Тысячи поцелуев с небес

Анна прошла сквозь дверь. Нет, не взялась за ручку и не повернула её, не открыла, как все, а просто вот так взяла, и прошла сквозь. Она оказалась в длинном коридоре с десятком точно таких же белых дверей. Ей никогда ещё не было так хорошо, легко и спокойно. Она больше не чувствовала боли, она просто наслаждалась своему новому, необычному ощущению лёгкости. Анна могла бы взять и вернуться назад, в ту комнату, из которой так поспешно ушла. Но ей хотелось именно сейчас осуществить свою мечту. И это желание было сильнее всего на свете. Ведь для неё нет никаких преград: ни закрытых дверей, ни стен. Может не обращать внимания на зовущих её людей или взять и пройти сквозь них, а они этого даже не заметят. Тем более, все эти люди не зовут, не видят, не слышат уходящих босых ног. Если захочет, может даже не вернуться вообще! Анна шла и удивлялась, как же так, ведь по ТВ так много людей говорили о длинном тоннеле с ярким светом в конце или о кадрах своей жизни от рождения до секунды смерти, молниеносно проносящихся перед глазами. Но ничего этого не было. Только длинный вполне реальный коридор, кое- где освещаемый лампами с потолка. Ей казалось она не просто идёт, а парит в паре сантиметрах от пола, как- будто за спиной выросли крылья. Даже иногда оборачивалась, искоса поглядывая на спину, чтобы проверить, действительно ли эти крылья есть. « Удивительно, их нет! Но ведь я лечу - думала Аня, - Да и ладно, нет, так нет! Это сейчас не важно. Я хочу, а главное могу парить, лететь или просто идти, куда только мне одной захочется ». Она, поглощённая этими мыслями и упиваясь своим новым состоянием, не заметила, как проходит лестничные пролёты, другие такие же длинные коридоры и оказывается перед последней дверью, над которой зелёным цветом мигает надпись ВЫХОД. Вот она - последняя дверь, отделяющая её от заветной мечты.
 
Тогда (и по сей день) в больнице карантин. Посещения родственниками запрещены, а пациентов не выпускали на улицу. Она смотрела через прозрачное стекло на зимний день. За окном белым- бело, дует небольшой ветерок, заплетая снежинки в хоровод,  везде снег: на ветках деревьев, на земле, на крышах домов. Аня стояла и мечтала, как выбежит на улицу и ощутит резь в глазах от этого снега, почувствует твёрдость деревянной коры, обратив лицо к ветру, будет наслаждаться холодным прикосновением снежинок. И как только она не сошла с ума за недельное «заточение» в четырёх стенах, окрашенных светло- синей краской. В этом совершенно неуютном семиэтажном здании, где коридоры похожи друг на друга, где на окнах, вместо привычных штор, висят бежевые жалюзи, где совершенно чужие ей люди.
 
