Мотель

Николай Беспалов

Мотель





























Прелюдия


Конференция прошла успешно. Я была горда своими подопечными. Особенно хорошо выступил мальчик из N-ой  гимназии. Не напрасны мои труды! Одно дело работа и усердия учителей и другое подготовить шестнадцатилетнего паренька к выступлению на международной конференции.
- Ты, Петя, - внушала я ему, - не обращай внимания на всю аудиторию. Я сяду в третьем ряду посредине, и ты говори так, как будто рассказываешь только мне.
 Бедного Петю натаскивала три дня. И добилась-таки своего. Пятнадцать минут, отпущенные каждому конферентанту на доклад, мой Петя «отработал» превосходно. Заслуженный диплом.
Наш спонсор, нет нужды именовать его, его и так весь мир знает, устроил такой фуршет, что тот самый мир ещё не видел. Конечно, это мое преувеличение. Помните, хозяина Черкизовского рынка в Москве и его банкет в Турции. То-то же. Но и у нас высокие столы полны были,? и японскими суши, и ролами, и тарталетками с красной и черной икрой. Рыба, как пишут, в ассортименте. Из напитков исключительно соки. Никаких Пепси - Кока-Кол и Фант.
Спиртного не было в радиусе километра. Но как нам, трем теткам в возрасте, пригодном для активной личной жизни, выражусь так: не выпить «по сто» за удачно проведенное мероприятие? Ну и выпили. Не легли же под спонсора. Ну, спели тихо: На тот большак, на перекресток не надо больше мне уже спешить. Жить без любви, быть может, просто, но как на свете без неё прожить.
А, когда одна из нас, набрав побольше воздуха, начала выть в голос: А где мне взять такую песню, и о любви и о судьбе, то мы быстро заткнули ей рот стопкой.
- Лиза, - тронула меня за плечо та, которая не знала, где взять ей песню, - Ты классная тетка. Скажи, - дыхание перебито икотой, - почему у тебя нет мужика? Пардон, бой-френда.
- А ты, Вера, найди его.
Опять дыхание Веры перебивается икотой.
- Права, - именно так. Я права, а нам всем пора.
В одно такси мы не уместились. Да и ехать нам в разные концы города. Потому я добиралась домой одна в стареньком французском автомобиле, теша себя мыслью, что на таких авто катаются президенты Франции начиная с Шарля (ах, душка) Де Голля.
Пить больше не буду, пить больше не буду, бубню себе под нос в поисках, чем бы утолить жажду и унять головную боль. В холодильнике бутылка  Туборга; вот оно, хотелось мне воскликнуть. Но тотчас где-то в эфире прозвучало мужнино: пивом голову не обманешь. Муж, муж. Ушел ты от меня. Не к любовнице, о которой я знала, а к ней, смертушке родимой.
Глянула в окно. Что за красота! Лето началось. Презрев наставления мужа, я выпила бокал пива.
- Лизавета! – кричит Вера, - Ты жива?
- Оживаю, – отвечаю в микрофон телефона.
- Жди. Скоро буду.
Такая моя подруга, ей по фигу, одна я или с любовником, она приедет. Смирись, Елизавета. Смирилась и принялась за уборку. На пятой минуте швабра была отброшена. Черт меня дери, разве я не заслужила короткого отпуска?
- Елизавета, гляди, что я тебе принесла, - моя подружка пребывает в восторженном состоянии. Её можно понять; у неё муж такой. О нем я говорю, он реликт. Ему бы в придачу партком, профком и домоуправа, заботящегося о нравственности жильцов. Вместо ожидаемой мной бутылки виски, это любимый напиток Веры, она достает из объемной сумки красочный буклет, - Вот, смотри. Это бывшая дружественная Эстония. Рвани туда. Отрешись от нашей грязи.
- Отряхнем его прах с наших ног? – пытаюсь пошутить я.
- Дура, ты посмотри, какой отель. Tallin Radisson Blu Hotel. Как звучит! И деньги нормальные.
Я села. Такой натиск надо осмыслить.
- Думай, девушка. А для усиления мыслительной деятельности предлагаю тяпнуть по рюмашке, - я же говорила, Вера и виски неразделимы.
Выпили. Заели сыром. Закурили. Мыслительный процесс двинул. У каждой в свою сторону.
- Я бы с тобой поехала, но мой муж тянет меня в усадьбу. Он совсем свихнулся на своей халупе.
Тут я просто обязана, внести ясность. То, что подруга назвала халупой, дом из калиброванного бруса, крытый черепицей. В доме газ, электричество, своя скважина. Дом стоит на участке в двенадцать соток, рядом баня, гараж и большая теплица. Вера ездит на японской «Нисан», муж на вездеходе «Тойота». Муж у Веры доктор наук. Но все эти роскошества по моей мерке, он заработал не научными трудами. У него своя фирма. По профилю его научных изысканий. Неплохие деньги имеет бывший профессор. Впрочем, почему бывший. Он и звание такое имеет.
- Решено, - говорю я и мы не откладывая, принимаемся собирать меня в путь.
- Одно выходное платье ты возьмешь обязательно. Вечером пойдешь в ресторан, - Вера с самого начала нашей дружбы считает, что меня надо опекать. А сошлись мы с ней после смерти моего мужа. Тогда мне действительно нужна была опека. Я не возражаю; в Эстонию я поеду на машине. Так решила я.
Собрали меня в дорогу и сели за стол.
- Деньги обменяй на евро, - как будто евро не деньги, но спорить с Верой не надо, - Ты сносно говоришь по-немецки, - тут она неправа, я прекрасно говорю по-немецки, и опять я не возражаю, - Общайся там только так. Пей умеренно. Эстонцы народ трезвый.
- Как бы ни так, - тут я взбрыкнулась, - Знала я одного эстонца. Так он не просыхал всю неделю пока жил в Питере.
- Это не характерно. Они, как раньше финны, приезжают сюда попить дешевой русской водки.
