Бутылка с вином на донышке. 3 глава

Глава 3.
Женщины виноваты в том,что мы становимся циничными, и они же виноваты в том, что принимают нас такими.

Наша сожительство было слишком долгим. Обычно все заканчивалось на следующее утро. Ни телефона, ни адреса. Правда еще чаще телефоны мне оставляли и я по ним все-равно редко звонил. Таков я. Я не просил любить себя. Я бежал от себя, а иногда играл сам с собой в шахматы. Если выигрывал я, я шел к Лауре, если я, я шел к Ванессе. Тут было важно не столько к кому идти, сколько борьба с самим собой. Я никому ничего не любил доказывать. Я просто уходил. Мне не нужны были люди, чтобы создать себе хороший вечер. Я просто шел в бар. Всегда один. Теперь и без Френка. Он тоже не звонил. Мы ведь не были друзьями. Общались хорошо, но после Грейс я полагал, что мне это самому не надо. Я действительно был козел и являюсь им сейчас. Но я не заставлял с собой общаться. Со мной общались только женщины и бутылки. Это было прелестно. Хотя не настолько, чтобы становиться мной.
- Два пива,- сказал я.
Снова бар. Снова Хижина. Я словно прирос к ней и уже не замечал Элисс. Она тоже. Все было слишком просто, чтобы усложнять. Сейчас она зайдет с каким-нибудь водопроводчиком или настройщиком радио в комнату и будет долго ****ься. Официантки включат радио громче и будут переглядываться, и лишь мы с ними то знаем, почему так громко играет этот чертов блюз. Если говорить о любви, то я потерял ее, как свою совесть, стыд и желание что либо делать еще в детстве. Я пережил ****острадание по бабам еще в двенадцать и прекрасно знал, что мне этого не надо. Я просто получал слишком много нет, что бы долго плакаться.
Я взял и начал жить для себя. А женщины…чтож, после двенадцати я смотрел на них совсем по другому. Они все реже могли меня заставить поверить, что на свете существует такое чувство, как любовь.  Отец был хорошим мужиком, но выпивал еще больше и когда он напивался, он рассказывал мне о своих женщинах. Я любил слушать его истории. Они были великолепны. Столько правды, иногда горькой, но такой простой. Мне нравился мой отец. Он никогда не врал. Ему не стыдно было рассказывать про свои промахи в жизни, он просто иногда сожалел. Мать нас не понимала, но тоже любила меня. Очень сильно. Иногда мы так просто сидели и выпив говорили. Но теперь я был один. Эти чертовы пять лет я пил без остановки и вспоминал живых маму и папу. Они умерли от старости, а я сидел в своей квартире и рыдал. Не знаю сколько это продолжалось. Но потом я просто устал от чувств и сменил их на женщин и выпивку. Теперь я редко ронял слезу. И жизнь моя стала проще.
Сейчас я сижу за третьей стойкой от входа с права. Чуть дальше, за двумя парнями сидит она. Я ее не знаю. Кто она? Та, что окажется в моей постели снова? Может быть ее зовут Кристина. Давно не встречал этого имени. Что ж. Все при ней. Ножки, попка, грудь. Я смотрю ей в глаза. Она редко отводит их, но все же она тоже смотрит на меня. Я тихо допиваю коктейль и решаюсь подойти. Сегодня Грейс пожалуй не перепадет.
Я встаю и подхожу к ней.
- Меня зовут Мартин.
Она смотрит в глаза.
- Мне очень приятно, а я Элизабет.
Я усмехаюсь.
-Тоже ничего.
-Вы про что?
Я смеюсь еще больше. Я не стану говорить, что расчитывал, будто она Кристина. Мне все равно. И женщины не любят правду. С ними лучше вести себя молча, иногда проговаривая то, что ей нравится.
- Пойдем ко мне?
Она смотрит на меня. Я улыбаюсь. Она тоже.
- да, пожалуй.
Бармен приносит ей только что заказанное виски. Она выпивает его залпом.
Мне начинает нравится ее манера. Я уже вижу в ней азарт. Сегодня мне перепадет смачный трах. Так и получается. Я долго рассказываю ей о себе. О смерти родителей. О долгом запое.  Алкоголь спас меня. Только он. Рассказываю о безделии. Как пишу рассказы, романы, стихи. Как иногда пою. Что нередко коллекционирую книги. Люблю рисовать. Я ничего толком не смог и в свои двадцать я продаю траву. Она просит дать ей чуть покурить. Мы едем ко мне и лежа на полу в зале курим марихуану. У нее есть таблетки. Я пью их, запиваю все водкой и мы ложимся в постель. Сегодня ничего не получится. Но я ведь старался.
Всю ночь мы так пытаемся и у меня не выходит. Она рада и тому. Она одиночка, ей одиноко в мире. Где столько людей. Я рассказываю ей о любви. Какую-то чушь про научные открытия. Потом понимаю что несу бред и  мы идем опять пить и ****ься.
Все заключается именно в этом. Я так живу и мне нравится.
Вдруг звонит Грейс.
-Алло,-говорю я.
-Ты где?
-Я ****ся.-проговаривал я и бросал трубку.
Она опять звонит.
-Ты сошел с ума, я люблю тебя.
-Я тоже.
-Ты приедешь,- роняет она, словно уже потеряв меня.
Я бросаю трубку. Я ложусь к Лизе. Мы опять ****ся, я вдруг срываюсь и бегу к телефону. Я не могу так.
-Алло,-слышу плач в трубке.
- Я приеду. Сейчас же.
-Боже, я жду, Мартин.
Я ложу трубку и смотрю на Лизу.
-Извини, я должен ехать.
Она смотрит на меня порядком уставшая и под колесами.
-Ей ты нужен больше. Езжай.
Я оставляю ключи Лизе. Здесь помойка. Она не украдет ничего, кроме бутылок и дохлых крыс.
Я еду к Грейс. Опять к ней и не могу понять, что это. Я не люблю ее, но мне с ней хорошо.
Машина врезается в бордюр и я сношу правую дверь к ***м.
Что ж, машина с помойки много перенесла. Я отъезжаю и еду снова.
От колес с водкой ***во, но заснуть этот коктейль мне не даст. Снова у нее. Горит свет. Подхожу к ее двери и стучусь. Возможно сегодня Лиза покончит с собой. Ей одиноко. Но я приехал к Грейси. Я не могу так. Всю ночь я говорю о Лизе.
-Почему ты ее оставил?
Я молчу и наливаю водки. Мне одиноко как и Лизе.
-Ей нужен ктото. У нее ребенок один, она с ним за городом в фургоне живет. У нее даже отопления нет. Она бревна к нему носит каждый день, чтобы парня согреть.
Я молчу, она тоже. Мы так вместе молчим, но Лиза жива. Дело в самом алкоголе и в одиночестве. Лиза просто очень родная, будто знаю ее всю жизнь. Сейчас я еще не подозреваю,но она как и Грейс останется со мной и по жизни я буду бегать по многим женщинам, редко возвращаясь к ним. Но они действительно меня любят.
Я лежу на диване и докуриваю то, что дал мне бродяга у дома.
 Когда я не курил, не выпивал столько. Даже бабы не были со мной. Что произошло? Я просто не мог с ними быть и все. Улыбка на лице означает то, что я  вспомнил свой первый раз. Что-то нас меняет. Одиночество ли.. Право не знаю. Мне часто говорят, вроде у меня есть какая-то харизма. Часто смотрясь в зеркало, даже больше женщин я иногда даже восхищаюсь собой. Криминальное лицо и внутренняя доброта. От меня до сих пор шарахаются коты на помойке и соседи на съемных квартирах. А просто приглядеться, что во мне находят эти суки?Мы все порядком устали от такой жизни. И ищем хоть какой-то просвет.  То, что подскажет нам, стоит ли жить дальше. То,что говорит нам, что еще не все кончено и мы улыбаясь затягиваемся сигаретой залпом выпив скотч без воды. Это не харизма, решаю  я и выхожу в комнату. Наверное это общие эмоции, что мы пережили с этими женщинами. Поэтому у тех, кто видел кое-что на своем веку видно все по глазам. По глазам.

