30. 11. 99 Алекс Цвик Молодой изюм

   Окружающие двно заметили, что с Шуриком что-то творится – он пере-
стал здороваться, хотя раньше кланялся каждой старушке. Резко похудел и стал похож на высохшего после вылитых помоев котёнка. Волосы торчали вверх и влево /спал на правом боку/, уши, то одно, то другое, прозрачные, как шкурка от салями, двигались в такт зубам, шепелявившим какие-то рыболовецкие фразы:
- Ну, я тоже ловить умею..., привалило..., не всё другим.., долго тянуть нельзя, сорвётся... .
   Понять этого никто не мог и даже случайные люди подолгу жалели родителей Шурика. Сосед Саврасов, беспробудно пивший, а в промежутках работавший сторожем в психиатричке, загадочно говорил:
- У нас тоже был такой худой, так его другой такой в унитаз спустил...
   Шурик этого не слышал, его маленькие узкие глаза, доставшиеся от праба- бушки, переспавшей с монголом из Великой Орды, косили в небо. Видимо, там он искал решение своей проблемы. Дважды, не замечая этого, открывал свою калитку в обратную сторону.
   Бестелесый бормочущий силуэт каждое утро появлялся в сентябрьском тумане и, не производя шума, растворялся за поворотом. Любопытные соседи со временем привыкли и за неимением другого обьекта для наблюдения, резко перешли к заготовке овощей.
   В тот понедельник, испугавшись своего вида в зеркале, Шурик решил, что сегодня он подойдёт к ней и признается в многолетней любви. Пока он шёл, могучий интеллект пятиклассника бился под шапкой волос в разные стороны, больно задевая за приклеенные уши. Он прокладывал план - как подойти, где стать, чтобы слышали остальные /здесь была изюминка Шурикового плана/, каким будет первый жест... Может упасть на колено? Тогда на какое? Не помню - путаница ! Лучше на два - трагизма больше и положительный ответ неотвратим!
   Напряжение возрастало! Стало жарко.
Шурик незаметно для себя перешел на аллюр, затем на бег и влетел на кры-льях в свой класс! Все обернулись на стук влюбленного сердца. Она же стояла спиной и разговаривала с подругами. Резко обрушилась тишина. Шурик крякнул от неожиданности /планировался подход спереди!/, подскочил к Ларисе и нежно, как ему подсказала кипевшая интуиция, потянул за толстую косу – предмет её особой гордости и зависти всего городка. Коса оторвалась от головы и обвисла ливеркой в руке влюблённого. Жидкие рыжие волосы, доставлявшие столько хлопот её маме, толстой парикмахерше, повисли спутанными струйками на красных ушах. Звонкая пощёчина и оскорбительное слово раздались в воздухе...
   Много лет спустя, сидя с женой и расплодившимися родственниками за вечерним чаем, он, убелённый сединами специалист по прикладной пси-хологии и твёрдым металлам, пытался вспомнить это слово и проанализиро-вать, соответствовала ли тогда ситуация для обьяснений.
Жена прятала улыбку, дети уходили, давясь от смеха, а постаревший Шурик, глядя в потолок, искал:
- Что же за слово такое - дурак, негодяй, оболтус, сам рыжий, вонючка... и, не найдя, говорил громко сам себе:
- Видимо там какая-то изюминка была!