Гл. 2-я. Новелла 2-я. Сухуми. Эшери

Гл. 2-я. Новелла 2-я. Сухуми. Эшери
Матвей Тукалевский
На снимке: Зал ресторана "Эшери" в расщелине скалы. Наши дни.
Песня сопровождения: "Два кольори" муз.О.Билаш, сл.Д.Павличенко, исп. М.Тукалевский.

Новелла вторая. "город Сухуми. Ресторан "Эшери."
(Главы 2-ой "Абхазия - страна чудес..." повести «Выживание»)
( Новелла первая - http://avivudiya.com... )

… Было раннее утро, когда поезд подъезжал к неизвестному мне городу Сухуми. Подъезжал он медленно, простаивая перед каждым длинным тоннелем, которых на этом пути было множество. Из бедности или экономии в тоннелях была однопутка и, поэтому, пока один состав проезжал тоннель, встречный состав, ожидая освобождения пути, терпеливо стоял во главе со своим, шумно отдувающимся паровозом, напоминавшим толстяка страдающего одышкой. Когда паровозы встречались на станции, машинист поезда, выехавшего из тоннеля, передавал на малом ходу машинисту, направляющемуся в тоннель, эстафету – большой проволочный круг с флажком, как пропуск на проезд тоннеля.
Я курил в тамбуре, с интересом поглядывая на растительность, привольно и причудливо раскинувшуюся вдоль железнодорожного полотна, с истинно южной напористостью, наползающую на насыпь, будто стремясь захватить как можно больше жизненного пространства. Встречались и знакомые мне деревья: милая и скромная русская береза, рябина, уже примеряющая свой красный осенний убор и вездесущий шиповник. Но были и экзотические для меня растения: пальмы, какие-то лианы, свисавшие с крон деревьев до земли, напоминая оснастку древнего парусного судна…
…В тамбур вышла с веником и тряпкой проводник, производя уборку перед концевой станцией:
- Ну что? Не терпится родных повидать? Чай встречать будут бабушки-дедушки?
- Да нет. Никто меня встречать не будет… - не без грусти сказал я.
Проводник перестала убирать и удивлённо глянула на меня:
- Так ты что, не в гости едешь к родным? – спросила она.
- Нет. Я еду устраиваться на работу.
- Не поняла, - ещё больше заинтересовалась проводник, - на какую работу? Куда?
- Ещё не знаю, - честно признался я. - Где-нибудь найду. Мне надо ещё и с жильём… Чтобы мать с сестрёнкой к себе забрать… И чтобы школа была рядом…
Женщина смотрела на меня во все глаза и даже устало присела на откидное тамбурное сиденье. В её расспросах было так много теплого участия, что как-то так, незаметно для себя, я поведал ей всю свою эпопею.
Проводник протянула задумчиво:
- То-то мы со сменщицей удивляемся, что ты один чай заказываешь, а к нему ничего не берёшь… Видать, с деньгами-то туговато?!
Я засмеялся:
- Да их у меня и вовсе нет! Был трояк, да я его прочаёвничал. Ничего! Скоро Сухуми. Найду работу. Выпишут аванс и – заживём, - оптимистически заключил я.
- Проводник глянула на меня добрым жалеющим и мудрым взглядом русской женщины и тяжело вздохнув, встала с сиденья, продолжив свою работу…
…Поезд тем временем подошёл к сухумскому перрону, абсолютно пустынному в это раннее время. Я соскочил на перрон, закинул за плечо свой нехитрый багаж – котомку с веревочными лямками, в которой только и было, что смена белья, рубашка, вытертый свитерок, да старое спортивное трико – весь мой гардероб - и дружески помахал проводнице:
- Счастливого пути!
Она, как-то всё ещё задумчиво глядя на меня, ответила:
- Счастливо тебе, парень! Дай Бог тебе удачи! – и перекрестила меня. А в её глазах мелькнуло такое жалостливое сочувствие, которое можно увидеть только в глазах пожилых русских женщин, познавших жизнь, и заранее жалеющих молодых, предвидя их будущие трудности…
Я направился к выходу в город. Внезапно за спиной я услышал голос проводницы:
- Парнишка! Постой!
