех гражданских лицах, которых встретим в море, - в голосе первой головы послышались неуверенные нотки служебного долга.
- Хорошо, докладывай, - вторая голова широко зевнула. – Капитану как раз скучно, на бирже уже четвертый день как застой, вот и будет теперь чем заняться.
- Тогда я иду докладывать, а ты пришвартовывай цистерну и заводи их в ангар.
- Ладно, договорились, - согласилась вторая голова, и профили исчезли.
Спустя несколько минут в освещенном ангаре напротив нас появились три моряка в форме с белоснежными шапочками, похожими на раскрытые бутоны гигантских цветов, и брошенной веревкой подтянули нас к спущенной вниз лестнице. Подлодка была надежно привязана и теперь бултыхалась у борта гигантского корабля, защищенного от столкновения множеством списанных автомобильных покрышек. Кочегар и Мустафа отказались покидать субмарину, надеясь починить неисправность и не совсем доверяя команде загадочного судна. Инспектор их поддержал.
- Правильно, посидите пока тут, - тихо сказал он перед выходом. – Мало ли что там нас ждет. Нектар прикройте чем-нибудь, чтобы не было лишних вопросов, и постарайтесь не пускать на борт никого. А мы разведаем, что к чему и, если удастся раздобыть, принесем вам еды.
Как оказалось, страхи моих спутников были напрасны - команда неизвестного корабля абсолютно не проявляла никакого интереса к нашей цистерне. Заведя нас внутрь гигантского ангара, двое из троих матросов тут же ушли в столовую, откуда их до этого, к их неудовольствию, выдернули для оказания помощи «терпящим бедствие», а третий, с нашивками мичмана, повел нас наверх, на капитанский мостик.
Пройдя несколько этажей по пустым бесконечным коридорам, мы подивились величине и безлюдности внутренних помещений судна. Почти все комнаты, мимо которых мы проходили, были наглухо заколочены и опечатаны, а громадные ангары пугали темнотой, подвальным холодом и отчужденной пустотой. Только на верхней палубе мы почувствовали себя лучше, хотя и она, громадная и бескрайняя, тоже представляла собой образец полного отсутствия каких-либо следов человеческой жизнедеятельности. Уже совсем стемнело, и при свете луны нам казалось, что идем мы не по верхней палубе военного корабля, а по поверхности дальней, весьма слабо освещенной и абсолютно не исследованной планеты, по странному капризу судьбы обделенной вниманием не только всех космонавтов Галактики, но даже комет и метеоритов, брезгливо не оставивших на ее плоской, подобно обеденному столу, поверхности никаких напоминаний об активности в других уголках Вселенной.
- Тихо у вас тут, - поежился Инспектор, обращаясь к мичману.
- На то мы сюда и поставлены, чтобы тишину беречь, - гордо ответил моряк, глядя строго вперед. – Пожалуйста, проходите.
Мичман легко открыл тяжелую стальную дверь с закругленными углами, и по узенькой крутой лестнице мы поднялись в боевую рубку. Это была большая комната с огромными окнами и длинными рядами навигационных приборов. Правда, экраны на приборных досках были потушены, а само оборудование, сияя музейной чистотой, наводило на мысль, что им уже очень давно не пользовались. Посреди темной, неосвещенной комнаты фосфорическим светом переливалась только сложная конструкция из девяти больших компьютерных мониторов, поставленных в три ряда один над другим. На мониторах отображалось неимоверное количество цифр: они либо текли снизу вверх бесконечным списком, либо проносились бегущей строкой. В некоторых мониторах мелькали финансовые веб-сайты, где ведущие комментировали графики подъема и падения цен либо вели репортажи с товарных бирж. Нас, уже много лет забывших о существовании Интернета и телевидения, эта картина настолько потрясла, что, войдя в дверь, мы на мгновение остановились в оцепенении, и лишь потом продолжили путь.