Анна взялась за дверную ручку, та прошла сквозь ладонь. Ещё и ещё попытка, но безуспешно. «Стоп! Хватит с меня мучений, мне можно всё »- подумала она и сделала шаг в закрытую дверь, пропуская через себя твёрдый материал. Шаг, второй, третий и вот Аня на крыльце, немного занесённого снегом. Быстро сбежала вниз по скользким ступенькам. Ей ничего не страшно. Она не боится случайно поскользнуться и разбить в кровь голые колени. Не страшен морозный ветер, обжигавший когда- то щёки и руки. Анечка стояла босыми ногами на расчищенной площадке, которую ветер и снег безжалостно, не смотря на труд дворника, уже засыпал сантиметровым слоем. Подставив лицо снежным хлопьям, и разведя руки в стороны, она наслаждалась мечтой, которая вот- вот станет реальностью. Белые хлопья летят, обгоняя друг друга, скоро достигнут тела и остановятся. Как будто уставшие от долгого полёта, сядут на лицо и от тепла стекут по щекам капельками воды. «И оставят горячий поцелуй. И всё- таки снежинки - это тысячи поцелуев с небес»- подумала Аня и посмотрела в небо. Но снежинки не уставали, не останавливались и не стекали. Они проходили сквозь лицо, ладони, тело. Падали к ногам, подсыпая лишний сантиметр к снежному покрывалу. Чувство огромного разочарования сковало тисками её прозрачное тело. Только теперь, опустив взгляд, она заметила, что на улице вечер, может быть даже ночь, и нет того солнца, от которого так хотелось зажмурить глаза. Заметила и спину одиноко стоявшего молодого мужчины. Он стоял, смотрел в небо и что- то шептал, так тихо, что Аня совсем его не слышала и только ветер доносил до неё отрывки фраз:
 - Отче наш. Да святится.… Да приидет Царствие…,- долгая тишина – Аминь. Господи помоги ей...
Он опустил голову и медленно повернулся. По влажным дорожкам на щеках было видно, что мужчина плачет. Это он. Это его лицо. Лицо любимого Мишки. Аня подбежала к нему, захотела обнять, расцеловать его губы, своими поцелуями осушить его слёзы и сказать, как сильно она его любит. Миша сделал шаг навстречу и, не видя, прошёл сквозь неё. Опять сквозь! Весь мир сквозь! На Анну огромным грузом тоски наваливается понимание, что она теперь по- настоящему одинока, не ощутить уже никогда тёплых, ласковых Мишиных рук на своём теле, а он никогда не услышит слов о её огромной любви. Как она могла, поддавшись вот этим ощущениям лёгкости и полёта, забыть обо всём, что было так важно и дорого её душе и сердцу. Мысленно Аня переносится на восемь лет назад, когда они впервые познакомились.

Тогда они стояли друг против друга. Ему 22, ей 19. Их знакомил общий друг. Чуть позже Миша пошёл провожать её домой. По дороге они говорили обо всём: о любви, о жизни, о том, почему до сих пор не встретились, ведь у них так много общих знакомых. И это было таким огромным счастьем - идти рядом с Мишей, ощущать, как его тёплая ладонь пытается дотянуться до её замёрзшей руки. Дойдя до дома, он всё- таки набрался смелости и, взяв Аню за руки, притянул к себе. Аня не сопротивлялась. Тогда же случился и их первый поцелуй. Им ни капельки не было стыдно, что они знакомы всего лишь три часа. Их переполняло огромное счастье и ощущение, что они знают друг друга, как минимум сто лет. И уже тогда они знали, что поженятся. А как тепло и уютно было в Мишиных объятиях. Легко и свободно, как будто вековой камень упал с плеч, освободил крылья и Аня летала. Да-да, по- настоящему летала. И этот полёт был несравним с тем, что чувствовала сейчас своим призрачным телом. Как она могла всё это забыть?

Вспомнила и то, что на шестом этаже этого серого здания ей делают срочную операцию и, судя по тому, что на дворе уже темно, она по каким- то причинам затянулась. Теперь Анна поняла, что, как песок сквозь пальцы, утекает её потустороннее время. Ещё чуть-чуть, и она окажется в длинном тоннеле со светом в конце, ярким и всепоглощающем, который будет засасывать, как дым. У неё больше не будет возможности вернуться, даже если желание жить будет во много раз сильнее силы этого света. Анне больше всего захотелось сесть и расплакаться, как маленькой девчонке, но слёз не было, а времени оставалось очень мало. Она подбежала к любимому, который оказался в паре шагов за её спиной:
 - Миша, малыш, прости. Я всё исправлю. Я успею. Я не могу не успеть. Пусть всю оставшуюся жизнь я буду мучиться от боли, но это будет таким пустяком по сравнению с тем, что ты будешь рядом. - Кричала Аня, но он её не слышал.
Как жаль, что сейчас у неё нет тех самых крыльев, чтобы со скоростью ветра оказаться в комнате, с которой она с такой лёгкостью вышла. Анна побежала обратно, не делая остановок перед стенами и закрытыми дверями, бежала только по лестничным пролётам вверх и вверх и, как заклинание, шептала: «Я успею. Я должна успеть», как будто эти слова ускорят ей бег. Но нет, ни это делало её движения быстрее, а жар той молитвы, которая произносилась там, внизу, морозной ночью. Она знала, она ощущала это всем своим призрачным существом, и именно та молитва дарила ей крылья. И не надо проверять наличие у неё за спиной этих крыльев. Она знала, что они есть! И вот она, наконец, в просторной, белой комнате. Посередине огромная лампа, освещающая хирургический стол, на котором лежит её тело. Люди, в стерильных повязках на пол лица, в медицинских перчатках и в светлых одеждах суетятся около тела. Они что- то кричат друг другу, но Аня их не слышит. Она непременно должна успеть. Она подошла к столу и легла сверху на своё тело: руки к рукам, ноги к ногам, опускается на спину. В глаза резко ударил нестерпимый яркий свет.