Я обернулся и увидел, что она спешит ко мне. Она подошла, запыхавшись и, порывшись в кармане своей форменной куртки, что-то сунула мне в ладонь:
- На! Тебе нужнее будет! - и заспешила назад на свой рабочий пост.
Я разжал кулак. Там лежал смятый трояк…
Мать всегда панически шарахалась от милостыни и мне это передалось. Я рванулся было к тамбуру и этой доброй женщине:
- Зачем же… Мы – не нищие, - чисто автоматически я произнёс мамино обычное заклинание. Но женщина, уже взобравшись в тамбур, остановила меня жестом:
- И не думай! Это… мой подарок тебе. А от подарков отказываться грех!
Меня очень тронуло это сердечное участие чужого человека и я, подняв на неё глаза и проглотив комок в горле, крикнул:
- Спасибо!
Она, проплывая в уже тронувшемся поезде и держа в руке желтый флажок, глянула на меня бабьими жалеющими глазами и крикнула в ответ:
- Береги тебя Бог! - и опять перекрестила...
…Я задумчиво простоял на перроне, помахивая ей рукой, пока её вагон не скрылся за поворотом и только потом повернул к выходу в город…

…На привокзальной площади стояло три автомашины такси, водители которых сонно обозрели меня и, не сочтя меня интересным для себя объектом, опять лениво закрыли глаза. Я осмотрелся. Вдали стояло то, что меня интересовало в первую очередь – щиты городских объявлений. Я к ним и направился, проходя мимо ларьков. На витрине одного из ларьков я увидел булочки и бутылки с ситро и мой шаг замедлился. Живот немедленно мне напомнил, что я за последние полутора суток влил в него несколько стаканов чая, да съел два маленьких бутербродика, что сунула мне в мою котомку мама. Я сглотнул слюну и быстро подсчитал, что моего, так счастливо обретённого трояка, как раз хватит на булочку и на бутылку ситро…
…После этого скромного перекуса, жизнь снова показалась мне полной радостных красок и с восстановленным оптимизмом, я ринулся на поиски работы…

…Время подходило к обеденному, когда я устало подошёл к очередному автомобильному предприятию, объявление которого зазывало к себе на работу слесарей и водителей. Сторож у ворот подсказал мне, как пройти в отдел кадров, сообщил, что там сейчас обеденный перерыв и посоветовал подождать окончание обеденного перерыва в «курилке». Это было - классическое сооружение, когда вокруг вкопанной в землю ёмкости, а в гаражах так просто старого диска колеса, каре установлены скамейки.
В курилке никого не было. Я устало сел на скамейку и достал из пустой пачки последнюю папироску. Ноги «гудели». Я сегодня намотал не один десяток километров по этому южному городу, который был всем хорош, только никак не хотел меня принимать…
…Я сегодня повстречался с десятком кадровиков. Все они были, в отличие от меня, сыты и устроены в жизни. По этой причине и в силу склонности южанина к юмору, они разговаривали со мной на шутливых тонах, очевидно, немало удивляясь про себя если не моей наивности, то уж, во всяком случае, моему юношескому оптимизму. Как же! Я – «зеленый» водитель с полугодичным стажем, к тому же утерявший водительское удостоверение, пытался устроиться на работу «пока слесарем», с тем, чтобы «потом через местное ГАИ вызвать свою водительскую карточку из Владивостока и пересдать на дубликат».
Их, прямо- таки, умиляло, что к этим моим планам добавлялось ещё и желание немедленно «получить служебную жилплощадь и аванс, чтобы вызвать сюда маму и сестру». Вполне понятно, что обойдя с дюжину предприятий, опубликовавших объявление о том, что ему требуются водители, я всюду получал отказы.