Перед мониторами стоял большой заваленный бумагами стол с телефонным аппаратом и канцелярским органайзером. Перпендикулярно к нему примыкал другой стол, накрытый длинной белоснежной скатертью. На нем можно было увидеть около десятка бутылок с крепкими алкогольными напитками и блюда с различными закусками. За первым столом на удобном кожаном кресле с колесиками сидел полноватый человек среднего возраста в черной форме капитана первого ранга. Потягивая из длинного бокала мутный коктейль, он сквозь роговые очки напряженно смотрел на мониторы, временами выкрикивал неразборчивые выражения и что-то писал на широком еженедельнике формата А3. По другую сторону стола, вытянувшись по стойке смирно, грустил молоденький матрос. В одной его руке была салфетка с открытой бутылкой коньяка, а в другой – длинное полотенце. Увидев незнакомых визиторов, матрос с надеждой на нас посмотрел и вздохнул, так как по усталости, написанной на его лице, можно было определить, что стоит он так не один час.
В отличие от своего подчиненного, капитан долгое время не замечал вновь прибывших, поскольку был поглощен изучением цифр на мониторах и уничтожением коктейля. Мы, в свою очередь, тоже не торопились прерывать его блаженное времяпровождение, хотя Инспектор вначале немного прищурил глаза и подался вперед, словно хотел что-то сказать командиру судна, но мичман легким движением плеча остановил полицейского и красноречивым взглядом попросил нас хранить молчание, пока капитан сам не заговорит.
К счастью, даже самый долгий коктейль когда-нибудь заканчивается. Как только в розовой соломинке раздалось характерное бульканье и шипение, капитан, в полном соответствии с истиной о том, что природа не терпит пустоты, протянул бокал матросу и сказал:
- Налей еще. И коньяку тоже плесни.
Повернувшись к матросу, капитан заметил нас и, выказывая присущую военным способность мгновенно переключаться с одного занятия на другое, строго осведомился:
- Кто такие, почему без рапорта?
Мичман виновато взглянул на начальника и приготовился рапортовать. Но лицо капитана неожиданно озарила радостная улыбка, и он воскликнул, так и не дав мичману сказать ни слова:
- Кого я вижу! Это же наш Участковый! Какими судьбами ты к нам, друг?
- Да вот, решил заглянуть, - просто ответил Инспектор.
- Ну что же вы стоите, проходите, садитесь! – капитан указал на длинный кожаный диван возле обеденного стола. И добавил, обращаясь к подчиненным: - Идите в камбуз, принесите горячей еды. И из каптерки захватите четыре бутылки полкового портвейна. И чтоб быстро.
Моряки, к их нескрываемой радости, быстро ушли, а капитан обнял Инспектора и радушно сказал:
- Ты не представляешь, как я рад – после стольких лет службы, и сразу – такие дорогие гости. Веришь или нет, но те бесконечные посиделки дома у бабки – это лучшее из моих воспоминаний… А знаешь, сколько лет я уже не был на берегу? Лучше тебе не знать. Короче говоря, садитесь за стол, выпьем.
Когда капитан широким жестом пригласил нас за обеденный стол, я узнал его. До того, как окончательно поселиться в своем полицейском участке, Инспектор много лет снимал в микрорайоне комнату у бабки-алкоголички. Другим квартирантом там был великовозрастная прапорщица, к которой каждый день приходили толпы офицеров. Устраиваемые ими дикие пьянки вовсе не сердили ни бабку, ни Участкового, поскольку они оба принимали в этих вечерах самое активное участие. Захаживал туда и я несколько раз, когда подходили к концу мои собственные запасы. Щедрые офицеры на спиртное не скупились, и потому бабкина квартира была, можно сказать, центром притяжения всего подъезда, а иногда и всей пятиэтажки. Капитан Бурчалов, в отличие от других, никогда не напивался до поросячьего визга, а держался молодцом, но собеседник из него был самый никудышный. Как выпьет, так говорит только об одном – о мощи нашего флота и необходимости иметь во внутреннем море триста военных кораблей, чтобы соседи уважали. Особенно он ратовал за введение на нашем озере авианосцев. И теперь, похоже, его мечта осуществилась…
- Так вы, получается, во время рыбалки заблудились? – спросил уже за столом капитан, выслушав историю, рассказанную Инспектором. – Ну что ж, обычная история. Только вы лет на двадцать как со временем ошиблись. Рыбы-то в море уже нет. Может, только где-то далеко на юге осталась, а здесь кроме мелких раков да медуз ловить нечего… Значит, вы чисто из спортивного интереса выехали? Ну да, если бы я на берегу торчал, тоже от скуки завыл. А на чем вы в путь отправились? На цистерне? Ну, сухопутные люди, вы меня все больше удивляете. Это же вам не автомобиль завести и на шоссе выехать. Море требует особого подхода, и на корыте тут не поплаваешь. Вот спросите меня, на чем я вышел в море, и я вам отвечу: атомный авианосец, длина – триста сорок три метра, ширина – семьдесят восемь метров, осадка – двенадцать метров. Водоизмещение – девяносто пять тысяч тонн, восемь ядерных реакторов. Лишь одной заправки ядерным топливом хватает на тринадцать лет боевых походов, и за это время корабль может пройти один миллион морских миль!
