Большая пропажа

Горы там были высокие. Так казалось, если смотреть снизу на вершины. Встали, молчат, снежные шапки на себя нахлобучили. Ветер подует - и они гудят басовито. Переговариваются друг с другом. Только никто не понимает, что они там говорят. Так, спросит какой-нибудь бродяга: «Дорога, где тут у вас?». Они в ответ погудят и перестанут, пойми, что сказали. С горами разговаривать - одна морока. Ты им слово, они тебе эхо раскатистое. Да и первыми слова никогда не скажут. Ты молчишь, и они молчат. Не очень жалуют горы людей. В гости не приглашают, но и не гонят. Проходи, раз пришел.

Как выглядят горы сверху, мало кто видел. Были, конечно, смельчаки, поднимались на вершины. От них и остались разговоры, что там сверху-то видно. Рассказывали, что горы - это вроде, как нашлепка этакая на земле. Будто проходил великан здесь со свечой ночью, споткнулся, да воском и капнул. Один раз, другой. Там, где капли падали, горы и образовались. За много лет затвердели они тверже камня. У великана свеча, известно какая, а уж капелька восковая вовсе ни как у нас. Капнет и целый лес может пропасть. Или даже город под воском окажется.

Зачем в наших краях великаны свечи зажигали, тоже понятно. Дни здесь сумрачные, а ночи длинные. А великаны были выше солнца. Хоть и тусклое оно у нас. Сверху в полутьме ничего и не разглядишь, даже если очень захочется. Вот и повадились они в эти края со свечами ходить. Кое-где воска накапали, вот вам и горы.

Правду никто не знает о том, что за горами. А там гномы живут в деревне своей. Народец не шумный, но с фантазией. У них по пятницам праздники были. Придумывал их один гном, которого никто не знал, как точно звать. Обращались к нему, как придется. То Фулянтий, это по-нашему вроде Дед Мазай, то Грохольич, это не знаю как. Он на все имена откликался. А по пятницам выходил из дома своего, да предлагал: «Отпразднуем, гномы?». А праздника кому же не хочется. Все, конечно, соглашались. На одной неделе праздник Рыжей белки праздновали, на другой Взятие первого гриба, или там День таяния снега наступит.

Поначалу праздники были скудные. Сразу ведь не сообразишь, как праздновать надо. А потом Грохольич вынес из избы пряник и говорит: «Вот, нашел!». Дал всем по кусочку попробовать. Народу хоть и много было, да каждый по крошке сладкой, но пожевал. Фулянтий потом рассказал, как неделю рецепт искал, теста перемесил пять кадушек огромных деревянных. Кадушки те из старого ясеня еще дед его делал. Сахара потратил уйму, пока не нашел сколько нужно. И вообще сказал: «Давайте тесто теперь мужики будут месить, уж очень это работа тяжелая. Бабы пускай фантазируют, пряники украшают, да лепят, чего захотят. А детям отдайте сахар, ванилин, да корицу, да еще чего там добавить придумаете. Дети нутром чуют, сколько сахара нужно. Вот получатся у нас прянички праздничные!».

Великаны к ним на праздники и ходили. Они с гномами с незапамятных времен дружили. У них даже потом такая привычка сложилась – по пятницам вместе чай пить с пряниками. Великаны чай свой приносили в больших медных чайниках. Так и шли: в одной руке свечка горит, чтоб дорогу видно было, а в другой – чайничек. Чайники непростые были - с колокольцами. Если какой иноземный гном к нашим приезжал, удивлялся очень. Попробуй, не удивись: идет на тебя громада, огонь горит, пар валит, да еще и со звоном колокольным. Сами-то гномы чай до встречи с великанами не пили, взять его было неоткуда. Все больше водой пробавлялись. Нагреют ее в камельках, варенья намешают, кому не сладко - сахарочку добавят, молочка для гурманов – вот тебе и чаек гномский.

С чаем гномов великаны познакомили. Где они его брали, никто толком не знал. Но сами великаны рассказывали, что в небе на облаках есть целые чайные плантации. Раскинулись они от одного края неба до другого. Какого чая здесь только нет. И черный, как ночь в гномьих краях, и белый, как огонек великаньей свечи, и даже зеленый, как коровы, в праздник которых все и случилось. Но об этом дальше речь пойдет.

Гномам до чайных плантаций никогда не дотянуться, а великанам просто руку протянуть – и вот вам чаек. Угощайтесь, маленький народец, только пряников взамен дайте.

Великаны так и нашли гномов. Чая у них много было, а пить не с кем – компании нет. В одиночку чай-то не очень идет, выпьешь чашку – вторую, а дальше и настроение падает. Поговорить не с кем, угостить некого. У них великан один странный был, сейчас уж не знаю, куда делся. То ли Гансель его звали, то ли Грюнцель. Он в огромных серых сапожищах ходил, а на правом заплатка была в виде чайного облака. Это он о старую корягу сапогом зацепился, порвал, ругался очень. А потом вроде как свыкся, заплатанные сапоги да надежные – везде пройдешь.

Этот Грюнцель однажды дальше всех с горячим чайником зашел. У великанов привычка была чай пить, прогуливаясь по окрестностям. Да чего-то вздумалось ему танцевать в одиночку. Раз - ногой, два - рукой, и пошла у него пляска. А в руках чайник звенит бубенцами, а в нем вода чайная плещется. Вот волна-то и перекатилась через край. Хорошо хоть пока до земли сверху летела, остыть успела, а то накрыла бы гнома бедного кипятком. И тогда не дружба между ними, а война была бы страшная. Там ведь внизу как раз шел старик Филич. Его великаньим чайком и окатило. Шуму тогда поднялось! Кому ж приятно, когда тебя сверху чаем польют. Но пошумели, да и подружились. Слово за слово, вот и разговор потек. Филич тоже был охотник истории рассказывать, он у гномов издавна пещерными делами славился. Все про пещеры знал. А великанам это вообще невдомек, с их ростом разве в пещеры заглянешь? Так и нашли пользу друг в друге. Сначала встречались гномы с великанами не так чтоб постоянно. А уж, когда Грохольич пряники изобрел, дело это в привычку вошло.