Мой фонтанирующий в начале дня энтузиазм, практически, иссяк и оттуда сочился только ручеёк слабой надежды, которая, как известно, умирает последней. Я сидел и грустно думал, что и в этом – по виду большом авто предприятии, скорее всего, мне тоже откажут в работе…
Мои невесёлые раздумья прервали трое работников автобазы в промасленных спецовках, завернувших в курилку, чтобы послеобеденной папироской побаловать себя.
Один из них чернявый и смешливый, окинул меня взглядом своих чёрных, как маслины глаз:
- Бичо!(*) Ты не против, если мы с тобой посидим?! – ёрничая, обратился ко мне он.
- Конечно, нет, - поспешно ответил я.
- Карги! (**) – удовлетворённо ответил он присаживаясь и прикуривая от меня. – А ты что, новенький? Я что-то тебя у нас в автобазе не видел!
К нашему разговору прислушались и двое его сотоварищей: один из которых, седовласый, был в годах.
Я устало в который раз за день пересказал свои планы ребятам. Мой рассказ почему-то необычайно развеселил чернявого. Уже явно разыгрывая меня, он переспросил:
- Так, значит, слесарем… пока. А потом хочешь на автомашину сесть?! А у тебя деньги есть? Нет, не рублики и даже не сотни, а, к примеру, пару тысяч рублей?
(Скажу молодому читателю для сравнения, что это было время, когда минимальный заработок был 70 рублей. ) От названной суммы я прямо ошалел и обалдело уставился на чернявого:
- А… зачем?..
Он, как человек, подведший своих слушателей к развязке смешного анекдота, оглядел своих друзей и, понизив голос, доверительно, заключил:
- А затем, генацвале(***), что одну тысячу тебе надо будет отнести в ГАИ, чтобы сдать там на дубликат, а вторую – сюда, - он махнул рукой на административное здание – чтобы тебя на машину посадили!
Он весело оглядел меня, недоверчиво слушающего, и эта моя наивность его явно позабавила:
- Впрочем, тысяча рубликов стоит сесть на ГАЗончик, а на ЗИЛок, считай, вдвое дороже! – заключил он и расхохотался, глядя на мою растерянность.
- Ну, Резо! Ну зубоскал! Чего парня с толку сбил? – укоризненно заметил хохотавшему седовласый.
Резо, перестав смеяться, запальчиво ответил:
- А что? Разве я неправду сказал?!
Не отвечая на вопрос, седой продолжал:
– Тебе лишь бы похохотать причину найти! А парня, можно сказать, ты с ног сбил своей правдой и сил лишил! – и закончил с неудовольствием – Ну-ка, вали отсюда, хохотунчик! Иди дошлифовывай вал! Обед уже пять минут как закончился…
Резо, поплевал на бычок своей папироски, бросил её в урну и чего-то недовольно ворча, пошёл от курилки, попутно сграбастав за плечи третьего их товарища, который так молча и просидел весь этот эпизод.
Поднялся было за ними и седой. Да остановился, вернулся и подошел ко мне:
- Ты вот что, парень… Ты в городе вряд ли устроишься… Здесь, если где и дают рабочим жильё, то только койку в общежитии… Тебя это не устроит… И про водительскую работу пока забудь! Тебе надо хоть кем-то пристроиться, раз такие дела…
Он помолчал и продолжил:
- Ты… вот что… добирайся-ка до посёлка Новый Афон. Там цитрусовый совхоз. Там на плантации работники всегда нужны. И жильё там, скорее могут дать… возможно…
- Спасибо! – проникновенно потянулся я к нему с рукопожатием. Этот пожилой и спокойный человек, был единственным с 6-ти часов утра сегодняшнего дня, кто попытался проникнуться ко мне сочувствием и хоть что-то дельное подсказать.
– А как в этот Афон добраться? - спросил я, пожимая его крепкую заскорузлую руку.