Так мы с Верой беседуем. Заметьте, всухую. Триста тридцать миллилитров виски давно проникли в клетки наших организмов.
- Мне пора. Я мужу сказала, что иду в салон.
- И как ты объяснишь, что на твоей голове все то, же гнездо кукушки?
- Я педикюр делала. Поняла? А за гнездо ты заплатишь, - Вера не злится. Она привыкла к моему юмору. Голова у неё всегда пострижена под мальчишку.
Подруга ушла. Гляжу на две стопки вещей и тут на меня такая напала тоска, что хоть вой. Верка ушла к мужу. Завтра они поедут на пятьдесят седьмой километр и там, она, ворча, станет сажать в теплице то ли перцы, то ли огурцы. А муж истопит баню. Он молодец, не признает всяких тэнов, топит дровами. Как бы я хотела попариться в бане, но подруга меня ведь не пригласила. А сама навязываться не могу.

Дорога, как наслаждение движением

Бак полон, машина вымыта на мойке за триста рублей, в бардачке три пачки сигарет, в ложементе у рычага ручного тормоза литровая бутылка минеральной воды, а на заднем сидении сумка с предметами личной гигиены.  Магнитола «заряжена» песнями Шифутинского и Успенской. 
Сама я с малым макияжем на роже, дорога, как ни как, за рулем давлю на газ. Ночь. На трассе одиночные большегрузные трейлеры «пилят» трассу М-11 со скоростью в сто километров в час. И черт им брат. Моя машина может разогнаться  до ста километров за семь секунд и выдать максимальную скорость в сто шестьдесят.  Мне торопиться не надо, но тащиться за дымящими дизелями дальнобойщиков нет никакой охоты.
Промчался, обгоняя меня большой лимузин. Я даже не успела разглядеть марку. Спидометр моего авто подсказывает мне, что проехала от дома уже семьдесят пять километров. Проехала ещё два. Вот он! Уткнулся капотом в какие-то кусты на обочине на встречной полосе и дымит. Не останавливаюсь. И не, потому что я такая бессердечная и нет у меня чувства шофёрского братства. Два трайлера уже остановились. Так что мне, бабе там делать?
Давлю на газ под песню Шифутинского: Нинка, как картинка, с фраером гребет. Дай мне, Сеня, финку, я пойду вперед. Я поинтересуюсь, а что это за кент, ноги пусть рисует, Нинка это мент… Крутятся колеса, обутые в резину Тунга, льется песня. А у меня в животе бурчит; мало моему желудку оказалось чашки черного кофе и крекера. Плюс сигарета.
Серо вокруг. Пресловутые белые ночи. Идиотка, ругаю я себя. Есть у тебя термос и специальная сумка холодильник. Могла взять в дорогу и горячий кофе, и кое-что из еды. Была бы рядом в тот момент Вера, не поехала бы я без припасов. Вера сейчас спит под боком мужа «из прошлого».
Гляжу на показания спидометра – проехала сто пять километров. Впереди двести с гаком. До таможни в Ивангороде осталось совсем мало. А там я простою в очереди часа два. Вон сколько машин с грузом. Умру от голода. Точно, умру.
Обгоняю очередную одиннадцатиметровую фуру и сразу вижу светящуюся вывеску – «Мотель». Моё спасение!
- Желаете у нас остановиться? - миловидная дама свежа, как будто за дверями и не ночь.
- Мне бы покушать.
- Пожалуйста, но из горячего могу предложить только чай, кофе и яичницу с беконом, - чем-то знакомым  дохнуло.
- Яичницу и кофе, пожалуйста. И побыстрее, а то умру от голода.
- Мы не дадим Вам умереть, - дама улыбается и обращается куда-то вглубь холла, - Федя! Яичницу с беконом и кофе даме.
Явился Федя. Иначе и не скажешь. Мужчина тяжеловес. Широк в плечах, но и также объемен там, где полагается быть талии.
- Зелень добавлять? – спрашивает сей гигант и склоняет голову набок, как птица.
- Добавлять, - тороплюсь я ответить и сглатываю слюну.
- Вы, пока Федя готовит, отдохните, - предлагает дама, - Полистайте журнал.
Ненавижу эту глянцевую пошлятину. Но приличия ради, а скорее чтобы не дай Бог обидеть хозяев и остаться без яичницы с беконом и зеленью, я взяла один из лежащих на низком столике, так и называемом журнальным, журнал. Вот такая длинная фраза получилась у меня. Голодна я!
- Мадам! – окликает меня Федя, - завтрак готов.
Что ж. Будем считать это ранним завтраком. Муж пришел домой, когда ужинать уже было поздно, а завтракать ещё рано. Вспомнила эту довольно плоскую шутку и улыбнулась.
- Мне тоже смешно, - реагирует Федя, - Вы первый наш посетитель сегодня. Дальнобойщикам у нас дорого. Они питаются шашлыками из собачатины. Мы с хозяйкой загадали, если первым посетителем будет женщина, то сегодня у нас будут и постояльцы.
- Фёдор, - окликает хозяйка, - предложи даме выпить за счет заведения.
Ах, напрасно сказала это хозяйка! Мне бы вспомнить рассказ французского писателя Сименона, который он написал по заказу американского общества трезвости.  Не вспомнила, и согласилась выпить за счет заведения. А где одна рюмка, там и другая.
- Вы проездом у нас? – спрашивает хозяйка, которую зовут Марией.
- Еду отдыхать в Таллинн. Устала очень, - отвечаю я, не ведаю, что попалась в ловушку.
- Рискуете. Эстонцы просто ненавидят нас, русских. Моя племянница поехала зимой. Думала встретить новый год, как она выразилась, по-европейски. Как будто тут не Европа.
Федя, сменил графинчик и выставил блюдо с жареной рыбой.
- Федя увлекается рыбалкой. Эту рыбу он выловил вчера утром в Нарве. Он и повар хороший.
- Так пускай он присоединяется, - я уже добра невероятно.