Так пятница и стала любимым днем у гномов с великанами. Всю неделю работают, а потом веселятся от души. Праздник повсеместный. На площади у гномов большие столы расставлены. Разноцветные скатерти на них с узорами. Гномские женщины горазды были вышивать картинки с диковинными птицами. Где фазана гордого изобразят, а где и колибри - пичужку незаметную, но для гномов очень важную. Она ведь тоже маленькая, но пользы от нее для всей природы хватает. Да и великанам в радость на нее посмотреть, они в жизни ее только через микроскоп увидеть могут. А тут вот тебе на скатертях, как на картинах. Повсюду на столах вазы с пряниками, чашки с чаем паром опыхиваются.

Как праздники понеслись, великаны первым делом гномов танцевать научили. Вот у них веселье было. Раньше гномы и знать не знали, что такое бывает. Что можно и руками махать и ногами притоптывать, и чтоб на душе веселья прибавлялось. Музыку тут же на ходу придумывали, незамысловатую, но теплую. В пустые чайники великаны воздухом дули. Казалось, что ветер сквозь деревья аккуратно так пробирается. То широким шагом пойдет, то на цыпочки встанет, а то и на каблуках потопчется. К тому времени, как до танцев доходило, обязательно пару–тройку чайников выпивали уже. Гномы стучать под великанье дуденье приноровились, вот ложками настукивают, куда придется. И по кружкам железным и по столам каменным. Кто и по земле стучал, кто камнем о камень искры выбивал. Получалось и веселье, и фейерверк праздничный.

Когда День Рыжей Белки был, наловили этих кошек лесных штук сто, а может и больше, считать ведь по-нашему не умел никто. И давай с ними кувыркаться. Вся пятничная поляна рыжей казалась. Белок ведь не зря гномы лесными кошками прозвали, у них и усы маленькие есть и хвосты рыжие. Белки животные умные им тоже пряников хочется. Вот и подружились они с гномами. От них тоже польза была. По деревьям гномы не больно лазучие, а орехов, бывает, хочется. Тут белки их и выручали. На праздник беличий гномы в хвосты наряжались. А великанам уши остренькие надевали – из травы бурой остролистной их делали. А пряники в виде белок выпекали. Потеха была.

Фулянтию все это очень нравилось. Он и праздники выдумывал, как никто другой. То предложит большого снежного великана вылепить, в знак дружбы между народами, то конкурс песен о пряниках объявит. А однажды целую чайную церемонию придумал. Вышел так однажды из дома и говорит: «Пятницу нынешнюю с церемонии начнем!». А гномам не понять, что еще за церемония такая. А уж тут и гномы подошли, с бубенцами своими. Что это, думают, народ не веселится, праздника не будет что ли? Обеспокоились все. А Грохольич говорит, что сначала надо проникнуться духом чайным. Воздухом подышать, на чаинках погадать, стукнуть чайник о чайник да пожелать друг другу чего-нибудь. Так и сделали.

А потом постепенно приохотились все гномы чай с молоком пить. Раньше так только некоторые любили. Их позже гурманами прозвали, потому что за главного у них был гном Гуря. Вкуснющее молоко давали зеленые коровы, которые за пещерами паслись. Откуда они взялись, только старый Филич и знал. Да только никто у него об этом не спрашивал. Ну, есть коровы и есть, как будто всегда и были. А то, что зеленые они, так какими же еще им быть? Ни гномы, ни великаны других коров и не видели никогда. Это мы сейчас знаем, что коровы разноцветные бывают.

Так мы и живем лет через тыщу после всех этих событий, да и не в том месте вовсе.
Коровы гномов любили. Те им иногда из пещер разные лакомства приносили. То сахара подземного серого большую коробку принесут, то просто сосульку отколют, в мохнатую шубу завернут, чтоб не растаяла раньше времени, да принесут в стадо. Облизывайте, коровушки, дорогие. Малахитовые вы, наши. Филич говорил, что коровы от того зеленые, что зеленая трава для них главное кушанье. Грохольич после таких утверждений головой сомнительно качал, но молчал. Кто ж их разберет мудрецов этих.

Гномы долго в гости к себе коров не приглашали. С ними и поговорить нельзя, мычат, да глазами круглыми моргают. В пещеры идти боятся, с полян своих зря не уйдут. Однажды мальчишка из гномов, Пулька, хотел за рога корову одну в пещеру отвезти. Так она всеми своими четырьмя копытами так уперлась, будто в землю вросла. И мычать начала, как чайник великаний на празднике. Гномы чуть не все сбежались. Удивляются, что за дела, на улице среда с утра была, а звук трубный, как по пятницам. Да и звук-то хоть и громкий, но не веселый вовсе. Наоборот, тревожный. Хорошо хоть Пульку вразумили тут же на глазах у всех коров. Он вообще хулиганствами своими славился. То начнет по деревне камни разбрасывать, то ловушек для птиц по кустам наставит, а то начнет тропки в пещерах путать. Это для гномов самое неприятное было.

В пещерах издавна у них самая работа и была. То камушки, какие дорогие, поглубже запрятать придется, то вытащить их на свет белый. А уж, если кто тропки перепутал, так блуждать по ним дня по два под землей. Некоторые и к пятнице не приходили. Так и отмечали праздники среди камней подземных. Хорошо, иногда кроты попадались, помогали из пещер выбраться. Кроты с гномами дружили, если встретятся. Но сами в деревню никогда не заходили. Житье ваше, говорили они, не для нас, очень уж светлое, глаз режет.
Пульку вразумлял могучий гном Балья. Он у гномов кузнецом был и воспитателем для мальчишек. Широкоплечий такой, и голос басовитый. И борода у него была почти до колен. Он всегда в синем балахоне ходил, а когда в пещеру шел, надевал фартук с большими карманами. Набирал в них камней разных, а потом молодым гномам рассказывал, что да как называется, и при каких болезнях помогает. Иногда и молотком постукивал, или в жаровне своей железные камни растапливал. Когда он на Пульку глазом своим черным посмотрел, стыдно тому стало до невозможности. В ушах зазвенело так, что и не слышал, что ему потом говорилось. Повинился перед коровой.