- А здесь что, есть ядерное топливо? – тихо спросил Инспектор, а мне вдруг стало неуютно, и я поставил рюмку с налитым коньяком на стол.
- Да не бойтесь вы так! – ободрил нас капитан. – Ядерные установки уже давно сняты, еще до того, как авианосец превратили в корабль-музей, так что не извольте волноваться, никакой опасности нет.
- Музей?..
- То есть, он был музеем, - поправился Бурчалов. – Но недолго. А потом его купили для защиты нашей Промышленной Зоны. И это очень разумный шаг. Он ведь даже в таком виде стоит тридцать восемь годовых бюджетов Авангардской Промзоны, а с реактором его цена вообще зашкалит.
- А за него еще, выходит, не заплатили? – спросил я.
- Синклит Авалона, он же Совет директоров нашей Промзоны – это очень разумный орган, - с благоговением произнес капитан. – Оплата будет производиться частями в течение пятидесяти лет, а потом нам поставят все восемь ядерных реакторов.
- А сейчас откуда берется энергия для движения корабля? – спросил Инспектор.
- Для личных нужд экипажа у нас на нижней палубе установлены два дизельных генератора. Как видите, электричества хватает. А что касается движения, то тут немного сложновато… Видите ли, у нас осадка двенадцать метров, а в нашей части внутреннего моря максимальная глубина – пять метров. Пришлось специальными землесосными машинами углубить дно на площади длиной тридцать морских миль, и шириной один кабельтов. Каждый день с шести утра к нам цепляются два мощных буксира и тянут тридцать миль. На другой день, поскольку развернуться мы не можем, они подходят с другой стороны и везут обратно. Пока, конечно, в передвижении мы ограничены. Но, уверяю вас, это продлится недолго. Уже на следующее десятилетие в планах Синклита продлить эту линию еще на шестьдесят километров, и, таким образом, мы уже сможем в самой южной точке путешествия видеть остров Тюленя! А стоять на месте – нет, никогда, корабль всегда должен быть в движении, ибо мы – гарант безопасности наших морских границ!
- Как же корабль доставили в озеро? – спросил Инспектор.
- Во внутреннее море, - поправил его капитан. – А прошел он Великим Каналом, естественно. Собственно, «Авалон» был первым судном, которое прошло этим каналом. Расчет был такой: если мы пройдем, то и любой другой корабль тоже. И ничего, прошли, даже ни разу дно не зацепили. Теперь вот стоим тут, охраняем стратегический транспортный путь. Видели, сколько там танкеров и сухогрузов за день проходит?
- Авалон его назвали, я так понял, в честь острова? – спросил Инспектор.
- Конечно, - кивнул Бурчалов. – Сначала было предложено назвать «Синклит», но потом решили, что это будет слишком… ярко, и дали имя острова, на котором базируется Совет Директоров.
- А вы, когда вели корабль через океан,  на тот остров не заходили? – полюбопытствовал я.