- Не положено. Он на работе, а я сегодня выходная.
Чудеса!
- Выпьем, - предлагает Мария, - за мужей.
- Выпьем, - соглашаюсь я. Как тут не вспомнить своего мужа? Ну и что, что в свои пятьдесят лет он завел на стороне интрижку? Возраст такой. Но был он, как, ни странно это прозвучит, верен мне. У нас с ним была большая разница в возрасте. Я студентка, он молодой доцент на кафедре режиссуры театрализованных представлений и праздников. Красив, как молодой Фавн. Остроумен и велеречив. Если вся женская часть нашего курса была по уши влюблена в него, то что оставалось мне? Он выбрал меня. Мимолетный флирт быстро перерос в сильное увлечение. Обоюдное. Так что на диплом я выходила на втором месяце беременности.
- Мужа дома оставила? – мы перешли на «ты».
- Вдова я.
- Помянем?
Помянули. Рыбу съели. Что было потом, утром я вспоминала с трудом. Проснулась в номере с окнами на шоссе. Мама моя родная! Сколько машин. Даже если я сейчас же выеду, то сколько времени простою на таможне? Мои сомнения развеялись скоро. Я успела принять душ и облачиться в походные одежды, как в дверь постучали.
- Доброе утро, - молоденькая девушка в фирменной униформе стоит в балетной позиции намбер ту, - Завтракать будет в номере или спуститесь?
Чем не отель с пятью звездами – все включено.
- Спущусь, - отвечаю.
- Тогда через десять минут милости просим.
Не эта ли племянница хозяйки?
- Вы в Эстонию ездили встречать новый год?
- Тётя рассказала. Я ездила. До сих пор отрыжка. Ободрали как липку. А уж сколько насмешек перенесла. В довершение отравилась их шпротами. Они рассчитывали, что их консервы в западной Европе пойдут на ура. А на, - тут милое создание употребило слово из абсенной речи, - иМ салака в прогорклом масле? Мы ждем, - вышла, выплыла. 
Знала бы я, что следуя за ней, я войду в новую для себя жизнь.
- Доброе утро, - приветствовала меня хозяйка мотеля, - Завтрак готов. Федя постарался, - Маша понизила голос, - Он к Вам неравнодушен. Проходите, - радушно взмахнула рукой и удалилась.
На столике у окна ваза с огромным букетом садовых цветов. Это вам не законсервированные экземпляры из Голландии. Стол сервирован на одно лицо, и это лицо я. Поразительно, но приборы из прошлого, мельхиор. Тарелки фарфор. Не удержалась и одну перевернула. Точно, Ломоносовский фарфоровый завод. И рисунок не трафаретный. Так мне бы не накрыли и в пятизвездочном отеле вошедшей в Евросоюз Эстонии.
- Как Вам спалось у нас? - Федя встал передо мной, как исполин, дитя, по преданию рожденное от сынов Божьих и дочерей человеческих.
- Прекрасно, - я попыталась изобразить мину высшего наслаждения. Федя понял меня иначе.
- Комары мешали? – комаров тут и быть не могло, но он продолжал, - Когда я рыбачу на Нарве, эти твари буквально сжирают меня. Но не буду Вам мешать. Приятного аппетита.
Он ушел, а я шально подумала, как бы было хорошо, если он каждое утро желал мне приятного аппетита.
Отбивная была сочна и духовита. Какие специи Федя употребляет? Овощи он нарезал умеренно большими кусками. Соевый соус вместо соли. Постное масло с запахом семечек. Три сорта сока. И, как Федя внимателен, запотевший графинчик с водкой. Гляжу на него и про себя буквально хохочу; ни в какую Эстонию я не поеду. На кой черт мне их кислые физиономии.
Стоп, машина! Моя дорога в Эстонию закончилась тут.

Остановка в дороге, но начало нового пути в жизни.

- Елизавета, как сегодня Вас накормил Федя? – хозяйка нашла минутку, чтобы подойти к столику, где я завтракала.
- Прекрасно. Я решила не ехать в Эстонию, так что остаюсь пока у Вас.
- Номер поменяете? Если остаетесь, то и апартаменты должны быть побольше.
Прозорлива оказалась хозяйка мотеля. Но об этом позже, позже. А пока я пребываю в состоянии, близком к нирване. Моя утроба осваивает то, что приготовил Федя, исполин наших дней.
Поток машин стал плотнее. Какие глупые люди, они спешат в Эстонию. Однако и мне надо определиться, чем тут можно заняться. Не в моих привычках проводить время в праздности.
Шоссе  и трасса. Все! Какие могут быть тут достопримечательности? Так думала я, подразумевая под этим термином руины замков, музеи и всякую прочую материальную и неживую невидаль.
- Елизавета, простите, не знаю отчества, - рядом племянница хозяйки мотеля.
- Зовите меня просто, Лизавета.
- Хорошо, пускай будет так, по-западному. Лизавета, хозяйка приказала переселить Вас в другой номер. Если Вы уже позавтракали, прошу.
Девушка поплыла. А я вспомнила старую киноленту с танцами ансамбля «Березка», и пошла за ней. Проходя холл мотеля, я увидела очередь у стойки человек в семь. Ага, и вы решили остаться тут, удовлетворенно подумала. Будет веселее.
Предоставленный мне номер был не просто  больше, он был огромен.
- У меня денег таких нет, - сразу заявила я девушке.
- На  этот счет у меня нет инструкции, но я сейчас, же исправлю эту оплошность, - и вышла, выплыла.
Две комнаты, ниша, приспособленная под кухню, большой холодильник и плоский телевизор. Кровать, на которой могут расположиться человек пять, большой шкаф-купе и зеркало от пола до потолка. Нет, такое мне не по карману. Тут и девушка вернулась.
- Хозяйка говорит, что Вам сделает скидку.  Она говорит, Вы открыли шлюз. Постоялец повалил как лосось на нерест.
Федя рыбак, так и хозяйка его использует термины из жизни рыб.