После этого Грохольич и придумал Праздник коров. В ближайшую пятницу его отпраздновали. Началось все так. Великаны пришли, колокольцами своими призывно отзвенели. Фулянтий Грохольич вышел, за ним мальчишка этот хулиганистый, Пулька, начали они рассказывать стихотворение коровам посвященное. Уж, как складно было, гномы нарадоваться не могли.
«Коровы у нас зелены и здоровы,
Поэтому праздник начнется сейчас,
Праздник зеленый
Зеленой коровы!
Мы приглашаем отпраздновать вас!».
Это Грохольич выдумал. Он же и фейерверк потом устроил, тоже зеленый. А потом и музыка началась, великаны – молодцы – тоже придумали танец веселый. По двое начали танцевать, один впереди другого. Изображают корову, у той ноги–то четыре! Мычат на все лады, просто не праздник, а коровье царство. А потом все начали чай пить с молоком. Гуря в этот день главным молочником стал. Ходит по рядам всем в чашки молока подливает. Великанам это дело особенно понравилось, пьют чаек свой с гномским молоком и причмокивают.

После этого коровий праздник еще два раза праздновали. Уже и мальчишки на коров не задирались. Стали дружить с ними, по дальним лугам кататься и имена им давать. Зорька, Стешка, Немезида – это самые любимые были. Они молодых гномов дальше всех катали.
Там ведь как – с одной стороны горы, это то, что великаны своим воском накапали, а потом он закаменел, с другой стороны луга коровьи, а между ними как раз и лежит гномская земля. Она тоже немаленькая: леса кое-какие, где белки рыжие живут, пещер много, ходов подземных, да и деревня сама – в один день, пожалуй, не обойдешь, если не великан. Для них-то чего думать, полдня и вся деревня. Правда, рассказывали, что где-то за лугами, там, где к вечеру солнце прячется, есть Большая река и по берегам у нее синие деревья растут. Но туда даже великаны ходить опасались. Мало ли что случиться может.

Даже Грохольич не знал, что там за лугами творится. Но, видно занимало это его. Он даже по пещерам в рабочие дни ходить перестал. А все больше запирался в доме своем. И сокровища его подземные не интересовали. Только по пятницам и показывался на праздниках. Без него уж и не получалось ничего, во-первых, только он их и придумывал, а во-вторых, у него всегда торжественная часть была. Всем нравилось, когда он говорил свой стишок по случаю. Вот, когда Фулянтий не показывался, все и думали, что он либо речь свою к празднику сочиняет, либо новый рецепт пряников придумывает. На это он тоже мастер был. Придет к хозяйкам, скажет, с этого дня давайте в пряники слова смешные подмешивать, съест человек и будет ему веселье. Или придумает колючие пряники выпекать. Для сердитых. Вроде и вкусно и колко, откусишь пару раз и враз сердиться расхочется.

Вот, когда Грохольич пропал на неделю, все и думали, что он пряники выдумывает. А он, оказывается, деревья синие рисовал. Потом в пятницу выставку устроил. Великаны так и ахнули. А «ах» у них не простой, будто земля вздрогнула. Даже белки рыжие сбежались, хоть их в этот раз и не приглашал никто. Смотрят все на картинки и оторваться не могут. Вроде деревья, как деревья, осинки кривоватые, орешничек густой, березки, дубики нестройные, да только листья у них синие-синие. Кое-где с небом сливаются, как в день ясный, когда великаны солнце не загораживают. Великан Ёсип от удивления чуть с ног не упал. Вот смял бы какой дом гномский, был бы тогда ремонт на неделю.

Грохольич и гордый был и смущенный. Речь свою пятничную как-то невразумительно произнес и первый в пляс пустился. А после праздника, говорит, приходите ко мне в гости на неделе, я вам и другие картинки покажу. Все согласились, покивали и праздновать продолжили. Повод был уважительный.

Как раз на следующую пятницу и наметили Праздник зеленых коров, третий уже по счету. Коровы после этого в спячку собирались, зима уж скоро подходила. А они в зиму всегда засыпают. Ложатся прямо на лугу бочком друг к другу, им и тепло. Ничего, что снежком припорошит, от этого еще теплее становится, и шерсть зеленая гуще расти начинает. Из нее гномские женщины зимними вечерами носки вяжут, рукавицы и колпаки для мужиков. Издали если зимой на луг взглянуть, кажется, что пятно зеленое посреди снежного поля. Сразу и не разберешь, что коровы, кажется, что трава не замерзла в этом месте. Чтобы не перепутал никто, у них дозорная есть. С краешку лежит и глаз не смыкает, если вдруг кто, из гномов или из великанов, близко подойдет дозорная корова мычать начинает предупредительно. Не подходи, мол, ближе, спать не мешай, видишь зима у коров.

Накануне спячки и решили гномы пятницу коровам посвятить, отпраздновать, как следует, пожелать приятных сновидений. Всю неделю пятницы ждали. Натаскали сахару из пещер подземных, чтоб и коровам хватило, и чай послаще был. Кое-кто камней блестящих притащил, путь все сверкает и искрится. Бабы пряников замесили кадушек десять, запах пряничный в деревне столбом стоял.

А уж когда долгожданная пятница наступила веселье с утра и началось. Обычно-то к вечеру все случается, но тут решили с утра. Дескать, вдруг коровы уснут не ко времени. Да и вообще день короче становится, стемнеет скоро, времени на веселье меньше останется. Хоть великаны и обещали свечами своими подсветить. Да при дневном свете все как-то охотнее пряники едятся. Коровы в деревню строем вошли, мычат на все лады. Молока принесли парного, со сливками. Сласть такая! Уж никто и не помнит, как не любили молоко коровье совсем недавно. Один Гуря об этом посмеивался. Он молочной душой с давних пор был.
И сразу праздник разошелся, песни гномские, танцы великаньи. В чайники задудели, в колокольцы зазвенели. Молодежь в пляс пошла по парам и даже коровы пристукивать копытами начали. И тут Пулька, тот самый, который шкодником был, говорит: «А теперь Грохольич, пусть слово свое скажет!». Все загудели, давай, говорят, Фулянтий скажи свое. Оглянулись, а нет его! Смятение наступило, как такое могло быть, праздник есть, Грохольича нет. Пошли к нему домой, а дом заколочен досками старыми, раньше они у него под крыльцом хранились, и тишина только из дома слышна.