Капитан строго взглянул на меня через толстые очки:
- Странные вы вопросы задаете, уважаемый. Вы все-таки помните, где находитесь. Не у себя дома в Авангарде сидите. Такие вещи надо обдумывать прежде чем говорить. Авалон – это благословенный остров, и обычным людям туда вход запрещен. Только особо заслуженные члены Совета Директоров могут там жить. В стратегических целях даже местоположение острова глубоко засекречено.
- А что такого я сказал? – попытался оправдаться я, вспомнив привычку капитана переходить на официальный тон и «ставить на место» собеседника даже в разгаре самого задушевного разговора. – Просто интересно, а как там, на Авалоне… Хоть разок бы взглянуть.
- Ты, приятель, можешь об этом забыть, - в голосе капитана прозвенели насмешливые нотки. – Посмотри на себя в зеркало, и поймешь, что Авалона тебе не видать никогда.
Инспектор, видя, что разговор становится натянутым, поспешил сменить тему:
- На палубе и в ангарах мы не увидели ни одного самолета. А ведь главное оружие авианосца, по определению, это авиация? Где же истребители, штурмовики, вертолеты и такой специальный большой моноплан с круглой антенной сверху, который обычно есть на каждом авианосце?
- О, самолеты, это наша гордость! – воскликнул капитан. – Авиационная группа нашего корабля состоит из девяноста самолетов. Мы должны быть готовы к бою в любых условиях, а потому в комплекте имеются даже Харриеры – истребители вертикального взлета!
- А где они?
Капитан замялся и протянул
- Уверяю вас, в природе они существуют, и их держат на военной базе специально для нас. Тут только один нюанс… В общем, самолеты по контракту шли отдельным траншем, и поставят их только после того, как мы полностью внесем оплату за ядерные реакторы.
- То есть ждать еще… - начал было я, но капитан, сверкнув на меня очками, быстро провозгласил:
- В любом случае, авианосец и сам по себе является мощным средством сдерживания и психологического воздействия на врага. Вы что думаете, на острове кто попало сидит? Они уже давно все рассчитали, так что… В общем… А где наше горячее?
К облегчению капитана, мечтающего отойти от этой щекотливой для него темы, матросы принесли еду на нескольких подносах и портвейн. Мы тут же попросили накормить наших товарищей в подводной лодке, и моряки, молча кивнув, удалились. Капитан Бурчалов вынул из пакета красивую бутылку с зеленой этикеткой и с хлопаньем открыл тугую пробку.
- Видите, надпись «Regiment»? – указал он на ярлык. – Это означает «полковой». Настоящий португальский портвейн, сделан специально для военных. Попробуйте, очень вкусный.
Мы оценили сладкий вкус крепленого вина, и раскрасневшийся Инспектор заметил:
- А у вас тут, я смотрю, с обеспечением неплохо.
- Даже более чем неплохо! – гордо согласился капитан. – По договору, Промзона обязана обеспечивать экипаж корабля продовольствием и обмундированием в течение всего срока службы. И все это выделяется из расчета полной команды авианосца. У нас же, в связи с отсутствием двигателей, сейчас только около двух десятков человек на борту. Если честно, матросы из них никудышные, набрали обычных сухопутных парнишек. Зато они прекрасно моют полы и вытирают пыль, а большего от них не требуется. Есть среди них два узбека – они готовят еду, которой вы сейчас сдабриваете портвейн. Так вот, наши склады и холодильники ломятся от запасов. Каждый месяц нам присылают еды на 6000 человек – именно столько должно быть у нас по штату. Так что приходится, как видите, работать челюстями на пределе возможностей. Сбывать излишки на сторону или выкидывать мы не имеем права, да и некому, даже если бы и захотели. Так что каждый месяц, прежде чем принять новую партию продовольствия, мы сдаем обратно не съеденное нами, иначе все у нас тут давно бы уже пропиталось запахом разложения. Зато в отношении выпивки никаких ограничений нет – привозят самые лучшие напитки со всего света. Мы ведь не какие-то там вахтовики, дурацких ограничений по алкоголю нет.