- А ещё она говорит, что для Вас она готова сделать максимальную скидку, если Вы проживете у нас больше семи дней, - тут девушка показала приличный английский язык, - as for very  important persons. 
- Thanks, - отвечаю я.
- Вы говорите по-английски? Как бы я хотела научиться. Честное слово. Уехала бы в Штаты.
- Езжай, езжай. Тебя там ждут.
- Кто это тут собрался в США? – на пороге, девушка не прикрыла дверь, встала хозяйка Мотеля, по имени Мария.
- Я, тетя, - без вызова отвечает девушка.
О, да я становлюсь свидетельницей семейного скандала
- Тебе плохо у тетки, Тебе захотелось к янки? Видите, Елизавета, - так. Я уже не свидетельница, меня втягивают в конфликт, - родная племянница решила ехать к янки. Там её ждут с распростертыми объятиями. Да знаешь ли ты, Роза, - открылось имя девушки, - что такие, как ты дуры русские там становятся проститутками.
Девушка закрывает лицо руками и, плача, убегает.
Пытаюсь защитить девушку.
- Лиза, она мне как дочь. Своих детей Бог не дал, а брата убили. Вот тут и убили. Пойдемте вниз. Я конторку оставила, а народ прет.
Посетителей, желающих  поселиться в мотеле, не было, и Маша предложила скоротать время в кафе. Опять будем пить водку, грехом подумала я, но ошиблась.
Пили мы кофе и ели, испеченные Федей пирожные.
Забегу вперед, именно из-за этих пирожных я через год прибавлю в весе три килограмма. Но это потом. А пока мы сидим у окна, и Маша говорит.
- Брат был на год старше меня, но по развитию лет на пять. Рассудительный, самостоятельный. В шестнадцать лет уже работал. Тут тогда один делец открыл автозаправку. Он у него и работал. Шустрый малый был мой брат. Скоро скопил такое количество денег, что смог купить машину. Поддержанный Мерседес. Как форсил, как форсил. Конечно, местные девчонки липли к нему, как пчелы на мед. Одна так и прилипла. Хорошая девчонка. Волосы сожгла какой-то краской и ходила бритая. Но ей к лицу. Родили Розу сразу. А, когда Розе исполнилось пять лет, мама её заболела. Онкология. Шесть месяцев и её не стало.
Подошел Федя.
- Мария, мне в город надо за продуктами. Я Розу возьму?
- Нечего ей с тобой мотаться. Тут дел полно.
Федя, скорчив недовольную гримасу, ушел. Я жду продолжения рассказа. Не пришлось; Марию позвали в холл. Опять «повалил» народ. Потом я узнала, что в Ивангороде на таможне что-то произошло с электроникой, бич современности, и многие жаждущие попасть в Эстонию, вернулись.
Скучать не по мне и выхожу из мотеля. Ознакомиться с окрестностями, так сказать.
Как вышла, в нос ударил запах бензинового перегара. Шоссе забито фурами, автобусами и легковушками. Подумалось, а на кой черт выпускают и, главное продают столько автомобилей. Иду поодаль и вдоль трассы. Даже автобусы заполнены на треть. В легковых авто редко когда на заднем сидении кто-то ещё сидит. А так больше пары. Много и одиночек. Жгут бензин и везут кубы воздуха. Хоть я и баба, но имею разум; бесперспективна наша такая жизнь. Скоро на дорогах наступит коллапс. Определенно, это место не для прогулок. Быстрее от трассы.
В метрах пятистах мелколесье. Другое дело, господа автомобилисты. Тут вашими ДВС и дизелями не воняет. Грибы даже растут. Я плохо разбираюсь в грибах, и  то насобирала бы. Шампиньоны на прилавке я узнаю. Но не более. Углубившись в перелесок, надышавшись свежим и чуть-чуть попахивающим тиной воздухом и наслушавшись кваканья лягушек, что размножились на заболоченном пруду с желтыми головками кувшинок, я повернула обратно. Дошла до того места, где массово расплодились то ли опята, то ли поганки, выбрала чистый пень и села. Если сейчас я не покурю, то голова закружится. Старый анекдот от актера Крамарова. Сижу. Наслаждаюсь. Мыслей никаких. Одни чувства. А у меня как? Если отдашься в плен чувствам, то жди взрыва плотских желаний. Я сыта, жажда меня не мучает. Что остается? То-то и оно. Стыдно сказать. Не подумайте ничего дурного.
Сижу, вдыхаю аромат табачного дыма. Спиной чувствую, кто-то позади.
- Елизавета, что Вы тут делаете? – Федя. Стоит прямо, одна рука уперта в бок, другая за спиной. Точно, Цезарь.
- Я отдыхаю. А Вы как тут оказались?
- С дороги это место просматривается. Увидел Вас и решил, может быть, помощь моя нужна.
- Нужна, - очень мне захотелось его разыграть, - Ногу подвернула. Больно идти.
- Ноги надо беречь, - сказал так. Подошел ко мне и не спросясь, хвать меня поперек тулова. Перебросил через плечо и ну, топать к шоссе.
- Эй, Вы! – кричу, - Я Вам, что мешок с картошкой. А ну, поставьте меня.
- Как хотите, - отпустил. Я и встала ровно на обе ноги.
- Какую же ногу Вы вывихнули? – у-у-у, гад, ещё улыбается.
- Обе, - не сдаюсь я.
- Тогда я поступил правильно, - и опять подступается подхватить меня, как мешок.
Этого допустить я не могу и пускаюсь от него наутек. Смехом провожает меня Федя. Мне тоже смешно. Остановилась. Так и стоим и смеёмся.
- Вы хорошо бегаете. Обычно женщины на бегу ноги как-то странно выворачивают, а Вы бежите ровно.
- Чтоб Вы знали, я в юности бегала на средние дистанции и имела первый разряд, - тут я не лгу.
- Предлагаю немного погулять.
- Нагулялась я, Федя. Да и Вас Мария ждет с продуктами. Когда я уходила, в мотель народ повалил косяком.