И праздник тот сразу остановился. И коровы, говорят, всем спасибо на добром слове, мы спать пошли, увидите Фулянтия, передайте ему наши «му» со всеми другими благодарностями за все, что случилось между нами, зелеными коровами и вами гномами-великанами. Молока вам на зиму хватит, а после мы еще принесем.

Великаны тоже домой к себе за горы собрались. И мы, говорят, пойдем, поздно уже, да и дорога стала холодная, в следующую пятницу увидимся, спасибо за пряники, что не доели мы собой возьмем, можно? Уж больно сегодня пряники сладкие.

Так все и разошлись. Гномы и обсудить это не знают как. Был Грохольич и исчез. Стали вспоминать, когда видели его в последний раз. Оказалось, что на прошлой неделе только. А приходил к нему кто-нибудь в гости картинки смотреть, он же приглашал? Никто не приходил. Все к празднику готовились. А, может, он за грибами пошел, предположил гном Ерка, сезон–то грибной идет. Точно, так и есть, все согласились и разошлись по домам. Только старый Филич ладошкой своей по доскам провел, колпак сдвинул, лысинку почесал, крякнул и задумался о чем-то.

Еще одна неделя сумбурно прошла. У Бальи сын заболел, У Гури крыша в сарае прохудилась - пришлось один поход по пещерам пропустить, коровы детей перестали катать. И вообще дни какими-то серыми показались.

Ерка первый вспомнил о праздниках. А что это тихо как? Гномы, говорит, чего мы не празднуем-то? А день сегодня какой, стали друг у друга спрашивать. Да вроде - пятница, нашлись умники. Высыпали на площадь посреди деревни, стали обсуждать положение. И великанов не видно из-за гор. Обычно хоть пар из чайников уже поднимается или колокольцы самые басовитые уже слышно. Постучались к старому Филичу в дом. А он так и огорошил. Говорит, вот вам календарь. Нету тут никакой пятницы!

Сначала и поверить никто не мог. Во все глаза этот календарь изучили. И так смотрели, и этак – нет пятницы, хоть ты сквозь землю до самой глубокой пещеры провались! А Фулянтий появлялся? – спрашивает Балья. Проверили, и Фулянтия нет. Дом, как стоял заколоченный, так и стоит.

А дайте-ка, я подумаю, начал Ерка, Грохольич исчез, а с ним и пятница, значит, он украл ее у нас! Кто-то уж начал раззадориваться: точно, говорят, как же мы теперь без праздников жить будем. Бабы заголосили тут, пропали наши пятницы. Стали вспоминать, у кого какие еще пропажи были и как отыскались.

Балья говорит, у меня как-то гвоздь длинный пропал, с палец толщиной, да нашелся быстро. Я его по ошибке в стену вбил, вешалку для колпака хотел сделать, да и забыл. Гуря вспомнил, как башмак для правой ноги задевал куда-то. Новый был, только сшил, да с красными шнурками. Весь день в левом проходил, даже в пещеру спускался в одном ботинке. Там и нашел, накануне камнями драгоценными его загрузил, потому что карманы были полны, да пока наверх выбирался, потерял его. Как такое могло получиться, сам не поймет. А у меня, вмешалась тут Миланя, по скатертям - главная гномша, однажды скатерка праздничная пропала. Думала, что не найти уж никогда, украл кто-нибудь. А потом во дворе увидала: колибри птичек вышитых за своих приняли. Они скатерку потихонечку клювами длинными с подоконника потянули, и давай играть с ней, как с подружкой.

Все это не то, подытожил Филич. Грохольич вам не башмак со шнурками, а пятница не скатерка с колибри. А нам Грохольич и не нужен, выкрикнул Ерка, нам пятницу найти надо. А то без праздников жить неохота и великаны больше не придут, что ж нам опять с чая на воду переходить? И опять кто-то его поддержал, нечего говорит нам Фулянтия искать, пусть там, где он есть и остается, раз он пятницу украл. А потом шум поднялся, кто во что горазд. Пошумели да и разошлись. Раз нет пятницы, значит и праздника не будет.

Жить стало и не по себе как-то. И зима подкрадывается, и зеленые коровы уже храпят на снегу луговом. Гномы целыми днями под землей бродят. Кто-то там город целый нашел, но никого это даже не удивило. Мало что ли городов подземных наши старики нашли, когда молодыми были. И сокровища все эти из сундуков уже вываливаются. А праздников нет. И великаны не идут, ждут пятницы в календаре.

Тут и стали поговаривать, что вряд ли Грохольич пятницу украл. Зачем она ему нужна? Может, обиделся он тогда, что никто не пришел его деревья синие смотреть. Всю неделю ждал, поди что. А, может, обиделся, что в последнюю ту пятницу никто не позвал его, чтобы праздник начать. В тот день как раз коров спать провожали на зиму.

Филич тогда говорит, думайте, что хотите, а я Грохольича я искать пошел. Нечего гномами зря разбрасываться. С пряниками он вам нужен был, а без пряников, получается, пропадай. И я пойду, сказал Пулька, и я, басом добавил Балья. Если пропажа есть, ее надо искать, старый Филич эту мудрость с детства усвоил, и за всю долгую жизнь она не подвела его ни разу. Договорились выспаться хорошенько. И пошли по своим домам к дороге готовиться.
А на утро натянули теплые зеленые колпаки на самые уши, ботинки надели длинные, чтоб грязь внутрь не попадала или снег холодный. Взяли по одному камню драгоценному из пещер, вдруг обменять на что-нибудь пригодится, и по два бутерброда с маслом, которые из коровьего молока Миланя сделала. Она тоже было собиралась на поиски Грохольича отправиться, да Филич не разрешил. Ты, говорит, пойдешь, а за тобой полдеревни потянется. И будем мы всей деревней по окрестностям зря бродить. Оставайся вон, Ерку перевоспитывать, а то гном вроде взрослый, а так и норовит ерунду сморозить, зима что ли на него действует. Пулька украдкой свои бутерброды сахаром посыпал, этому его тоже когда-то Грохольич научил. Говорил еще, учись Пулька, пряников не будет, посыпешь хлебушек сахаром, он тебе слаще пряника покажется. Так и отправились через луг. Старый Филич впереди с палочкой суковатой, за ним Балья богатырского телосложения, а потом уж Пулька маленький, меньше обычного гномьего роста, потому что мальчишка еще.