Аня медленно открыла глаза. Зрение мутное, но с каждой секундой становится отчетливей, и вот она уже может видеть, что в комнате светло. Аня лежала, укрытая свежей простынёй на голое тело, затылком к окну, иначе могла бы различить утро это или день. «День? Но какой? Сколько я уже здесь? И вообще, где я?»- подумала она, пытаясь пошевелиться и хоть как- то осмотреться. Но любая попытка двигаться причиняла боль и она решила оставить эту идею, когда лежишь спокойно, боль медленно уходит. Пить. Нестерпимо хочется пить. Анна попыталась хоть как- то об этом сказать, но губы высохли и слиплись, а язык отказывается шевелиться и вместо слов получался стон. К ней тут же подошла медсестра, видимо сидела где- то недалеко:
 - Анечка, вы пить хотите?- обратилась к ней женщина в белом.
Сил пошевелиться нет, и Аня сделала лёгкий кивок головой в знак согласия. Медсестра опустила небольшой кусочек бинта в стакан с водой и, слегка выжимая, промачила им Анины губы. Губы разомкнулись и приняли капельки живительной влаги.
 - Ты уж потерпи немного. Скоро придёт Дмитрий Иванович. Через пару часиков тебе можно будет сделать глоточек, а пока постарайся ещё немного поспать. Сон сейчас тебе просто необходим - сочувственно успокаивала она её.
«Пара часиков» показались для Ани целой вечностью. От усталости хотелось спать, но жажда была сильнее и сон не шёл. Сколько она лежала, вот так с закрытыми глазами, Аня не знала и, не в силах больше терпеть, повернула голову в сторону, где сидела та женщина, чтобы попросить воды. Но в комнате уже никого не было. Жажда медленно превращалась в боль, растекающуюся по всему телу. Боль. Аня чувствовала боль! Нет- нет, она не мазохист, который наслаждается болью. Тем не менее, она ей радовалась. Аня могла чувствовать и это реальное ощущение, говорящее, что она жива. Наконец к ней заходит медсестра, которая давала ей воды и выглядывая за дверь кого- то позвала:
 - Дмитрий Иванович, Скворцова проснулась.
В комнату зашёл мужчина лет тридцати в белом халате поверх синей футболки и такого же цвета брюках.
 - Пить - попросила Аня уже у врача.
 - Сейчас вам дадут воды. Сделайте один маленький глоток, чтобы промочить горло. И только один. У вас что-нибудь болит?
На вопрос ответа не последовало. Аня могла бы сказать, что болит, но она себе пообещала, что жаловаться никому не будет, она сильная и всё стерпит. Как будто прочитав её мысли, доктор продолжил:
 - Нет, подруга, храбриться здесь нельзя, да и незачем. То, что вы сильная – это мы уже поняли. Была сложная операция. Из-за небольших осложнений она затянулась, но вы всё перенесли. Вы в реанимации. Если всё будет хорошо, а мы в это верим, вас переведут в отдельную палату. А сейчас вам сделают обезболивающий укол, и вы ещё немного поспите. Договорились?- спросил он вопросом, на который и не думал получать ответ. И обратился к рядом стоявшей медсестре, - Любовь Захаровна, дайте ей пить и уколите, как я назначил. Я позже ещё забегу.
И ушёл, плотно закрыв за собой дверь. Женщина взяла со столика стакан, с опущенной в кислую воду трубочкой, и дала Ани. Тут же в дверь вошла другая медсестра и сделала обещанный укол. Боль медленно покидала Анино тело, а на смену ему пришёл долгожданный сон.