***

Утром все было как прежде. За окном ездили машины, выдыхая большие пары газов, дыма, и чего-то там еще, что есть в этих трубах. Я лежал на полу и обнаружив это ни чуть не удивился. На полу удобнее. Кровать слишком мягкая, для моей жизни. Пока я чувствую боль и неудобство я жив, а следовательно я ебу баб, пью и пишу чепуху об этом. С музыкой я завязал видимо навсегда, правда у меня хорошо выходило наигрывать мелодии на пианино. Сразу не поймешь, что это мелодия. Для всех это обычное примитивное сочетание клавиш. Но надо смотреть шире. Вернее слушать. С моей фантазией если сделать этим мелодиям хорошее сопровождение, то их можно играть и в клубах на выступлениях красивых девушек у шеста.
День был обычным и я довольно подустал от женских звонков. Я взял отдых и продав чуть травки собрал денег на оплату квартиры. Это занятие мне надоело, потому я и решился сегодня найти работу по себе. Первой работой в моей жизни была упаковка пластиковых стаканчиков и одноразовых тарелочек для еды. Прекрасная работа, если не говорить о ее монотонности. Часами  сидеть на складе и фасовать по коробкам эту пластмассу меня порядком достало и я ушел красиво, сломав сейф и вытащив оттуда чуть больше того, что я заработал.  А также оставил одну сигарету и записку примерно с таким текстом.

Дорогой мудак. Сегодня в сотый раз сидел и паковал эту бессмысленую дрянь и подумал, говно дела. Я увольняюсь.Ждать тебя, я как уже понятно по открытому сейфу не стал и выплатил сам себе то, что мне полагается. Не сердись, дорогой Вернон.  Лучше возьми эту сигаретку и покури в память о своем работнике.

Незнаю, долго ли меня искал этот остолоп. Но меня найти сложно. Я столько раз  менял сьемные комнатки, что уже и сам бы себя не нашел. Один раз завалившись по старому адресу в хату я обнаружил много еды. О, может я стал известным? Подумал я и набрав еды и денег свалил. Оказалось здесь жил тот самый русский Романов. Бедняге наверное пришлось возвращаться в Россию.

Но все эти люди, что наверное меня презирали, наверное хотели порвать меня, посадить на кол, застрелить, сжечь и бог знает что еще. Но мне странным образом везло и бродяжничал так по миру с тремя а чаще и одним долларом в кармане.
В газете, которую я нашел у бака было объявление. Требуется наборщик текста. Грамотный, образованный, без вредных привычек. Оплата почасовая. Пятьдесят долларов час.Далее был телефон. Я посмеялся и подумал. Вот судьба, швыряет мне эти свои знаки, смеется надо мной. И чтоже, я подумал это прекрасно. Может быть когда я и поработаю на тяжелой работе. Но не сегодня. Однозначно не сегодня.