- Весело тут у вас, - невольно вырвалось у меня. – Даже остаться захотелось.
- Сделайте мне одолжение, ребята, - с готовностью уцепился за эту идею капитан. – Оставайтесь тут со мной, знаете, как нам тут будет хорошо вместе! Понимаете, эти матросы такие деревенщины, с ними даже поговорить не о чем. А я вас тут оформлю в штат вольнонаемными, и будем жить, как у Христа за пазухой. Подумайте только – пятьдесят лет гарантированной неограниченной еды!
- Еда это, конечно, хорошо, - отозвался Инспектор. – А какие тут есть развлечения? Ведь, как я понял, на берег вы вообще никогда не сходите, а только ездите туда и обратно по одному и тому же маршруту?
- Скучать тут не приходится, - не совсем уверенно ответил капитан и рукой указал на мониторы. – Как видите, есть чем заняться.
- А что это за цифры? – спросил Инспектор. – Мы, правоведы, в цифрах не особенно разбираемся.
- А я что, по-твоему, разбирался когда-то? – усмехнулся Бурчалов. – Ты что, к примеру, думаешь, раз на мне черный китель и желтая рубашка, то я насквозь просоленный океанским ветром морской волк? Ты знаешь, что я заканчивал? – Киевское военно-морское училище, которое готовило политических и партийных работников! Я прекрасно знал основы научного коммунизма и партийной работы, а море видел только один раз, и то, когда в детстве с родителями в Сочи ездил. Я, конечно, не скажу, что это плохо – как видишь, именно я сегодня командую авианосцем, а все мои знакомые офицеры уже давно либо спились, либо уехали и работают на гражданке. А эту конструкцию, - капитан снова кивнул на мониторы, - я сам заказал и освоил, и она, поверьте мне, уже принесла мне больше денег, чем я заработал за всю предыдущую жизнь. Смотрите, я сейчас вам все объясню.
Держа в руках стаканы с портвейном, мы подошли к мониторам, а капитан сел в кресло и притронулся к пожелтевшей от времени клавиатуре.
- На этих мониторах отображается информация о торговле шоколадом на всех ведущих биржах мира, - сообщил капитан. – Торговля золотом, блэкмадом, металлами, зерном и прочей безделицей уже давно – ничто по сравнению с шоколадным и гуановым бизнесом. А мы, Авангард, как вы знаете, центр мировой шоколадной промышленности. Это только с первого взгляда сложно, а если вникнуть, то ничего особенного нет, все легко и подчиняется своим правилам игры, как в шахматах. Есть три основных разновидности товара: шоколад, гуано и стул. Они различаются по густоте и содержанию жидкости: шоколад самый твердый, стул – жидкий, а гуано, соответственно, нечто среднее между ними. У каждой разновидности товара есть множество сортов, которые подразделяются в основном по месту происхождения, цвету и некоторым другим признакам. Коньяк, бурбон, коричневое седло, корица, жженная умбра, сепия, охра, ваниль, горчица и много других – как видите, сортов шоколада и гуано очень много. Самый качественный и дорогой сорт называют KFMac, и поставляется он из Северной Америки. Это своего рода эталон, к которому примеряются все остальные сорта при биржевой торговле. Это особо жирный, обладающий ярко коричневым цветом и неповторимым специфическим запахом сорт. Подделать его невозможно при всем желании – для этого потребовались бы десятилетия напряженной работы в масштабах целого региона. Из многих районов Европы в последнее время пошел низкокачественный товар в связи с повальным увлечением вегетарианской кухней – в связи с таким пренебрежением к шоколаду многие брокерские конторы разорились. Я же с самого начала делал ставку на лучшие североамериканские сорта и, как видите, процветаю.
- У вас что, свои люди на каждой бирже? – начал я вникать в подробности маклерского дела, глядя на бегущие по мониторам строки.
- Конечно, у меня есть маклеры на всех известных биржах, - утвердительно хрюкнул в бокал с портвейном капитан. – И, поверьте, мир еще обо мне услышит! Вы даже не представляете себе размах гуанового бизнеса.