- С городского автовокзала туда автобусы ходят! И рейсовые, и туристические... До Афона отсюда всего-то 22 км. Правда, путь этот занимает около двух часов по горным-то дорогам…

…Городской автовокзал я нашёл быстро. Там стояло несколько междугородних экспрессов и странных автобусов, которых раньше мне видеть не приходилось. У этих автобусов не было крыш и пассажиры сидели, доступные южному щедрому солнцу, и ласковому теплому ветру. Я понял, что это и есть экскурсионные автобусы, о которых упоминал Пожилой. В автобусах сидели нарядные, весёлые смеющиеся люди в отличном настроении - отдыхающие.
Передо мной стала новая проблема: как добраться до этого Нового Афона без денег. Я было примостился в одном рейсовом автобусе, но перед отправкой туда зашла кондуктор и стала сноровисто продавать всем билеты. Дойдя до меня, она требовательно протянула ко мне руку:
- Тебе?..
- Да мне в Новый Афон надо, а денег нет, - тихо, стараясь, чтобы меня не услышали пассажиры, я просительно обратился к кондуктору.
Но кондуктор не была намерена секретничать со мной. Она нарочито громко заявила:
- Как это «денег нет»? – привлекая внимание окружающих, закричала кондуктор – кто же это на Юг отдыхать без денег ездит?! – издевательски засмеялась она и заключила - Давай! Давай! Выходи! И пешочком! Хоть до Афона, хоть до Сочи, хоть до Москвы!
В толпе пассажиров, умиротворённой солнцем, жарой, югом и кавказским вином, раздались ответные смешки и попытки тоже пошутить на эту тему…
Если бы я знал, как найти дорогу на этот Афон, я бы пошел пешком, 22 километра меня не пугали. В геологической экспедиции на Дальнем Востоке, в уссурийской тайге приходилось за день отматывать и больше. Но, поди, найди дорогу, ведущую в этот самый Афон в незнакомом городе!..
Я вышел из автобуса. Как мне казалось, у меня даже волосы покраснели от стыда. Впервые меня так откровенно и грубо откуда-то выгоняли. Впервые так прилюдно стыдили.
Кондуктор обилетила всех пассажиров и вышла из автобуса, направляясь к зданию автовокзала. Воткнувшись в меня взглядом, она опять заверещала:
- И не стой здесь! Никто тебя даром не повезёт! Иди, заработай денежки, а потом приходи!
Проходивший ей навстречу пожилой водитель автобуса спросил:
- Ты чего, Петровна, раскричалась? Кто тебя обидел?
- Кто меня обидит – три дня не проживёт! – бойко ответила кондуктор и, кивнув на меня, пояснила:
- Вон! Без билета хочет в Афон доехать! – и пошла, не оглядываясь дальше.
Пожилой водитель внимательно окинул меня взглядом и спросил:
- А чего тебе в Афон? Живёшь там?
- Да нет… Я еду туда в совхоз устраиваться на работу.
- А чего денег нет? Обокрали, что ли? На пьющего ты, вроде, не похож…
- Да их и не было… На последний трояк я на вокзале булочку съел с ситро…
Водитель ещё раз внимательно оглядел меня и кивнул головой на стоящий в отдалении открытый автобус без крыши:
- Видишь автобус? Иди к нему и жди. Скоро подойду и мы поедем. Только я тебя до Нового Афона не сумею подвезти. У меня Экскурсия до ресторана Эшери. Это на полпути от Сухуми до Афона…
…Через некоторое время наш автобус катил по дороге. Водитель сидел на возвышении, а я примостился рядом с ним на ступеньках выхода, исполняя его указание: «Сядь так, чтоб тебя видно не было, а то мне влетит…
…Я сидел ниже бортов автобуса и не видел южных красот. Мне было видно только удивительно синее южное небо, а когда выехали за город, то с одной стороны дороги ещё мне была видна нависшая над дорогой скала, покрытая буйной южной растительностью…
Дорога петляла по склону горы. По таким дорогам я уже ездил во Владивостоке и знал, что эта извивающаяся по склону горы дорога называлась серпантином. Правда, владивостоцкий серпантин не шел ни в какое сравнение с южным, так как он обвивал сравнительно невысокие сопки. А этот, южный, вился по высочайшим горам. Автобус, натужно подвывая мотором, поднимался по серпантину, добираясь до вершины горы.
