Как я стал стекольщиком

Как я стал стекольщиком.

Всё началось в пятилетнем возрасте, а может быть и раньше, но отчётливо помню, как попал я в Ефремовский краеведческий музей. Мы куда то ехали с мамой и между автобусами решили посетить это замечательное учреждение. Как сейчас помню некоторые витрины : комсомольский билет пропитанный кровью, пожарную каску тоже чем то пробитую, складень , уголок крестьянской избы , общепринятые чучела местных лесных обитателей, макет – реконструкцию Ефремовского острога и почти современные виды Красивой Мечи с отдыхающими.

С тех времён прошло больше тридцати лет, а детские воспоминания сохранились, тем более , что они имели и материальное подтверждение: на выходе седые бабушки смотрительницы в серо-синих костюмах , как обычно спросили как меня зовут и сколько мне лет и услышав явно бойкие ответы подарили мне рубль и десятку 1898 и 1900 года соответственно . Рубль у меня потом украли, а десятка цела и по ныне. За этим пошли дореформенные деньги хранившиеся в жестянке из под чая ,чердаки бабушек моих друзей содержали кучу разнообразных кувшинов, а в школьный металлолом кто-то притащил ведёрный самовар и рукомой и они будучи из цветного метала, были отброшены в сторону, так как школа собирала только лом чёрных металлов. Затем первые раскопки , утраты, вовремя вещь не взял и нет вещи…

Учёба, заботы , женитьба на время притупили увлечение. Затем на протоптанной дорожке был найден первый флакон Брокара , на Вернисаже куплены первые «фармации» и выставлены на полку… и тут произошёл удар ниже пояса и виновником был мой Шурин, тот самый который заходя ко мне в гости и треская кальмаровые салаты с восхищением разглядывал мою маленькую коллекцию и которому я даже подарил Тульский самовар времён НЭП а.

А дело было так, в то лето жена лежала на « сохранении» в роддоме и я отвыкший от холостяцкой кухни забегал в гости к тёще, чтобы хотя бы нормально поужинать. И вот изувер в лице шурина устроил мне ловушку . Однажды зайдя в дом и не успев сказать «здрасти» я увидел расставленные на холодильнике пузырьки, фаянсовые мазевые банки и две ёмкости из под рижского бальзама, на флаконах красовались двуглавые орлы , был флакон Смоленской аптеки А. Гинце в Москве и вездесущая аптека В.К. Феррейна.

- Откуда?- только смог выдавить я.

- Знаешь у нас возле работы роют котлован, и мы с Сашкой Огрызковым и Славкой туда нырнули и вот накопали…

- Как нырнули?

- Договорились с охраной и прошли , а там прослойки со стеклом.

- Какие прослойки?

- Ну помойки старинные или подсыпка.

- И так это можно найти?

- Да мы копали , там кругом песок и всё видно , где какие слои. Завтра в обед опять пойдём.

- Слушай Никит возьми меня с собой.

- Хорошо я поговорю, жди звонка.

На следующий день я спешно отменял и переносил врачебные вызовы и к обеду был совершенно свободен, несколько часов ждал тщетно Никитиного звонка и не дождавшись, решил, что они обо мне забыли и уже залезли в котлован и копают. Зная где работал мой родственник я помчался на Плющиху и быстро розыскал нужный объект , он был обнесён сеткой через которую видны были груды песка, кое где виднелись пузырьки. Край котлована был далеко и рассмотреть его дно было невозможно.

Но пузырьки, пусть даже « лысые» лежали в двух – трёх метрах от забора и никто эти сокровища не подбирал… Палкой подтянуть эти « раритеты» было невозможно, а сохранной договариваться я ещё не умел, да и по стройке разгуливала какая-то чинно разодетая комиссия.

Я несколько раз обошёл стройку и ни с чем уехал домой. Вечером выяснил, что доступ на объект перекрыт по распоряжению руководства и увиденные мной пузырьки так и останутся мокнуть под дождями.

Но и этот отрицательный опыт не прошёл для меня даром, я стал присматриваться ко всем, свежи выкопанным траншеям и уже через день цепанул свою первую помойку, в траншее перекладываемой теплотрассы, некоторые вещи из неё так и не обзавелись дубликатами.

И пошло поехало… Но на эту стройку я всё таки попал через год, когда строительство встало , стоит оно и по ныне, спустя одиннадцать лет. Охраны практически нет, а по склонам сохранилось около десятка больших и маленьких помоек они то и подарили основной костяк моей коллекции.

Спустя годы я как врач выявил, что собирание старинного стекла занятие весьма заразное, как впрочем любое собирательство, один заразившийся человек заражает окружающих, кто–то находит « лекарство» в семье, работе, водке и других отвлекающих средствах, а кто-то остаётся на всю жизнь хроником.

Мой первый учитель заразил меня, и собирательство во мне усилило свои патогенные свойства, а кто заразил моего учителя? Наверное, человек уронивший расписные штофы в колодец расположенный на Плющихе и произошло это в XVIII веке.

Контакт с вирусом произошёл следующим образом : в конце семидесятых мой знакомый пошёл в магазин за хлебом дело было на Плющихе, там сломали целый квартал дореволюционных домишек и строили на их месте огромный, по тем временам, подковообразный дом. Проходя мимо котлована его внимание было привлечено остатками сруба точащими на дне котлована, был обеденный перерыв да и охраны в советские времена не было. Спустившись вниз, он обнаружил в донных слоях колодца фрагменты расписных штофов, тщательно собрав осколки, он принёс это добро домой и склеил несколько полностью собираемых штофов. Будучи сыном своего времени, помчался в ГИМ где восторгу хранителей стекла не было границ, всё найденное сдал, ему показали все стекольные закрома Родины и он стал стекольщиком. С тех пор расписных штофов не находил в осколках.

Кто-то стал стекольщиком купив на Вернисаже орластый пузырёк , для прикола.

Кто-то на чердаке нашёл бутылку да ещё и с сохранившейся этикеткой.

Кто-то будучи корреспондентом был направлен описывать « выдающееся» советское строительство , а вместо этого увидел в культурном слое бутылки с орлами и оные стал выкапывать и спасать.

Ой да мало ли … вирус стекольного собирательства витает везде, где есть антисанитарное разрушение культурных слоёв , как впрочем и вирусы нумизматики, сфагистики и прочих изведанных и неизведанных «зараз».