- Думаю, как раз мы очень хорошо представляем, - грустно подал голос Инспектор.
- А, ну да, вы ведь живете в самом эпицентре событий, - серьезно согласился не разглядевший сарказма капитан. – Но только посмотрите – как вы живете? Вы просто просиживаете штаны, не пользуясь почти никакими из предоставляемых нам огромных возможностей. Вы даже не понимаете всей масштабности проекта, затеянного Синклитом и осуществляемого Факторией. Знаете ли вы, сколько денег было потрачено на один только Великий канал, соединивший наше внутреннее море с Мировым океаном, и какие именитые компании участвовали в его прорытии? Да вы только взгляните на карты и цифры!
Капитан энергично защелкал клавишами, и рисунки на всех девяти мониторах соединились в одну огромную карту с многочисленными надписями. Это была карта мира, на которой стрелочки со всех концов света сходились в одной точке – в Авангарде.
- Видите, как наглядно? – похвастался капитан. – Это я с сайта Совета Директоров Промзоны скачал. Карта убедительно показывает, что у нас теперь будет мировой хаб!
- Чего? – скривил лицо Инспектор, весьма несведущий в языках. – А что такое хаб?
- Да хрен его знает, - откровенно признался Бурчалов, продолжая благоговейно взирать на громадную карту. – Звучит круто, да и придумали все это те люди, которые отвечают за свои слова. Одно я знаю точно – это относится к шоколадному кластеру.
Мы переглянулись, но из вежливости не решились снова обратиться за разъяснением к охваченному подвижническим порывом капитану. А он, приняв постное выражение на наших лицах за глубочайшее внимание, воодушевленно продолжал:
- Это самый прорывной проект столетия, мультипликативный тренд миллениума, проецирование инновационных нано-технологий на торговлю шоколадом во всем мире! Мы не просто вошли в ВГО – всемирную гуановую организацию, мы еще и одна из двенадцати стран – основателей этого сообщества, по сравнению с которым ВТО – это так, мелкое соглашение нескольких барыг о распределении влияния на поселковом базарчике. Судите сами – в Авангарде практически завершен громадный завод, чья задача – переработка мусора со всего мира! И этот мусор уже везут сухогрузами через Великий канал. А раньше везли по железной дороге, и вылетало это в копеечку. Гуано и шоколад везут танкерами, но уже построена и скоро будет введена в эксплуатацию труба «Brown stream», по которой коричневое золото будут доставлять в нашу Промзону в неограниченных количествах со всего мира. И не случайно Brown stream идет практически параллельно старому трубопроводу блэк-мада. Ведь в этом и вся идея проекта закачки сырого гуано – шоколад под высоким давлением будет нагнетаться в огромные пустоты, оставшиеся под Авангардом после добычи блэк-мада. Там, отчасти естественным путем, отчасти с применением новейших технологий, гуано трансформируется в высококачественный блэк-мад, и по той же старой трубе снова будет транспортироваться по всему свету. В технологическом процессе также будут применяться мусор с заполняемых сейчас хранилищ вокруг города и газ из заводских труб со всех пяти материков – этот газ везут на дирижаблях и складируют в особые газоконденсатные резервуары, принадлежащие Фактории. В итоге, если раньше Авангард был известен только как поставщик блэк-мада, кстати, не лучшего качества, а всего лишь какого-то там Urals-2, то теперь это – мировой центр инноваций, благодаря которым мусор и другие человеческие отходы превращаются в блэк-мад.
Выпалив эту длинную тираду скороговоркой, запыхавшийся Бурчалов опрокинул в пересохшее горло бокал портвейна и, откинувшись на кресле, снял с головы мокрую от пота фуражку. Мы молча пили из своих посудинок и смотрели на карту. Взглянув на нас, капитан убрал карту с мониторов и вернул на экраны биржевую информацию.
Еще около часа мы стояли возле мониторов, и капитан с помощью телеканала Bloomberg разъяснял нам особенности торгов гуано и шоколадом на Нью-Йоркской и Лондонской биржах. Он даже при нас позвонил своему маклеру в Нью-Йорк и попросил для наглядности проделать малозначительную сделку. По его словам, сейчас на бирже из-за отсутствия громких мировых событий был застой, и особо торговать было нечем.