Хоть и я погуляла уже достаточно, но пройтись с Федей очень хочется. Хочется, чтобы он взял меня под руку и повел, куда ему захочется. Но нельзя. Мальчик он по сравнению со мной.
Дошли до трассы. Машин поубавилось, и мы до мотеля доехали за пять минут.  Федя начал таскать пакеты из машины, я осталась стоять у входа. Приятно наблюдать за сильным мужчиной в работе. Через тонкую ткань рубашки хорошо просматриваются мышцы рук и спины. От такого созерцания у меня мурашки по коже; давно, давно ты, тетка не испытывала силу мужских рук в объятии. Давно не хрустели косточки твои в руках мужика.
- К двум часам обед будет готов, - говорит Федя, ничуть не запыхавшись, - Вы как относитесь к кавказской кухне? – я киваю головой в знак согласия, но тут, же отвечаю
- Я ехала в Эстонию, а не на Кавказ.
- Так эстонскую? – Федя расстроен как ребенок, у которого отобрали игрушку.
- Нет, Федя. Варите чанахи и жарьте шашлык.
- Федор! – сразу начала на повышенных тонах хозяйка, - Ты о чем думаешь? У меня полный мотель. Народ жрать хочет, а он где-то гуляет.
- Мария, я свидетель, Федор не гулял.
- Елизавета я, конечно, дико уважаю Вас, но попрошу в мой бизнес не вмешиваться.
Я поняла, у Марии что-то произошло за то время, пока я гуляла. Отошла тихо. Пускай сами разбираются. В холле пусто. В кафе тоже никого. А где все те постояльцы, которые, по словам Марии, жрать хотят. Время как раз к обеду.
А так как я жрать пока не хочу, то приму я душ. Так решаю я и тороплюсь исполнить свое желание.
Ванна, точнее вода, что была налита в неё, снимает усталость и то напряжение, что накопилось во мне за последние часы. Рюмка крепкой кизиловой водки и сигарета, что ещё нужно для полного удовольствия. Вряд ли Федя успел сготовить,? что- либо из кавказской кухни, но есть захотелось зверски и я спускаюсь в кафе. Чудеса! Почти все места заполнены, и народ усердствует вилками и ложками. Определенно Федя фокусник; я ощущаю запах баранины.
Мне нашлось место рядом с шоферами двух фур «Вольво». Немцы. И что же вы, немцы ездите не на своих Мерседесах? Бесцеремонность иностранцев в Росси поражает. Они думают, что тут вокруг них не люди, а скот, который человеческого языка не понимает. Вот и эти швабы разошлись.
- Господа, - обращаюсь я к ним на превосходном немецком, - из Петербурга едут?
- Да, да, - зачирикал один шваб, - мы из Петербурга едем. Фрау тоже из Петербурга едет?
- Фрау из Петербурга, - двусмысленно отвечаю я, но они понимают по-своему.
- Какой мрачный город, - продолжает все тот же немец, - И народ сплошь мрачный.
Вот стервец. Тебе ли судить о нас. А он продолжает.
- И пища у них грубая.
- А водка? – спрашиваю.
- Сильно крепкая водка, - смеется. Рот полон фарфоровых зубов, - Наш шнапс пьется легче.
- А чего ездили?
- Привезли им нашу аппаратуру. Русские как не умели ничего такого делать, так и не научились,  - так бы я тебе и врезала по твоей жирной морде, - Обратно едем с грузом металлолома. Медь.
Спесь и презрение к русским так и сквозит. И дошло бы до скандала международного масштаба, если бы не Мария.
- Елизавета, ты на меня не сердись. Достали эти немцы. О чем Вы с ними балакаете? Я бы им по морде наподдавала.
- Я тоже бы, - мы смеемся.
- Так фрау русская? – немец выпучил глаза.
- Русская я, русская, господин немец, - отвечаю ему и откровенно хохочу ему в лицо – И это мы, русские разбили вас тут. Это наши русские танки вошли в ваш Берлин.
Немцы поспешили допить сок, жмоты, и ушли.
- Им, видишь ли, мое постельное белье показалось влажным. Ничего я им покажу ещё, что значит мой ненавязчивый сервис. Они до Ивангорода не доедут. Обосруться. Я Федю попросила им кое-что в сок добавить.
То-то было нам смешно…
Второй день моего пребывания в мотеле, а я чувствую себя тут, как дома.
Роза прибрала в номере. На подоконнике опять букет садовых цветов. Моя утроба удовлетворена Федиными кулинарными изысками. Немцы уехали. За ними потянулись и наши туристы автомобилисты.  Мотель опустел.
- Посидим? – заглянула ко мне под вечер Мария?
- Посидим, - соглашаюсь я.
На этот раз Федя накрыл нам стол по-настоящему. Был и салат, и домашнего приготовления буженина и, конечно, графинчик с водкой; другого мы с Марией не приемлем.
- На чем я остановилась? – спросила Мария так, как будто мы и не выходили из-за стола. Я напомнила, - Да, да. Брат женился, когда мне было двадцать, и ходил тогда за мной один парень. Думала, осенью пойду за него. А через месяц, как дала ему, узнала, что у него жена в Ленинграде.
Мы выпили и Мария замолчала. Зачем пытать женщину? Не лучшие воспоминания одолели её. За мной тоже «ходил» один типчик. Правда, я ему не «дала», но и он был женат, как в случае с Марией.
- Прошлое это. Говорят, жить надо настоящим. А что прошлое на помойку? Мать и отца? Свое детство на помойку? Знаешь, Елизавета, какой я была в детстве? Настоящий пацан.
Я посмотрела за окно; в серой дымке по трассе проносились легковые автомобили и редкие большегрузные трейлеры. Пробки нет. Выходит на таможне наладили работу компьютеров. Рвануть что ли и мне в Эстонию? Погулять по узким улочкам Таллинна. Попить кофе с булочками в их уютных кафе. Сходить в Домский собор. Этот лютеранский Собор построен в честь Святой Девы Марии, а тут рядом просто Мария продолжает свою повесть.