…Минут сорок спустя наш автобус, преодолев ещё один перевал, облегчённо вздохнул мотором и вскоре остановился.
Водитель объявил:
- Ресторан Эшери! Остановка – сорок пять минут. Полюбоваться красотой юга, пофотографироваться и перекусить, кто проголодался. Это – уникальный ресторан. Местная достопримечательность. Его построили недавно. Часть этого ресторана – главный зал – находится прямо в расщелине скалы вдоль горного ключа. Там всегда прохладно. Другая часть его нависает прямо над пропастью на вбитых сваях. Здесь пить вина много не советую. Если упадёте, то катиться будете до самого Чёрного моря. А это долго. Высота здесь над уровнем моря бо-о-о-льшая. Впрочем, сами увидите, - закончил он свой экскурсионный монолог…
Отдыхающие, весело галдя, ринулись к ресторану. За полтора часа пути они успели проголодаться и с удовольствием рассаживались за столиками.
Водитель наклонился ко мне:
- Ну, вот, парень. Чем смог, тем и помог. Дальше добирайся, как знаешь. Здесь все почти приостанавливаются, дать мотору передышку. Попросись к какому-нибудь дальнобойщику, авось подкинет. Здесь до Нового Афона не больше 10-ти км осталось…
Я тепло поблагодарил автобусника и решил оглядеться.
С одной стороны дороги виднелся вход в главный зал. Вход был открытый. В виде металлических решетчатых воротец. Я подошёл поближе и, сквозь решетку ворот, увидел, что за воротами уходила ввысь горы большая расщелина. По расщелине струился небольшой ручеёк, от которого веяло прохладой. Вся расщелина была оборудована под открытый ресторанный зал. И между отдельными островками из бетонных плит, на которых стояли столики, вился этот горный ручеёк. В середине зала он собирался в небольшую запруду - бассейн возле бетонных плит, отделанных красивой полированной мраморной крошкой, которая создавали иллюзию мраморного пола. Из этой запруды вода, очевидно, уходила под плиту пола и по специально проложенной трубе под дорогой, вытекала на крутой склон, на другой стороне дороги.
Этот склон начинался сразу за креплениями дорожной насыпи и резко уходил вниз. В край склона были вбиты множество свай, которые образовав круг, служили основанием для пола второго зала ресторана, который в силу этой своей конструкции, действительно нависал над обрывом. Под полом зала, так сказать, первым этажом, была оборудована кухня, из которой неслись изумительные запахи жареного мяса, лука и ещё чего-то необыкновенно вкусного. Мой желудок резко свело голодной болью, а мозг стал усиленно работать над мыслью, как бы мне чего-то поесть. Я двинулся вдоль парапета, ограждающего дорогу от пропасти, почти инстинктивно выискивая глазами дорогу к кухне. В голове проносились планы каким-нибудь образом заработать на обед. Может там посуду помыть или пол. Или дров нарубить…
- Ты чего здесь высматриваешь? - раздался за моей спиной звонкий мальчишеский голос, с лёгким акцентом выговаривающий русские слова.
Я оглянулся. Передо мной стоял парень, примерно моего возраста, явно из местных. Глаза его отливали блеском спелых маслин, на голове сидела шапка иссиня-черных кучерявых волос. Лицо украшал крупный нос с весьма заметной горбинкой.
- Любуюсь красотами юга! – сказал я, чуть-чуть вызывающе и, как мне казалось, независимо.
- А ты что, отдыхающий? – довольно доброжелательно спросил незнакомец. Я уже понял, что здесь на юге все окружающие люди делятся на две группы: «местных» и «отдыхающих», но замедлился с ответом, так как никак не мог отнести себя ни к первой, ни ко второй группе:
- Да я в Новый Афон добираюсь… - нейтрально сказал я.