Почему через луг пошли? Да это Филич так решил. Через горы, говорит Грохольичу не подняться, не гномья это высота, да великаны давно бы уже пришли, рассказали про неожиданного гостя. Скорее всего, Фулянтий по другую сторону деревни ушел, за коровий луг. Может, к деревьям своим синим, если они и вправду существуют.

Два дня Миланя продержалась. Вышивала с бабами птиц своих диковинных, а из головы все пропажа не выходила. И мужики-гномы работать не могли по-хорошему. Все, казалось им, что виноваты они в чем-то. Ерка один, как ни в чем не бывало пещеры рыл. Халтурил, конечно, как всегда, но виду не показывал, светился просто. Чего это вы, гномы, носы повесили, спрашивал он с ехидцей, подумаешь, вор из деревни ушел. Да он, может, у нас и еще чего-нибудь украл, вы по дворам повнимательнее посмотрите. Гуря однажды чуть не рассердился на него да не запер в пещере. Ерка после этого притих, на рожон зря не лез.

Вышла Миланя на середину деревни, туда, где праздники обычно проходили. Нет, говорит, кто хочет, оставайтесь, а я думаю, гномов по миру терять нельзя. Нас итак мало осталось. Пойду и я за ними, вдруг помощь какая нужна будет. И я пойду, сказал Гуря, потом свои сокровища добуду, век длинный, хватит на меня еще пещер. А тут и другие подтянулись, нас тоже, говорят, возьмите.

На утро гуськом гномы и потянулись по тому следу, который от Бальи остался. Он самый тяжелый был, от него на снегу следы глубокие оставались, Пулька с Филичем легкие, за ними следов не было. Миланя с Гурей впереди шли, за ними все остальные. Так всей деревней и вытянулись. Даже Ерка в хвост пристроился. Одумался в последний момент, что один останется, в одиночку в деревне страшновато. Хоть и бояться некого, да мало ли что.
Миланя с Гурей шли ходко, да по дороге все про жизнь разговаривали. А сами-то и не знали, что за ними вся деревня гномская идет. Думали идут еще несколько смелых гномов, соседи Фулянтиевы, они отважные были, сразу в поход снарядились. А как только на пригорочек вышли, чтобы к лугу коровьему спуститься, Гуря оглянулся да присвистнул. Прямо как цепочка железная протянулась, которой он из колодца по утрам воду доставал. А Миланя думала, что он свистит от удивления, что коров спящих на лугу стало видно, да еще и поддакнула. Так и не поняли друг друга. А Гуря решил ей про цепочку не рассказывать, пусть, подумал, сюрприз будет.

Коровы и вправду выглядели красиво. Филич рассказывал, что есть где-то океаны, огромные глубокие колодцы, а посреди них со дна земля растет, которая островами называется. Так вот и на лугу казалось, что коровий остров вырос. Зеленый, как малахит, который Гуря из пещеры накануне вынес. И прожилочки даже в этом малахитовом острове были, ну, точь-в-точь, камень, если издалека смотреть.

Решили они с Миланей коров не будить, подальше пройти. Пусть спят, может, им сны коровьи снятся. Для коров сон, как для детей малых, про молоко да про тепло. Поэтому и прижимаются друг к другу, чтоб уютнее было. Поправил Гуря рукавицы, руки поглубже засунул и задумался.

Дня два гномы шли. За коровьим лугом еще один оказался. К тому времени зима уже много снега по земле рассыпала. Да морозец приударил неслабенький. Хорошо, что гномов шерсть коровья спасала, тепло в рукавицах-то было.

Нашел Гуря холмик снежный да разметал его палкой, что под руку попалась. В холмах таких зайцы лопоухие живут. Зайцы хоть и косоглазые, зато приветливые. И осторожные они очень. Сядет один такой лопоух на пригорке и смотрит, что вокруг делается. Кто идет, что несет, о чем разговоры разговаривает. Гуря одного зайца прямо из норы за уши вытащил, чтоб узнать, не видал ли он гномов поблизости.

Оказалось, что видел косой гномов. Шли они мимо еще до того, как метель снег по лугу рассыпала. В сторону леса дремучего шли: обычный гном с бородой, большой, на кузнеца могучего похожий и третий, совсем маленький, с котомкой за плечами. О чем разговаривали они неизвестно, а подходить к ним зайцы не стали, потому что тот, который с бородой с палкой был сучкастой. Провожать путников зайцы тоже побоялись, те в дремучий лес шли, а там волки страшные. Зубы у них острые, ветку перегрызть могут, если захочется.
С зайцев немного возьмешь, и на том спасибо. Волки страшные, но и деваться некуда, раз вышли всей деревней Грохольича с его пятницей искать.

Дремучим лес не зря назвали. Здесь зевать нельзя. Только присядешь отдохнуть на дерево упавшее, так тебя Дрема враз в охапку сгребет. О ней гномы еще от стариков слышали, но видеть ее не приходилось. Боялась Дрема в пещерные края к гномам ходить, там ей и спрятаться было негде, она по веткам скакать любила, да кору у деревьев грызть. А у гномов вокруг деревни леса были низкие и редкие, Дреме такие не по вкусу.

Как только в лес вошли, Миланя ахнула и руками всплеснула. Прямо перед ней на дереве два зеленых колпака висели, а на земле еще один лежал, из под него муравьи россыпью кинулись. Она его сразу узнала: еще в прошлом году Филичу пташку колибри на отвороте вышила цветными нитками в подарок. Гуря тоже колпаки узнал. Тут и другие гномы, кто поближе был, подошли, сгрудились, смотрят, понять ничего не могут. Миланя вместе с другими бабами уж слезы с лица смахивать начала. Волки, говорит, съели наших гномов. Чего ж их заяц косой не предупредил?

Вот до чего довела гномов тропинка лесная. Раньше жили - не тужили, по пещерам бродили, камушки блестящие в сундуки собирали. И никаких опасностей не знали, разве что в пещере заблудиться, или когда великан неосторожный в пляске на землю шлепнется, да заденет гнома ненароком. А других никаких опасностей ждать не приходилось. А тут тебе и волки, и дрема, и еще чего-нибудь.