- Когда родители умерили, мы с братом решили начать свое дело, как раз Горбачев разрешил кооперативы. В городе нашлись ушлые люди и мы вслед за ними. Год продержались мы с братом. А потом пошло поехало. Накатили на нас крутые парни, отстегивай им. Брат в позу, сама знаешь какими словами. Чего долго говорить, отвезли его за город и порезали ножичками.  Хоронила его в закрытом гробу. Лица-то не было. Кровавое месиво. И что, скажи,  мне было делать? Забрала Розу и уехала в деревню, чтоб о нас позабыли. Ничего, Елизавета, пережили мы с Розой то время.
- А как ты тут оказалась?
- Роза подросла, и надо было возвращаться в Ивангород. В деревне к тому времени школу прикрыли. Все прикрыли, вернее развалили.
К Мотелю подъехали две машины.
- Пойду, приму гостей. Ты подольше поживи. Ты как магнит, притягиваешь их.
- Поживу, - ответила я и распрощалась с мыслью побывать в Домском соборе Таллинна.
Сидеть одной в кафе и ничего не пить и не есть, глупое занятие, и я опять вышла из Мотеля. А куда идти? Округа Мотеля есть, по сути, скука? Перелесок тоже какой-то недоделанный. Лес я люблю, но, то разве можно назвать полноценным лесом? Смотаться в Ивангород, пришла мысля в голову. Пошла искать свою машину.
Навстречу Роза. С примотелевого огорода.
- Роза, Вы не знаете, где моя машина?
- Машинами и кухней заведует Федя. Позвать?
- Зови.
- Решили все-таки уехать? – сколько жалости в лице исполина.
- Смотаюсь в Ивангород. Чего тут сидеть?
- Езжайте. У меня к Вам просьба. Вот ключ. Это от моего дома. Адрес тут, - Федя протянул листок, - На кухне Вы увидите набор банок со специями. Я не успел, а на ужин мне они будут нужны.
До чего же он бесхитростен. Набралась наглости и спросила.
- Федя, сколько Вам лет?
- Тридцать, - ответил он с улыбкой, - Я и женат был.
Больше наглости не хватило, чтобы спросить, почему он развелся. Он сам сказал. И все с то же улыбкой.
- Ей бизнесмена подавай. А я что? Повар.
- Не знала Ваша жена, что мужчины работают поварами у президентов.
- Вы добрая. Так я могу рассчитывать на Вас?
И тут я ни с того ни сего поцеловала Федю в губы.
- Елизавета! – на крыльце хозяйка, - Не порти мне повара. А ты, Федя иди на кухню. Чем я кормить буду наших гостей из Москвы?
Мария увела Федора. Мне ничего не оставалось, как пойти туда, где Федя оставил мою машину. Боже мой! Как Федя её вымыл. Так в Питере и за пятьсот рублей не помоют.
Выехала на трассу и под песню Шифутинского: Я живу пристойно и гляжу спокойно на бегущей жизни суету. Пусть порой мне больно, только б ты достойно берегла свою бы красоту. Только б ты смеялась, нежно улыбалась, забывая горькое житье. Только бы морщинки, словно паутинки, Не легли на личико твое, давлю на газ.
Обгоняю одну за другой фуры. То и дело гляжу в зеркала заднего вида; то налево, то вверх и чуть правее. Смешно, я и гуляя по улице, так же бросаю взгляд вправо и вверх.
Показался Ивангород с его крепостными стенами и башнями. Шифутинский допевал: переведи часы назад – на пять минут переведи, когда мою машину резко повело влево, на встречную полосу. Манипулируя рулем и педалью газа, мне удается вернуть машину в правый ряд и мягко притормозив остановиться на обочине. 
Проносящиеся мимо фуры обдают меня газами, и никто не притормозил, не поинтересоваться, что случилось с машиной милой женщины. Стоит у авто? Так пускай себе и стоит. Может по малой нужде встала. А у меня левый передний скат стравил; словил гвоздь. Сколько вожу машину, ни разу не меняла скат. Стою, как дура. Машина тоже стоит как ненормальная – багажник открыт, стоп сигналы горят, и двери тоже открыты. Глянешь, и невольно придет сравнение с изнасилованной бабой. Интересно, как пользоваться этой штуковиной. Знаю, её домкратом называют, а как оно работает, не знаю. Один раз мельком видела мужика я с  этим чудовищем. Так он ногой что-то  давил.
- Елизавета, - наваждение. Рядом мой давнишний, еще с института приятель, - Поломка?
- Шину проткнула.
- Запаска есть?
- Есть.
- Надо менять.
- Так меняй.
- Извини, тороплюсь. Таможня дала добро, - он ещё  и шутит. Гад.
- Кати отсюда, - так бы и врезала. Мужчина? Хрен с бугра, он мужчина.
Нет, Елизавета, не добраться тебе до Ивангорода. Обойдется Федя без своих специй.
Измазавшись по уши, с разбитыми пальцами и дико злая я через час ехала обратно в Мотель.
Подъезжая к заведению мадам Мари, я решила, поживу тут ещё дня два и домой. Отдохнула!
- Елизавета, - встречает меня Роза, - что с Вами? На Вас напали бандиты?
- Хуже, Роза. Я колесо меняла.
- Вам надо принять ванну, - резонно, и я иду к себе.
В холл я спустилась вечером. Отсыпалась.
- Роза сказала, что на тебя в дороге напал насильник, - спокойно спрашивает Мария.
- У твоей племянницы большое воображение. Колесо меняла.
- Как же? – подбежала Роза, - Вы сами сказали, хуже.
- А то, что я сказала, меняла колесо, ты не услышала.
- Абсурд, - заключила Мария и ушла к себе в конторку.
- Мария! – окликнула я её. Она обернулась на ходу. Что-то в её позе и взгляде насторожило меня.
- Чего? – грубо ответила она.
- Ужин сегодня будет?