- Зачем? – спросил мой собеседник.
- Хочу там на работу устроится.
- В совхозе? – уточнил парень. И не дождавшись ответа, продолжил – так там копейки платят!
- Для кого копейки, а для кого – зарплата! – сказал я, чуть заводясь… Парень задумался и неожиданно протянул мне руку:
- Матвей!..
- Да… – машинально отозвался я, удивившись, что ему известно моё имя.
- Что «да»? – опешил парень. И пояснил – я с тобой знакомлюсь! А тебя что же звать «Да»?
Тут пришла очередь опешить мне:
- Вот это да! – поразился я – выходит, мы тезки!? Меня тоже ведь Матвей звать!..
…Через некоторое время мы уже приятельски беседовали с моим тезкой. Оказалось, он подрабатывает в ресторане на каникулах, а живёт в селении неподалёку. Он махнул рукой куда-то в направлении обрыва. Я ему, в свою очередь рассказал о своих планах. Единственное, что я ему не сказал, это, что голоден как волк. Но Матвей как-то сам неожиданно предложил:
- Чебурек будешь? – и, не дожидаясь моего ответа, прыгнул через парапет и исчез из виду. Я подошёл к дорожному ограждению и увидел, как мой новый друг пробежал по крутой тропинке к одному из нескольких маленьких домиков, выстроенных каким-то чудом на этом крутом косогоре, и зашел в него. Через минуту он уже карабкался наверх ко мне со свёртком в руках.
- На! – сунул он мне в руки свёрток из промаслившейся бумаги, - Ещё теплые!
Я развернул свёрток. Там лежали два больших коричневого цвета то ли пирожка, то ли вареника. Поскольку я никогда не видел чебуреков, то они мне были в диковинку. Я взял один чебурек и впился в него зубами так, что масло брызнуло оттуда. Рот сразу наполнился слюной. Я такой вкуснятины никогда не пробовал. Чебурек я проглотил за два приёма, даже не успев его посмаковать, и невольно покосился на второй чебурек, лежащий сиротливо на бумаге на парапете.
Матвей, видимо понял мою степень голода и сказал:
- Ешь, ешь второй!
- А ты?
- Да я только что пообедал. А чебурек надо есть горячим…
…Солнышко пригревало ласково и тепло, желудок мой, побурчав, успокоился, и меня охватило умиротворённое состояние. Мой тезка, между тем, продолжал весело болтать, выговариваясь. Видно ему было здесь поболтать не с кем. Он рассказал, что он – армянин. Что вся обслуга этого ресторана – армянская. Что командует здесь всем и всеми его дядька. Что дядька сейчас в городе, скоро приедет и Матвей «замолвит за меня словечко», чтобы дядька взял меня на работу, или, по крайней мере, дал бы мне немного подзаработать. Сидели мы на теплой земле, прижавшись спинами к нагретому парапету и у меня невольно стали слипаться глаза…
…Очевидно, я, таки, задремал. Меня разбудил толчок в плечо и голос моего нового друга:
- Тезка! Просыпайся! Дядька приехал! Я пошёл…
Я открыл глаза и встал. В нескольких метрах от меня стоял невысокий толстенький армянин. Он держал в руках белую кепку с огромным, не виданным мною до сих пор козырьком и обмахивал ею своё потное лицо. Рядом с ним стояли двое работников ресторана, один из них был в белом поварском фартуке. Все трое чего-то галдели на гортанном непонятном мне языке и усиленно жестикулировали. Несколько в отдалении от этой группы стоял мой новый друг и тезка и уважительно терпел, когда в разговоре наступит пауза и ему можно будет сказать своему дяде то, что он собирался…
…Прожив потом немало на Кавказе, я всегда с удовольствием наблюдал вот эту подчеркнутую уважительность молодых по отношению к старшим. По законам гор, молодой не смел первым начать разговор со старшим. А в разговоре должен был стоять, даже если говорящий с ним старший, в это время сидел.