Ладно, не плачьте, бабы, взял слово гном Буча, может, не съели их. Колпаки валяются, это не беда еще. У меня в огороде сапоги на каждой грядке, так я их сам разбрасываю. В них осенью кроты живут дрессированные.

Буча у гномов чудинкой своей славился. Живность всякую собирал на земле и под землей, а потом дрессировал ее, как умел. У него не только кроты жили, но и белки рыжие, и даже зайцев лопоухих было несколько штук.

Надо будет, приструним мы волков этих, пообещал Буча и закричал что-то во всю мочь. Что за слово крикнул, не понял никто. Только прилетел к нему ворон огромный, почти с гномью голову. Гномы, как удивились-то, они кроме колибри птиц и не видели никогда! Что за птица такая, перья черные, как фартук у Ерки, когда он однажды в угольной пещере от работы отлынивал, клюв огромный, того и гляди тюкнет. Начал с ним Буча каркать о чем-то. Кар да кар, получалось у него здорово, как будто всегда на вороньем языке разговаривал. Долго каркали, гномы, которые впереди шли, ждать устали. А потом Буча говорит, пойдемте, гномы, время зря терять нечего, по дороге все расскажу. Подхватили свои сумки-котомки да и снова в путь вереницей по дремучему лесу.

Ворон Буче рассказал, что и не видел никого. Мало кто по лесу ходит дремучему, что ж это всех разглядывать надо? А тем более гномы, они ж маленькие, попробуй, разбери, кто пробежал хорек лихой или гость из гномов. А тем более, в этих краях их и не было никогда. Сидят в своей гномской деревне за тыщу верст отсюда, таскают сокровища блестящие из пещеры в пещеру, хоть бы раз принесли алмазец старого ворона потешить. Пообещал Буча ворону камень блестящий, если Грохольича найдут, а тот взамен крылом взмахнул в нужную сторону. Идите, мол, можете, вот там поискать.

Было над чем подумать Гуре с Миланей. Фулянтия, может, они и найдут. А где же искать Филича с компанией? Сначала один гном пропал, а потом целых три. Да Пульку жалко, мальчишка еще, только перевоспитываться начал. Шаг за шагом, гномы гуськом по лесу потянулись. А много-то как их оказалось. Первые уж почти весь дремучий лес прошли, а последние еще только к первым деревьям подступают. Дрема с верхушки осины за ними смотрит, ждет, кого бы в объятья свои забрать. Дрема существо для гномов непонятное. Лучше и не видеть его никогда, волосищи длинные взлохмаченные, рубаха на нем длинная. удивительно как не путается. А на руках ногти кривые и длинные, а глаза малюсенькие, но так и норовят насквозь тебя просверлить. И бормочет чего-то всегда эта Дрема. И по деревьям скачет, как белка.

Последним Ерка ковылял, он и ногу уже натер, мозоль на пятке образовалась, а отставать боится. Вдруг стемнеет в лесу, что тогда делать одному, среди хорьков да волков. Здесь и в пещере не укроешься, нет пещер никаких. Да не выдержал Ерка, мозоль его доконала, присел на пенек, а Дрема тут как тут. Здорово, говорит, Ерка, будешь ты теперь жить у меня, шальных хорьков пасти, нечего тебе по пещерам зря слоняться. Я даром что в лесу живу, а про тебя все знаю. Не нравится тебе гномья работа подземная, будешь теперь в лесу работать. Построишь себе шалашик, от дождя укрываться, дам тебе хорьков стаю, будешь у них главным. Что захочешь с ними, то и делай. Только от волков береги, такое мое тебе задание.

Ерка даже возразить ничего не успел, так крепко Дрема его взяла. А гномы тем временем уже за деревьями скрылись, кричать бесполезно. Слеза у Ерки навернулась бесшумная, вот судьба как в оборот взяла.

Филич, Балья и Пулька тем временем из дремучего леса давно вышли. Есть захотелось до коликов в животах. Один бутерброд сахарный Пульке пришлось муравьям оставить, тем самым которым они колпаки свои зеленые оставили. Дело было неожиданное. В дремучем лесу вся живность неприветливая, никто говорить не хотел, видели Грохольича или нет. Они ведь живут там тысячу лет, может, и две, и все мысли у них как бы друг друга съесть. Волки на зайцев охотятся, зайцы на хорьков, хорьки на муравьев оранжевых, а Дрема хитрая на всех подряд, кто под руку попадется. Филич знал все это и предложил дружбу завязать с муравьями, они, говорит, самые безобидные и про Фулянтия наверняка что-нибудь знают, много их по лесу бродит, кто-нибудь что-нибудь да видел. С муравьями быстро разговорились, хоть они и не любят на глаза чужим попадаться. Долго расспрашивали их, тут Пульке и пришлось сладкой булкой пожертвовать. Взамен они на след Грохольича указали, а Филич расчувствовался и решил им подарок от себя сделать. Муравьи, говорят, нам чего потеплее, зима все-таки, у нас муравейник промерзает. Филич снял свой колпак зеленый с пташкой вышитой, улыбнулся в бороду, да и отдал его муравьям. Вот, говорит, и размер такой, как муравейник, укроете его сверху, никакой мороз не страшен. А я, говорит, на лысинку рукавицу натяну, у меня их две и обе большие. Муравьи подарку обрадовались, благодарить стали. А Балья с Пулькой растерялись. Это что же, говорят, Филич, ты в рукавице пойдешь, а мы в колпаках? Неправильно это. Сняли свои колпаки из коровьего меха и тоже на кусты повесили, это говорят, пусть птицам по весне достанутся, гнезда из них построят, авось добрее станут жители леса дремучего. Вот эти колпаки Миланя и обнаружила.
Так гномы наши по зиме и шли без колпаков, на головы по рукавице натянули. А свободной рукой, чтоб не замерзла, в снежки играть наладились. Правда, играть долго не пришлось, услышали шум непонятный, вроде как ругательства гномские. Филич приложился ухом к земле, да как закричит: Грохольич это, Фулянтий наш дорогой, в беду попал! Рядом он, бежим! Как рванулись гномы вперед, да разглядеть не успели, что обрыв впереди. Кубарем с обрыва покатились. Впереди Балья летит, он самый тяжелый, под ним все кусты проминаются. Сзади Филич крякает, как утка испуганная. А последним Пулька кувыркается, ему и страшно и весело. Страшно, что руки-ноги переломает, в пещеры спускаться не сможет, а весело – так какому ж мальчишке покувыркаться по сугробам не хочется. Скатились прямо на берег речушки неизвестной. Хорошо, что у берега она наледью замерзла, а то прямо в воду слетели бы. Последние рукавицы гномы на крутом склоне растеряли, хорошо хоть живы остались.