- Спроси своего любимчика Федора.
Вот оно что. Она ревнует. Делаю вывод; у них с Федором особые отношения. Что же, это так естественно. Трое в замкнутом пространстве – две женщины и один мужчина.  Volens nolens должен был сложится любовный треугольник. Мне стало интересно, как они с Розой «делят» Федора.
- Спросила бы, но его тут нет.
- Он на кухне потом обливается, готовя для тебя ужин.
- Других гостей нет? – продолжаю пикировку я.
- А если бы и были, он для тебя старается, - ушла за перегородку.
Честное слово, я ни прикладывала никаких усилий, чтобы соблазнить Федю. Он мне нравиться? Пожалуй. Могу ли я представить его в качестве своего сексуального партнера? Да. Ну и что?
Иду в кафе. Там пусто. Разъехались гости. Опять я буду ужинать одна. Не привыкать.
- Роза сказала, - я не дала договорить Федору. А это он вошел  в зал.
- Меня не изнасиловали и не ограбили. Просто у меня шина спустила, и я меняла колесо.
- Я так и подумал, что Роза фантазирует. Она мечтает, чтобы её изнасиловали, - Федя смеется.
- Я до Ивангорода не доехала. Так что Вашу просьбу не выполнила.
- Ничего. Завтра утром сам поеду.
Потом я ужинала, а он стоял у окна отвернувшись.
- Соли достаточно? – вдруг спрашивает.
- Вполне.
- А Мария сказала, что я пересолил. Говорит, ты, Федя влюбился. Глупо, правда?
- Глупо. Как всякие приметы. Вроде черной кошки.
- Я верю. Поверил после того, как мне эта самая черная кошка перебежала дорогу, когда я ехал в больницу к маме. Приехал, а она мертвая.
- Сегодня мне на дороге встретился острый предмет, проколола скат. Вернее приметы нет, - мне смешно.
- Поживем, увидим, - Федя ушел, а мне отчего-то стало тревожно. Может быть, он прав и прокол шины ерунда, а впереди меня ждут настоящие неприятности? А он пересолил. Пора мне возвращаться. Загостилась я тут. Вообще, что-то мне вдруг стала подозрительна эта компания. Мария, зрелая женщина, недурна собой и по-своему умна, а без мужа, семьи. Федор. Здоровый мужик. Мастер, этого у него не отнимешь. В положении слуги у Марии. И, наконец, Роза. Да племянница ли она Марии? Как-то неестественно подобострастна Роза к Марии. Та же в свою очередь излишне сурова с Розой.
В кафе пусто. Федя скрылся от меня. Мария занята гостями. И даже Розы нет. А мне выпить захотелось. В баре ряд бутылок так и манит, отлей себе, сколько хочешь. И отолью. Не даром же. Заплачу.
Подошла к стойке и сразу: Тебе выпить захотелось? Хозяйка.
- Выпить и закусить. Все ушли. Перехожу на самообслуживание.
- Ну и правильно, - разительная перемена в тоне, ни нотки озлобленности, - Гостей нет. Можно и выпить.
Выпили без тоста; поехали и все. Мария смотрит в окно. Я на неё.
- Чего глядишь? Думаешь, вот баба сидит. Здоровая, ничего себе, а одна. Мужа нет, детей своих нет. Пустоцвет. Внешне все так. Годов мне и не много, но и немало. В деревне на мне все было. Хозяйка дома, где мы с Розой жили, хворая была. Корову подои, корм борову задай. Печь растопи, а это значит, в избу дров натаскай. А сами дрова? Они сами из леса не придут. Ещё ребенок.
Вижу, на территорию Мотеля въезжает грузовик. Обычный пятитонный грузовик. Кузов с тентом и по бокам большими буквами написано: Натяжные потолки. Минута. Следом лимузин «Вольво».
- Вот и гости к тебе, Марья, - Марья оборачивается к окну.
- Это не гости. Это хозяин прибыл. Я тут Управляющая, а это хозяин,- видя мое недоумение, поясняет Марья.
Из лимузина прежде вышел шофёр. Не спеша обошел машину, открыл дверцу и спустя секунд пять оттуда показалась сначала правая нога, потом левая, а уж затем само туловище. Увидев лик хозяина, я ничуть не удивилась; и тут они «оккупировали» бизнес в сфере торговли и обслуживания. Не стану уточнять, к какой этнической группе принадлежал хозяин Мотеля. 
- Алик приехал, - обреченно сказала Марья и поспешила на крыльцо. Что мне оставалось делать? Правильно. Я допила водку и продолжала сидеть за столом. Рассуждаю. Раньше был работодатель. Теперь хозяин. Чувствуете разницу? Император Александр II отменил крепостное право. Ленин провозгласил первенство пролетариата. Сталин ввел понятие «красный директор». Токарь на заводе и директор того завода. Есть ли второй хозяин, а первый его холоп? Отец моего школьного товарища был токарем. Так они жили более богато, чем мы. Мой папа был ИТР. Мои досужие размышления прервали голоса, доносящиеся их холла.
 Один мужской громко с акцентом что-то внушал. Другой, женский, торопясь и заикаясь, оправдывался. Сколько подобострастия и страха в голосе Марии.
Не желая слышать и тем белее видеть унижение Марии, я вышла из Мотеля. Шофер лимузина стоит, опершись о капот. Он курит. По запаху дыма чувствую, табак дорогой.
Кто как ни шофер сможет мне рассказать о хозяине. Как наивна я. Это раньше шофёр первый знал, к примеру, куда перемещают его начальника.  Нынче другие времена. Новых русских, как их прозвал народ, отстреливают подобно дичи. Пачками.
- А Вы кто такая? – зло отвечал мне на вопрос, кого возите, шофёр.
- Не прокурор.
- Так и идите, куда шли.
- Вы исключительно вежливы, - есть у меня правило: чем хамоватее тип, тем вежливее надо с ним разговаривать.
- Чего? Чего? – не дошло.