Матросы еще несколько раз приносили портвейн и, отяжелев под его воздействием, мы там же, в капитанской рубке, и заснули: Инспектор – на диване, я – на стопке мягких морских снастей, очень удачно оказавшихся в углу, а капитан задремал, сидя в своем удобном кресле и глядя на бесконечные биржевые цифры, проносившиеся перед его мечтательным взором.
Утром мы с Инспектором проснулись с тяжелыми головами, и только глоток нектара из фляжки вернул нас к жизни. Капитан, к нашему удивлению, уже давно бодрствовал: в полном парадном облачении, тщательно выбритый и отутюженный, он стоял у гигантского окна и смотрел в бинокль. Уже было совсем светло, но корабль не двигался, застыв на той же стоянке, что и вчера.
- А, проснулись, - официальным тоном, контрастирующим с его ночными восторженными излияниями, сухо отчеканил Бурчалов. – А ваши друзья уже вас спрашивали.
- Да, мы вчера, кажется, слегка перебрали, - протянул Инспектор, озираясь вокруг - явно в поисках туалета.
- Да проблемы у нас, - сокрушенно воскликнул капитан, хотя его никто не спрашивал, как продвигаются дела. – По графику мы уже давно должны были выехать, но, как видите, десять часов уж, а мы все стоим.
Кое-как поправив смятую форму, Инспектор подошел к Бурчалову и вгляделся в море.
- А чего так? – коротко осведомился он.
- Видишь, что творится? – капитан указал куда-то в морскую даль. – Такого раньше не было. Танкеры с гуано скопились на рейде. Их уже несколько десятков, и все стоят в очереди. Вот наши буксиры туда и забрали, чтобы хоть как-то эту свалку разгребать. Не знаю теперь, что будет – наверно, весь день так и будем тут стоять.
- А почему танкеры стоят? – заинтересовался Инспектор.
- Говорят, у Фактории хранилища для гуано к концу подходят. Закачка еще не началась, а резервуаров то ли построено недостаточно, то ли вводят в эксплуатацию не так быстро, как хотелось бы. На данный момент это самая жизненно важная проблема для Фактории. Они ищут новые площади для хранения гуано. Ну да ничего, там светлые головы собрались, что-нибудь да надумают. Две недели назад тоже был затор, хотя и поменьше этого. Тогда за сутки справились – нашли, куда лить гуано. Теперь, видимо, снова хранилища переполнились… И когда они начнут уже эту закачку шоколада в пласты?
Я  подошел к окну и посмотрел на застывшие вдалеке силуэты танкеров. Капитан отнял бинокль от глаз и спросил у Инспектора:
- Подождете до обеда или сказать коку, чтобы быстро для вас что-то соорудил? Я-то уже давно позавтракал, а вы, судя по вашему виду, без хорошей яичницы с баночкой пива вряд ли обойдетесь.
- Спасибо, друг, спасибо, - отказался Инспектор. – Мы и так проспали, а нам уже ехать пора, нас ждут в городе.
- Ну, как знаете, - спокойно проговорил погруженный в свои думы капитан. – Сейчас позвоню на вахту, вас проводят на нос. Только смотрите, вы осторожнее с этой вашей цистерной. Может, дать баркас с мичманом, чтобы вас до берега довезти?
- Нет, сами доберемся, - уверил Бурчалова Инспектор.
- Да, так и вправду будет лучше, - согласился капитан. – А то ведь я забыл, берег патрулируют охранники Фактории, они никого в город не пускают, даже нас. Так что вы уж сами как-нибудь. Мичман передаст вам от меня ящик портвейна на память, вы уж постарайтесь не за один вечер его в расход пустить, а то ведь неизвестно, когда еще раз доведется встретиться.