Прекрасная черта кавказской молодежи! Жаль только, что это подчеркнутое уважение присутствует только по отношению к старшим своего народа и неизвестно куда девается при разговоре молодого кавказца с русскими пожилого возраста. Или когда кавказец живёт в России. Но, об этом чуть позже…
…Матвей, улучшив минутку, втесался в разговор старших. Они замолчали, посмотрели на меня, потом дядя Матвея безапелляционно заявил, переходя на русский язык, глядя на одного из своих собеседников и направляясь ко мне:
- Вот тебе грузчик! А то кричишь: «Где я найду грузчика, где я найду грузчика!» - спародировал он стоящего перед ним работника, очевидно снабженца и повторил – вот тебе грузчик – один, он подтолкнул к снабженцу своего племянника – вот тебе грузчик второй – он указал на меня. Бери их в машину и немедленно на станцию!
Меня эта бесцеремонность немного покоробила. Я считал, что надо меня сначала принять на работу. Обговорить условия. А уж потом давать задания. Я замялся и попытался заговорить с директором ресторана:
- Я хотел бы узнать условия…
Директор меня перебил:
- Погоди! Тебе нужна работа? – напористо он насел на меня, подходя ко мне вплотную и тыкая мне в грудь ладонью, - Нужна или нет, я спрашиваю?!
Я растерянно ответил:
- Да, но…
- Никаких «но»! Если нужна – иди, работай! - он меня повернул и подтолкнул к снабженцу. – А все разговоры, все «но», потом! После работы!..
…Не прошло и пяти минут, как мы с Матвеем сидели в кузове «площадки», так называли открытую фуру и мчались обратно туда, откуда я только что приехал, - в Сухуми…
- Ты не бойся! Дядька у меня нормальный мужик! – сказал мне тезка – я ему успел сказать и про тебя, и про то, что тебе нужно жильё. Он сказал, что всё решит. А что он так гнал нас, так, оказывается, у него стоит на товарной станции вагон со столовым вином. А за простой штрафы, знаешь какие!..
…Спустя часов пять, я сбился со счёту какой рейс мы уже делали. Десятикилограммовые ящики с литровыми бутылками «Столового № 28», которые в начале разгрузки казались мне легкими, после пяти часов работы стали, прямо-таки, неподъемными. Я был на ногах уже более четырнадцати часов и в моём животе булочка, да два чебурека уже растворились без следа и силы мои убывали с каждой минутой…
- Ты чего такой слабый?! – спросил меня тезка, когда мы, загрузив машину и удобно устроившись в конце кузова на ящиках, ехали к ресторану на разгрузку.
Я был так вымотан этим тяжелым днём, что мне не хотелось ни спорить, ни чего-то объяснять, я только слабо возмутился:
- Будешь тут слабым, ежели с 6-ти часов на ногах, а за последние 40 часов у меня в животе были только чай, ситро, булочка, да твои чебуреки!
Мой собеседник удивился, аж привстал с ватника, на котором раскинулся полулёжа:
- Так ты – голодный! А чего же ты ничего не сказал?!
- Да разве твой дядька меня слушал?!
- И то верно… Ну, вот что. Как закончим, так тебя накормят от пуза!
Потом Матвей поразмыслил и сказал:
– А пока, чтоб силы были, вот…
Он достал из ближайшего ящика литровую бутылку вина, ловко её открыл и протянул мне:
- На!
- Да я не пью, - устало отказался я.
- Да разве я тебе пить предлагаю! Что тут пить?! Это же – столовое вино! Перебродивший виноградный сок! Просто, чтобы сил добавилось! – он приложился к горлышку, отпил пару больших глотков и всунул мне бутылку в руки – На!