Анна проснулась от ощущения, что кто-то гладит её по лбу и волосам влажной ладонью. Она открыла глаза. Опять мутно. Аня сильно зажмурила веки, зрение восстановилось и она сфокусировала взгляд на лицо, склонившееся над ней.
 - Мишенька – чуть слышно произнесла она, пытаясь улыбнуться.
Миша быстро отвернулся и свободной рукой протёр красные от слёз и усталости глаза.
 - Анечка, любимая, солнышко. Ну, вот и проснулась. Извини за мои слёзы, просто я так рад, что ты смотришь на меня, что улыбаешься. Я люблю тебя. Мне так много надо тебе сказать – увидев, что она пытается посмотреть в окно, продолжил,- За окном такие сугробы, столько снега выпало и хлопья летят, как ты любишь.
 - И целуют?- перебивая, спросила Аня.
Не понимая, что она имеет в виду, решил согласиться (пусть это будет называться так):
 - Да- да, малышка, целуют. А я буду целовать тебя! – и, сдержав обещание, поцеловал Аню в сухие губы, и щёки, ощущая солоноватый привкус Аниных слёз,- Ты только ничего не говори, береги силы. Ладно?
Аня плакала, но это были не просто слёзы, а слёзы настоящего счастья и полёта, что дарила ей любовь. В дверь зашёл врач и, посмотрев на Мишу, сказал:
 - Миш, всё пора. Скоро проверка, глав будет проходить. Сам понимаешь - реанимация, посторонним нельзя. Если есть какие- либо вопросы, можем поговорить у меня в кабинете.
 - Я понимаю, Дим, ещё секундочку, - и уже Ани сказал,- Анюта, это мой друг ещё со школы, я тебе про него рассказывал. Он твой лечащий врач. Димка хоть и молодой, но уже отличный специалист, знает своё дело. Солнце, ты поправляйся. Я часто буду к тебе приходить, хоть каждый день.
И поцеловав Аню, вышел с Дмитрием Ивановичем и исчез за стеной в коридоре.

Вскоре, как и обещал Дмитрий Иванович, Аню перевели в отдельную палату. И ещё целый месяц уколы, различные медицинские процедуры и, конечно же, Мишины посещения. Несмотря на карантин, Дмитрий, по большой дружбе с заведующим больницей, достал Мише пропуск, чтобы тот без проблем мог навещать «своё солнышко». С каждым своим посещением Мишка приносил Ани её любимые красные розы. Однажды даже подарил огромного плюшевого медведя, который одной лапой обнимал томик любимой Аниной книги, а на другую была намотана связка воздушных шаров, наполненных гелием. Они мечтали, что когда Аня полностью поправится, они обязательно куда-нибудь поедут. Первым в маршруте был Иерусалим. Иногда Дмитрий, вместо обеденного перерыва, заходил к ним и они с Мишей вспоминали, как в восьмом классе пытались изобрести вечный двигатель, но у них, конечно же, ничего не получилось. В один из таких дней Аня призналась, что тогда, под наркозом, она как будто умерла и рассказала о своих призрачных путешествиях. На что Дмитрий Иванович объяснил, что наркоз, который ей был дан,- это состояние временного выключения сознания, но обратимое, что многие, кто был под наркозом, часто видели очень реальные сновидения. Некоторые утверждали, что видели Рай, наслаждались пением внеземных птиц или говорили с Ангелами. Другие - чувствовали непереносимые муки в аду. Но, ни в одном из этих случаев, в его практике, не было зафиксировано смерти как таковой, впрочем, как и в Анином случае. Она просто очень крепко спала. И с искренней улыбкой добавил:
 - В- пору писать диссертацию на тему «Влияние наркоза на организм человека».
У Ани не было повода не верить, и она решила, что пусть всё остаётся так, как есть. Сон, значит сон, какой бы реальный он не был.
 
