Чистое счастье. Глава 14

  В четверг Оля отчего-то проснулась неожиданно рано, на улице было совершенно темно, по высокому звёздному небу летели крупными хлопьями снежинки. Девушка ощущала необыкновенную тревогу. Она села на постели, обхватила руками колени и задумалась. Кажется, бояться было совершенно нечего, но волнение не покидало Олю. Она посмотрела на часы и, взяв в руки мобильный телефон, отправила юноше сообщение:
 "Стасик, доброе утро! Не разбудила?"
 "Что случилось, Принцесса? Не разбудила, я сегодня поднялся раньше некуда - в половину пятого. Почему не спишь?"
 "Мне страшно, Стас, очень страшно..."
 "Ты что, Оленька? Всё сейчас хорошо и ещё лучше будет, не бойся ничего".
 "А помнишь, мы с тобой перед поездкой в Муром разговаривали, у меня дома? Ты ведь тогда тоже сказал, что боишься".
 "Ну, вспомнила. Тогда действительно боялся многого, что мы с тобой из-за какого-нибудь пустяка рассоримся, что ты меня не поймёшь, что ехать не захочешь... Потом-то все страхи прошли. Так что и ты ничего не бойся, я тебя очень прошу".
 "Хорошо, мой добрый Рыцарь, я тебя послушаюсь. Успокоюсь и пойду пить чай, хотя лучше кофе, иначе усну прямо на уроке. Повезло, что мама вчера осталась ночевать у подруги и прямо оттуда поедет на работу".
 "Давай, моя хорошая, завтракай. Сегодня я за тобой вряд ли смогу зайти, потом объясню, в чём дело, извинишь меня?"
Оля отправила юноше утвердительный ответ и окончательно проснулась.

  Мальчик оделся, умылся и неожиданно прямо в ванной опустился на пол. Голова заболела с такой силой, что подросток не смог сдержать стон, к горлу подкатила тошнота. Стас достал из кармана таблетку ("Последняя", - подумал он как-то медленно и отстранёно), проглотил её и облегчённо выдохнул. Боль притупилась, её сменила какая-то слабость. Но такое состояние было куда лучше. Тем более, что слабость могла возникнуть и от голода: весь вчерашний день мальчик ничего не ел. Юноша прошёл на кухню и заварил себе бокал крепкого чёрного чая с лимоном, добавил туда пять ложек сахара и сделал бутерброд с маслом. Позавтракав, подросток забрал из комнаты сумку и вышел из квартиры.

  Оказавшись на улице, Стас вдохнул полной грудью свежий морозный воздух, поправил на голове шапку и неторопливо зашагал по улице, прислушиваясь, как скрипит под ногами снег. Мальчик улыбался, думая об Оле. Потом неожиданно вспомнился отец Роман и его спасительные слова, сказанные им обоим. Эти разговоры успокоили самого юношу и убедили Олю в том, чтобы принять Крещение.
 
  Вдруг подросток вспомнил и другие слова: "все священники в белом будут...", "молиться у Престола". В момент разговора мальчик не подумал о том, что у этого слова есть несколько значений. Помимо Алтаря в Храме, Престол находится ещё там, где "нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания". От этой мысли юноша вздрогнул. Уже во время первой встречи с отцом Романом, тогда, на Исповеди подросток понял, что священник ещё абсолютно не стар, ему, возможно, не исполнилось и тридцати лет. Молодой звонкий голос, быстрота движений и... поразительные глаза. Взгляд ребёнка и мудреца одновременно. В душе отца Романа жил убелённый сединами старец и чистый невинный младенец, ещё не изведавший ничего плохого. Батюшка, очевидно, многое пережил и видел немало, но принял всё кротко и с терпением.

  За ту неделю, что подростки жили в городе, они несколько раз прибегали к отцу Роману и подолгу разговаривали с ним. В одну из таких бесед, когда Стас пришёл, оставив Олю с бабушкой Катей, священник неожиданно произнёс, глядя в небо прозрачными, полными страдания глазами: "Господи, тяжело... Как невыносимо трудно... Но научи меня творить волю Твою". Потом перевёл взгляд на Стаса. Тут подростку стало не по себе. Отец Роман перевёл на него взгляд и видел насквозь всё то внутреннее, что мальчик прятал даже от самого себя...

  Когда они виделись в последний раз, батюшке нездоровилось, и он вышел к Стасу (Оля вновь деликатно отпустила юношу одного), пошатываясь от слабости, но со всегдашними необыкновенно живыми и ясными глазами - огромными и яркими на измождённом, почти сером лице. Мальчик сперва пытался отвлечься от этого, но потом священник сам сказал:
 - Стас, помолись за меня, пожалуйста, если не трудно. И Олю попроси.
 - Что с Вами, отец Роман? - мальчик с горечью смотрел на батюшку. Сердце словно зажали в раскалённые тиски.
 - Я давно болею, с юности, если не с детских лет, привык уже. Как насморк бывает хронический, на него внимания особенно не обращают, живут себе спокойно. Так и я, в общем-то старался боль не замечать. А тут вдруг резкое ухудшение. Врачи говорят, чтобы лежал и не вставал, поменьше резких движений делать, а как... Служить надо, это меня, наверное, и спасает. Иначе, давно бы "Вечную..." по мне спели.
 - Господи, помилуй... Простите, сколько Вам лет?
 - Тридцать почти. Ты знаешь, мне порой кажется, я жив, потому что у меня семья, дети маленькие. Как они без меня? Жена Анфиса, сынок Алёша, Ксюша доченька... Им бы подрасти надо. Мне один хороший знакомый обещал, если что случится, возьмёт ребят к себе в пансион, только вот они маленькие пока совсем...
 - Сколько им?
 - Ксюше пять, Алёшке четыре. Господи, помилуй. Спаси тебя Бог, Стас. Не забывайте меня, я за вас тут молиться буду...

  На прощание юноша благословился у священника; тот обнял подростка и, сняв с руки деревянные чётки, сказал:
 - Держи, они теперь твои. Мне эти чётки достались довольно давно при весьма странных обстоятельствах. Придёт время, и ты их кому-то передашь. А может и оставишь себе. Как устроит Господь Бог.
Погрузившись в свои мысли, мальчик незаметно дошёл до школы, и первым человеком, которого он увидел, стала его любимая Оля...