Когда мы уже шли в сопровождении мичмана к выходу из рубки, капитан окликнул нас и напомнил:
- Вы все же подумайте о моем предложении. Я всегда буду рад вас видеть в составе своей команды. Авангард и Промзона это, конечно, хорошо, но ничто не сравнится с морем, уж поверьте мне.
- Мы обязательно свяжемся, если надумаем, - пообещал Инспектор, и мы вновь оказались в бесконечных лабиринтах нижних палуб.
Кочегар и Мустафа с удивлением посмотрели на наши распухшие от портвейна лица, но ничего не сказали. Подарок Бурчалова мы отдали им, потому что сами на портвейн уже смотреть не могли. Как оказалось, за ночь наши друзья починили машину и даже разжились дизельным топливом, обыграв корабельного кладовщика в карты. Двигатель был разогрет в считанные минуты, и «Протоптер» медленно отплыл от гигантского корабля. Из ближайшего ангара за нами наблюдала вся команда авианосца, за исключением капитана. Было их, как я успел посчитать сквозь иллюминатор, восемнадцать человек.
Около часа мы потеряли на поиски подводного входа в туннели. Кроме того, требовалось подзарядить батареи, поэтому Инспектор не спешил.
- Наша навигационная система зафиксировала место выхода из трубы на поверхность, - сказал Инспектор, рассматривая вместе с Мустафой одолженную Игорем карту, - но мы не можем идти тем же путем, потому что у наших слабых двигателей не хватит мощности преодолеть течение. Есть другая труба с противоположным направлением, но мы никак не можем ее найти.
По обшивке подлодки кто-то сильно и требовательно застучал. Мы напряженно затихли, но в иллюминаторе показалось встревоженное лицо Ихтиандра, и у нас отлегло от сердца. Инспектор выглянул в люк, и мы услышали сдавленный голос Димы:
- Куда вы подевались, мы с ног сбились вас искать! Перекупщики из микрорайонов всю ночь ждали вас в условленном месте; там уже тихая паника начинается, потому что запасы нектара уже по всему городу вышли. Так что с вами было?
- Долгая история, Дима, ты лучше покажи, как в Черную речку пробраться, - радостно отозвался Инспектор.
- Вы очень далеко уехали. Придется подземными каналами идти снова до Тухлой Балки, а там вы уже знаете, как до микрорайонов добраться. Почему так далеко уехали, хотя бы в двух словах скажите, мне ведь надо как-то эту задержку отцу объяснить. Он там рвет и мечет, считает, что это мы вас не туда завели. Дядю Мишу в этот раз не отпустил и лишил обеда в наказание, а мне велел самому вас разыскать живыми или мертвыми.
- Мертвыми? – переспросил Инспектор. – Это вполне могло бы быть реальностью. Пришлось изрядно покружить по трубам, из-за этого в итоге мы оказались совсем не в том месте, куда планировали попасть. В той ситуации нам было не до буквального следования маршруту – напротив, специально следы заметали, чтобы не попасться в руки Сим-Симу. За нами Левиафан погнался, едва оторвались. Думаю, в туннелях он изрядно пообтерся, да и кальмара своего потерял, так что теперь ему, по идее, предписан ремонт.
- А, с чудищем морским повстречались… Так вы уверены, что он теперь не в лучшей форме? Будем надеяться, потому как пойдем в микрорайоны в любом случае – там народ уже отмирать без нектара начал. Ну, держитесь за мной, поплывем быстро, вы же знаете, я не люблю морскую воду.
Заполнив цистерны погружения водой, мы полным ходом направились в знакомые уже опасные трубы. Левиафан на обратном пути нам не повстречался, хотя, может быть, потому, что из боязни незапланированной встречи мы плыли малоизвестными узкими проходами и где только возможно выключали прожекторы. Через несколько часов мы прибыли в Черную речку и осторожно, на перископной глубине, подошли к старому дебаркадеру у берега. Внутри дебаркадера была устроена ниша, куда подлодка могла всплыть из глубин речки, не показываясь на поверхность.
Как только мы прочистили цистерны сжатым воздухом и открыли люки, снаружи донесся радостный гул – нас встречало около двух десятков заждавшихся перекупщиков нектара.