За такими «посиделками» прошли незаметно и эти полтора месяца. Настал долгожданный день выписки. Миша, как всегда принёс цветы. Сам уложил все Анины вещи и отнёс в машину, которую оставил в пятидесяти метрах от больничного крыльца. Дмитрий Иванович уже подписал все необходимые документы и назначения и стоял у дверей, уже бывшей, Аниной палаты. Когда пришёл Миша, все втроём спустились в фойе.
 - Дим, ты к нам заходи. Адрес знаешь. Хочешь приходи с семьёй. Всегда будем рады вас видеть. Давайте теперь дружить семьями? И спасибо тебе за всё,- пожимая двумя руками Димкину ладонь, говорил Миша.
 - Миш, это моя работа и абсолютно не за что говорить «спасибо», а к вам мы обязательно зайдём. Буду очень рад увидеть своего друга и самую послушную пациентку,- сказал он и легонько похлопал Аню по плечу. Пожав Мише руку, добавил, - Ну мне пора любимая работа ждёт,- скрылся за дверью и ушёл.
 
Миша открыл входную дверь и, пропуская Аню вперёд, вышел за ней. Он аккуратно придерживал её за талию, пока они спускались по ступенькам и шли к машине. На заднем сидении авто Аня заметила плюшевого медведя, который поднял лапу и скучающе смотрел в окно. Пройдя половину пути, Миша оставил Аню и побежал открывать пассажирскую дверь. В этот момент Анюта, как будто о чём- то вспомнив, остановилась и повернулась назад.
 - Я не могла не успеть,- прошептала она. Почему именно эти слова пришли ей в голову, Аня не знала, просто очень захотелось это сказать. И не хотелось думать, что было, если бы она не успела.
Февральский день, в свою очередь, подарил ей любимую погоду.  Яркое солнце, отражаясь от снега, немного слепило глаза, ветра не было и снежинки в свободном полёте плавно ложились на землю. Аня посмотрела в небо, так, чтобы солнце не резало глаза, и закрыла веки. Снежинки медленно садились на Анино красивое, сверкающее счастьем, лицо и от тепла её тела водой скатывались по щекам. И, прежде чем растаять, оставляли морозный поцелуй. Мечта стала реальностью.
 - Анют, простудишься, поехали,- окликнул её Миша, приглашая сесть в машину.
Прежде чем присесть, Аня обняла Мишу за шею и горячо поцеловала.
 - Миш, давай ещё в церковь заедем?- попросила она.
 - Да, конечно, всё, что ты захочешь. Я как раз по дороге к тебе в храм заезжал.
Они сели в машину, мотор заурчал, и машина плавно тронулась с места.
 
После всего случившегося, Ани не открылись тайны мироздания, не открылось ясновидение или будущее. Но она осознала, что окружающий мир прекрасен, ведь он создан для нас, чтобы мы могли им любоваться и вдохновляться. Что Господь Бог никогда не оставит тех, кто в Нём нуждается и, конечно же, всех Слышит. Что только люди, которых мы любим, своей любовью нам дарят лёгкость, а вместе с ней и крылья. Да- да, самые настоящие крылья! И люди могут летать легко и свободно, взяв друг друга за руки.

Аня ехала и через окно автомобиля смотрела на спешащих по тротуару людей, занятых суетностью повседневных дел, на то, как сталкиваясь, они со злостью смотрели в глаза друг другу и говорили неприятные слова. А ей так хотелось крикнуть: «Остановитесь, хоть на секунду посмотрите в небо, ведь сейчас снежинки хотят отдохнуть на вашем лице и оставить вам ТЫСЯЧИ ПОЦЕЛУЕВ С НЕБЕС!!!». 



                26. 01. 2013 год.