Я отпил глоток. Вино показалось мне по вкусу забродившим компотом. Только кисловатым. Проснулась жажда и я с удовольствием сделал несколько больших глотков…
… Было уже около полуночи, когда мы приехали к ресторану последней ходкой. Я был вымотан усталостью до невозможности. Столовое вино на голодный желудок, который не был приучен к спиртному, сильно разобрало меня и я, уже в какой-то прострации, и двигался, и таскал ящики. Сейчас меня и по ровной-то дороге бросало из стороны в сторону, а на крутом косогоре, по которому мы таскали ящики, ноги вообще подкашивались. Внезапно, нога моя подвернулась и я, роняя ящик, полетел вниз по тропинке. Ящик упал на угол и перевернулся на бок. Бутылки покатились по склону. Ко мне подскочил Матвей. Сунув мне в руки свой ящик, и, таким образом, поменявшись со мной местами, он стал быстро собирать в опрокинувшийся ящик раскатившиеся бутылки. Одна разбилась, и вино беззвучно вытекало из неё на траву. К Матвею уже подбегали люди, которые здесь у ресторана помогали нам с ним разгружать машину. Появился снабженец. Поднялся крик. Все галдели и махали руками. Поскольку они галдели по-армянски, то я ничего не понимал. Я, устало свалившись кулем на траву, только безучастно наблюдал за всей этой сумятицей. Мной овладело полнейшее равнодушие. И мне не хотелось ничего. Даже голод, сопровождавший меня весь этот нескончаемый день, куда-то отступил. Единственное, что я хотел, так это – не вставать с этой пахучий травы, ещё хранившей тепло щедрого южного солнца, а растянувшись на ней, вытянуть свои гудящие от усталости ноги, распрямить спину, натруженную сотней ящиков с проклятым вином и заснуть, чтобы ничего не видеть и не слышать. Я готов был сдаться и признать, что я переоценил свои силы, уезжая со своими планами в неизвестные края, где нет у меня никого, кто бы меня мог пожалеть, покормить и дать просто отлежаться от непомерной моей усталости…
…Неоднократно я в жизни своей осознавал, что Всевышний меня, таки, любит. Ибо в момент, когда, казалось, мне кранты, так как нет больше сил бороться с невзгодами, в изобилии выпадавшими мне на долю, Он, внезапно сжалившись, посылал мне помощь, надежду и, наверное, спасение в виде доброты людской! За что Ему и мой поклон, и моё признание, и моя благодарная молитва…
…Что было дальше, я помню смутно, как во сне. Помню, что возмущенный галдёж заступничеством Матвея скоро прекратился. Он, защищая меня, рассказал, что я более суток не ел, что меня послали на работу, даже не накормив и не дав передохнуть. В среде кавказцев, слушающих его, взыграло генетическое гостеприимство и мне не только простили «разбитый по пьянке товар», но и долго цокали языками, сокрушаясь по поводу нарушенных законов гостеприимства. Разгрузка была закончена, мой тезка и заступник попрощался со мной и рванул по горной тропинке в кромешную тьму домой. Меня же отвели на кухню и повариха, полная украинка, по-женски причитая над моими перипетиями, рассказанными ей кем-то, поставила передо мной полную до краёв тарелку жирного, как мне показалось, борща, а, оказалось, кавказского супа – харчо и пошла за хлебом – лавашем.
Чудесный запах мясного супа пробудил во мне волчий аппетит, и я жадными глотками за десяток секунд опустошил тарелку. Но вместо удовлетворения и приятной сытости, мой желудок, доведённый издевательствами над ним; голодом и жирной пищей, вдруг вышел из-под контроля, и я едва успел выбежать в дверь и добежать до ближайших кустов, как он восстал…
После облегчения, не возвращаясь в кухню, я побрел к домику, зашел в комнатку, свалился на ближайшую кровать, на которой лежал матрац без постельного белья, и провалился в благодатный сон…
14.12.2012г.
(Продолжение следует.)
==============================================
• Бичо – парень(груз.)
** Карги – хорошо (груз.)
***генацвале – дорогой (груз.)