- Вы, я говорю, образец хорошего воспитания. Или как говорят французы, бон тон.
- Где французы? В Мотеле хозяина?
Бетон. Его не пробьешь.
- Да. В Мотеле Вашего хозяина поселились французы. Штук десять, - я его доведу до белого каления.
- Во! Дела! – мужик стал приплясывать, - Наш Алик момента не упустит. Бабы там есть?
Я киваю головой и тороплюсь уйти куда подальше. На крыльцо выходит Федя. Выходя за территорию мотеля, слышу гогот Феди.
- Француженки? Ага, всех проституток из Парижа сюда привезли специально для твоего азика.
- Услышит Алик, тебя прогонит, - отвечает холуй извозчик.
- Так и, - Федя не стесняется в выражениях, - с ним. Я первоклассный  повар. Работу найду. Хозяин твой приказал разгружать грузовик. Исполняй.
Продолжение их диалога я не слышала; ушла подальше от Мотеля, владения человека из Азербайджана. Лето как капризная дама полусвета капризно. Вчера было солнечно, а сегодня тучи закрыли небеса, солнце с трудом пробивается сквозь их пелену. Деревья стоят, понуро опустив ветви. Не шелохнутся. Вера нет и нет надежды, что облака разойдутся. Ливанул бы дождь, но нет.  Бреду вдоль шоссе, собираю редкие полевые цветы. Знаю, до Мотеля не донесу. Завянут лютики. Но пока прикладываю букетик к лицу и вдыхаю аромат цветочный. Аллергии у меня нет. Дыши, сколько хочешь.
Смеркается. Пора, Елизавета, пора и я поворачиваю назад. Что меня ждет в Мотеле? Мрачно шучу – гора трупов. Междоусобная и классовая бойня.
У ворот меня встретил Федор.
- Я жду Вас.
- Что там?
- Меня уволили. Мария осталась работать, но Алик пригрозил, что и её уволит. А Роза сама ушла.
- Не хочу я, Федя сейчас туда идти. Уведите меня куда-нибудь.
Он так и сделал; крепко взял меня под локоть, слегка пожал и повел. Повел в сторону, противоположную пруду, где квакают лягушки.
Шли мы, молча, и пришли на красивую полянку. Вкруг елочки, кустики черники и белый мох.
- Тут брат Марии встречался со своей будущей женой, - что это? Откровенность от недалекого ума? Доверие? – Вы ничего плохого не подумайте. Умерла она давно. А мужа её, брата хозяйки убили, - я все больше поражаюсь откровенности Федора, - Я суеверный. Думаю, приду с Вами сюда, и Вы меня полюбите, как я Вас полюбил.
- Федя! – воскликнула я, - Мы с Вами знакомы чуть больше двух суток. Вы сошли с ума. Я старше Вас. Я пришлая.  Чужая я вам.
- Я тоже чужой там. И куда мне деваться? Вы старше меня? Это вздор. Вы молоды. Вы полюбите меня. Я стану Вашим рабом.
- Нет, - вскликнула я, - Не рабом. Будь мне другом и помощником.
В тот момент, в сумерках вечера, что только не померещится одинокой женщине. А Федя обнял меня так нежно и осторожно, что плакать захотелось.
- Я разбужу тебя рано, - Федя сидит у меня в ногах, - Нам надо уехать до того, как проснется Мария. Не хочу скандала.
- Ты полагаешь, что мы с тобой совершили что-то предосудительное? – мне немного обидно.
- Нет, нет. Просто мне так хорошо, что не хочу, чтобы это кто-то испортил.

Весьма приятные последствия моего посещения Мотеля.



Катит моя машина по шоссе. Я блаженствую на заднем сидении. Федя взялся за руль.
- Ты поспи немного, а я порулю.
Делаю вид, что сплю и наблюдаю за Федором. Ведет машину уверенно. Как и я то и дело бросает взгляд на зеркала заднего вида.  Через пять минут он замечает, что я не сплю. Узрел-таки.
- Поспала?
- Выспалась, как в своей постели, - ещё бы не выспаться, Федя только сказал, что разбудит меня рано утром. Этот гигант не дал мне спать ни минуты, и я за это на него не сержусь. Ни капельки.
- Поведи ты теперь, а я сосну.
- Где мы сейчас?
- Подъезжаем к Петродворцу.
- Ты с какой скоростью гнал?
- Спроси лучше, сколько ты спала.
Федя спит, я рулю. Как мы будем с ним жить? Тревожусь я. Мы такие разные. Неравный брак? Ерунда! О каком браке может идти речь? Мезальянс? Так я не графиня и он не крепостной. Расхожее слово – сожительство. Что-то неприличное слышится в нем.
Показались окраинные  дома Петродворца. Мы с Федей последний раз ели… Давно мы ели с Федей.
- Федя, просыпайся. Будем останавливаться. Я жрать хочу.
- А я не спал. Любовался тобой.

Он будет «любоваться» мной два года. Два года мы проживем с ним в мире и согласии. К полному удовольствию друг дружкой. Я устрою его на работу в дорогой и модный ресторан. Слава об его искусстве распространится, и его станут приглашать в  Резиденции Президента в Константиновский Дворец и на Каменном острове.
Но придет день, и мне надо будет улетать в Лондон. Если бы я знала, что у моего Феди больное сердце, не полетела бы? В истории нет сослагательного наклонения. У нас с Федей настоящая история. История моей поездки в Эстонию, гостевания в Мотеле по дороге туда и что из этого вышло.

Эпилог

Он остановился посреди проспекта на островке безопасности. Солнце слепило глаза. Южный ветер дул с Пулковских высот, где дед его в сорок первом году прошлого века пошел в штыковую атаку на немецкие цепи. Он открыл рот, чтобы набрать побольше воздуха и ответить ей, в этот момент пристегивающей ремни в лайнере. Но в тот, же миг сердце его остановилось. Большое сердце большого человека.
Ему не хватило секунды, чтобы выдохнуть одну фразу: Я подожду тебя…