Филич первым на ноги вскочил да опять как закричит: Грохольич, держись! Тут и Пулька с Бальей Фулянтия увидели. На краю льда, что от берега промерз, он удержаться пытается. В руках длинную палку держит, а она его в реку тащит, на самую середину. Бросились гномы на выручку, отряхнуться от снега и репейника не успели.

А пока бежали до Фулянтия, невидимая сила, его уже почти в воду затянула. На самом краешке льдины гном балансирует. Пулька уже в двух шагах от него был, но невидимая сила как рванет Грохольича прямо в реку. Мальчишка, молодцом оказался, в этот же момент прыгнул и уже в полете за ноги Грохольича ухватил. Филич споткнулся – упал, да чуть сердечный удар его не хватил, когда он картину эту увидел. Из воды ноги Фулянтия торчат, в ботинки его коричневые Пулька вцепился, сам уже вот –вот в реку плюхнется, а к нему в это время тяжелыми своими шагами в сапожищах Балья спешит. Руки у кузнеца длинные, схватил Пульку да тянуть к берегу начал. Филич выдохнул с облегчением, спаслись, значит, вот уже и голова у Грохольича показалась, мокрая вся, с бороды тоже течет. Попробуй-ка, окунись в ледяную речку зимой. В руках у Грохольича рыболовная удочка оказалась, гномы издалека поначалу не разобрали. Только, чего он тащит из воды, Филич рассмотреть не успел.

Послышался треск громовой и льдина, на которой гномы оказались, от берега откололась! Просела немного в воду и поплыла, хоть и течение несильное было. Вот уж беда, настоящая, подумал тогда Филич, куда ж отнесет нас? И до берега недалеко, но одним прыжком не отделаешься, а гномы плавать не умеют, они и реку-то в первый раз увидели. Подбежал Филич к Балье, пропали мы, кричит. А кузнец Грохольича так и держит за бока и своими плечами от незнания пожимает. И тут Пулька, вот глазастый малый, руками замахал, к берегу показывает. Смотрите, говорит, вроде как коровы наши здесь откуда ни возьмись, или колпаки вон там – разглядеть не могу.

А это гномы с Миланей и Гурей с обрыва к реке спускаются, увидели своих и тоже руками машут. Что началось тут! Гуря первый сообразил, что друзей спасать надо. Как начал командовать: вы - сюда, вы - туда, вниз по течению бегите, да валите деревья в реку, как можете! Тут же у кого-то и молотки нашлись, которыми гномы камни в пещерах откалывают, и топоры, их на всякий случай в поход захватили. Гномы хоть и маленькие, но бегать умеют быстро. Обогнали льдину ниже по течению, там как раз русло сужалось немного. Начали деревья валить в реку и с берега валуны толкать, чтоб льдина, когда проходить это место будет, за препятствия зацепилась. Как только дубик в три обхвата на воду опустился, льдина в него и уперлась, едва успели. А Грохольич удочку свою из рук не выпускает, помогайте, братцы, кричит. Поднатужился Балья, Буча ему помог, и вытянули из речки рыбину длиной чуть ли не с березку молодую. От такого чуда гномы рты пораскрывали. Филич, присвистнул, вот оказывается, кто Грохольича, чуть в воду не утянул. Разве он один справился бы!

Миланя запричитала, что ж они без колпаков по морозу бродят, и Грохольич – не хватало еще, чтоб заболел, только нашли его. Тут и другие бабы подбежали, давай мужиков кутать в теплые колпаки да рукавицы. Рыбину кто-то подхватил, сейчас, говорит, ушицу затеем, суп такой из рыб бывает. Она такая огромная, что всем хватит. Миланя оглянулась, да так и руками всплеснула, почитай вся деревня здесь собралась. Ничего себе поиски устроили. Гуря в бороду усмехнулся, он-то деревню в колонне еще раньше заметил. Перекликнулись – Ерки не хватает, подумали, так в деревне и остался, лентяй. Не видел же никто, как его Дрема с пути свернула.

Пока отогревались гномы, уха и сварилась. Сели прямо на берегу, снег разгребли, а из поваленных деревьев лавки соорудили. Никогда еще Филич, не видел, чтоб вся деревня с таким аппетитом суп хлебала. Раньше только над чаем великанским так же хором причмокивали. Про чай вспомнили, про праздники, и не терпелось всем Фулянтия послушать. Зачем же ушел он, и куда пятницы подевались?

Грохольич долго томить не стал. Поставил рядышком плошку свою с ухой, усы вытер, да все и рассказал. Рисовал я, братцы, картинки свои да о жизни нашей думал. Что ж мы вот так и проживем ее, по пещерам маемся всю неделю, а потом чаевничаем с великанами. И так – каждый раз, все по кругу. Нельзя же всю жизнь то и делать, что праздники сочинять. Мы и мира вовсе не знаем, подумал я. А вокруг столько интересного! Вот я деревья синие нарисовал, их ведь последний раз только предки наши видели, или вот рыбину поймал. Когда мы в последний раз рыбу-то ловили! Где ее в наших пещерах найдешь? Захотелось мне гномы мир посмотреть, да так сильно, будто за душу кто схватил. Вы уж простите меня, что я даже на коровий праздник в пятницу не пришел.

Гуря спрашивает, ты нам вот еще, что расскажи, пятница, куда делась из календаря. Исчезла куда-то, все огорчились, и великаны не приходят больше. А куда она деться могла, удивился Фулянтий, я собой и не брал ничего, так в котомку сложил самое необходимое, что в дороге понадобится. А Филич говорит, а ну-ка календарик свой покажи. Достал Грохольич численник, взглянул – вот она пятница, стоит как ни в чем ни бывало. Филич за своим потянулся и у него пятница на месте. Чудеса! Откуда она взялась-то? Решили гномы, что пятница сама уходила, потому как нельзя им друг без друга жить, гномам и пятницам. Гномов по свету разбрасывать дело нехорошее. Извини уж нас, Грохольич, поняли мы все, прав ты, а уж некоторые тебя чуть не в воровстве подозревали. Здесь опять все про Ерку вспомнили, головами покивали.

И вдруг колокольцы зазвенели где-то высоко. Оглянулись гномы – великаны идут! Чайники звенят, из носиков пар валит. Запахло уж и чаем душистым. Ёсип басом грохочет, мы уж заждались праздника, а пятница все не наступает. Еле отыскали вас! Как на Речку большую вас занесло, гномы? Что про пещеры свои забыли? А за ним другой великан, Моша, кричит, забирайте свое сокровище, еле из лап Дремы вырвали. И на землю опускает в ладошке что-то. Удивились гномы, да это же Ерка! Он самый, говорит Моша, хорьков в дремучем лесу пас, Дрема его охмурила, хорошо он нам по пути попался. Ерка сжался весь, понял, в чем дело, на Грохольича, на Гурю смотрит виновато. А великаны уж общаться с гномами принялись. Расспрашивают все, как это они маленький народец так далеко от дома ушли. Много дней, наверное, потратили, это им, великанам, хорошо на такие расстояния ходить. Там где у них шаг вприпрыжку, у гномов полдня в дороге.

А Пулька подошел к Фулянтию и спрашивает, деревья–то синие нашел он? Которые на картинках рисовал? Грохольич взял его за плечо и показывает на берег, ты, мол, голову подними, оглянись вокруг себя.

Посмотрел Пулька и обомлел. На берегах деревья растут синие-синие. А кое-где и с небом сливаются. Зима вокруг, а у них листья, как облачки голубоватые, и ветки лазурью переливаются.

Вот она красота, крикнул Пулька. Все присмотрелись – дива такого никогда не видели! Те, кто поближе к великанам был, расступились быстренько, вдруг, кто из них опять от удивления с ног брякнется.

Грохольич вышел на середину поляны и говорит, ну раз такое дело, раз собрались все, и пятница с нами, самое время праздник отметить. Отпразднуем, гномы, Праздник синих деревьев? Конечно, согласились, гномы, чего ж не отпраздновать, теперь мы уж полмира поди посмотрели. Заслужили. Да, по правде сказать, и меня спасли, смутился Фулянтий, не серчайте, братцы.

Вот уж начались хороводы. На снегу гномы еще никогда не веселились. Великаны даже пряников с собой принесли. Когда пятница в календарях появилась наконец, они к гномам в деревню пришли. Увидели, что нет никого, пряники собрали, какие нашли, и по следу гномьему до речки добрели. Им хорошо, никакие опасности не страшны, ни волки дремучие, ни сама Дрема. Да и в снегу поваляться для великанов счастье большое. А уж как начали в чайники дудеть, да в колокольцы звенеть, тут даже речка весело забурлила и лед кое-где подтаивать начал.

В деревню вернуться решили только после того, как весь чай выпили. Великаны гномов по карманам рассадили и в чайники. Не возвращаться же им своим ходом, на это несколько дней потребуется. Да и встречаться с волками не хочется, хоть в первый раз и пронесло их мимо. Вдруг у них и вправду зубы страшные? Да и Дрема не сдастся просто так, а из-за того, что Ерку у нее отобрали, еще злее теперь станет.

В чайнике, который Ёсип нес, Грохольич, Миланя и Пулька уместились, да еще Ерка сам напросился. Он теперь вину чувствовал перед Фулянтием, и ни на шаг от него не отходил. Все ему о чем-то расспросить его хотелось. Места в чайнике было немного, ну, да ничего, в тесноте гномы друг на друга не обижаются. От стенок тепло было, он еще от чая горячего осталось, и пахло небом. Душистый такой запах. Эх, запомнить бы, как облака пахнут, думал Грохольич, а потом и нарисовать! Пулька тут впритирочку пододвинулся и говорит: дядька Фулянтий, я вот еще что, отросточек от синего дерева оторвал, может, посадим в деревне, а? Чего нам так далеко за синими деревьями ходить, пускай и у нас растут. Обрадовался Грохольич за своего ученика. Понял он, видно, смысл в жизни то.

А Ерка с другого бока тоже подвинулся и говорит: Грохольич, слышь, а может, и хорьков заведем. Чего они в лесу живут? Дрема там злая, да и вообще. Я тут задружиться успел с некоторыми, вполне сносные и для хозяйства сгодятся. Вон, Буча научит их чему-нибудь. Пришлось прямо в лесу весь караван великанье-гномий остановить, стали совещаться, нужны хорьки в деревне или не нужны. Бучу спросили. Он крякнул, подумал немного, а потом согласился взять пару на воспитание, если получится, можно и всех забрать, кто из леса уйти захочет. На том и порешили. Хорьков с Еркой в отдельный чайник посадили, так до деревни и дошли.

Коровы зеленые из своей спячки к тому времени еще не вышли, поэтому ничего и не видели. Это уж им потом рассказали, что да как случилось.

Хорьки прижились, научились коров вычесывать и тесто для пряников месить. Гномы в конце концов и праздник для них придумали День хорька.

Жизнь в деревне постепенно в свое русло вошла. Но только по-новому теперь все было. Гномы добрее стали, коровы больше молока приносили, великаны решили поближе к гномам поселиться, чтоб вместе жить. А Грохольич перестал в пещеры спускаться, он учителем у гномов стал.

Пятницы с тех пор не пропадали. И каждый завел себе календарик, чтоб у каждого своя пятница была. Пулька на ночь прятал его под подушку. Там уютно и сны хорошие будут сниться.

Вроде вот такая жизнь за этими горами и была. Хоть этого и не видел никто. Горы там были высокие, из того самого воска, какой великаны накапали, когда со свечами здесь проходили. И с чайниками колокольными. И с чаем небесным.