Детство, отрочество, юность, молодость, старость

       Мне нравится ездить в автобусе, смотреть как мимо окна мелькают встречные машины, деревья, столбы, дорожные знаки и одиноко бредущие по дороге люди. Только небо, на фоне всей этой суеты, неизменно оставалось неподвижным. Представляю себя летящего по этому небу паралельно автобусу. Представляю как я, огибая свисающие и вновь поднимающиеся провода между столбами, несусь вперед. Дорожный рюкзак, который собрали мне с собой мама и папа, лежит рядом, на сиденье. Для них он подчти ничего не весит, но мне, чтобы закинуть его за спину нужно преложить усилие. Разглядываю остальных пассажиров. В основном это люди преклонного возраста. У всех них под сиденьями, или между ног, на коленях или в руках на первый взгляд неподъемные сумки - явная примета того, что на дачах начался поливной сезон. А приметы, как правило, не врут. В окне неумолимо приблежалась моя остановка, а выходить совсем не хотелось. Будь моя воля, я бы вечно так куда-нибудь ехал, и без разнцы на сколько крутые впереди были бы повороты и на сколько глубокие выбоины. Дорога обещала быть долгой. Автобус, из которого я только что вышел, уже трогался с места в обратный путь. Вместе со мной из него вышли все остальные пасажиры и пошли кто групой, кто один, по своему собственному пути. Я решил не выделятся, и отправился по проселочной дороге в сторону нашей дачи, где меня ждала бабушка. Солнце не так давно вынырнуло из за горизонта. Дневной зной только начинал занимать место утренней свежести. Проходя мимо дач, со свисающими через забор ветками, собираю ранетки и ягоды, маленькие радости. Дачи кончились, но дорога, по которой я шел, совершнно не желала заканчиваться. Вчера я прожил ровно 11 лет. Раньше, мне казлось, что эта дата никогда не наступит. Точно также, как сейчас, мне кажутся такими далекими и не реальными мои 20 лет, котороые уж точно так быстро не исполнятся. У дороги я увидел муравейник. Муровьи, жившие в нем, засуетились еще больше, чем до того, как моя тень заслонила от них солнце. Кто-то с отважным криком бросался в бой против моего кроссовка, кто-то в панике разбегался. Я стал полноправной катастрофой для единицы или множества сушеств. Грустно на них смотреть. Из зо дня в день пашут без остановки, сражаются, умирают, и все это для какой то одной матки, для того, чтобы она производила на свет милионы таких же как они, безвольных рабов своих инстинктов. Хотя, как знать... Может быть они счастливы? Возожно кто-то из них счастливей меня, а мой образ жизни для него был бы отвратительным, или того хуже, вызывал жалость. Додумав эту мысль до конца, я пошел дальше. День был теплый, в воздухе кружили эскадрилии насекомых. "Съездий, проведай бабушку" - говорили мне дома. Но чутье и опыт подсказывают мне, что за этой, на первый взгляд невинной, просьбой стоит что-то большее. Перекопать огород, прополоть огород, полить огород - это до обеда. А после него еще что-нибудь. Думаю, день без компьютера пойдет мне только на пользу. Иду и иду. Лямки рюкзака больно врезаются в плечи. Такое ощущение, что моя, висящяя за спинной, ноша стала тяжелее. Чем дальше я иду, тем больше травы растет по середине дороги, между двух полосок земли по краям. На обочине, конечно если можно назвать обочиной уперающееся в гаризонт поле, все меньше и меньше мусора. Из за пота одежда прилипает к телу и собирается в складки там, где не следует. Я остонвливаюсь, сбрасываю рюкзак на землю, для того, чтобы достать воды и попить. Обливаю голову. Вдруг из придорожной травы вылетела бабочка. Не знаю, может быть таких тут огромное количество, и она не является какой то редкостью, но мне она показалась прекрасной. Сев на рюкзак, она чуть вздрогнула крыльями и замерла. Решив, что лучшего шанса у меня не будет, я предпринял попытку поймать ее. Но ничего не вышло. Словно читая мои мысли, бабочка вспархнула в сторону в тот самый момент, когда я, прицелившись, попытался накрыть ее своими сложеными лодочкой ладонями.
Сделав передо мной пару зигзагов, бабочка села на траву у края дороги. На этот раз я был осмотрительней: подкравшись, я расположил руки слева и справа от своей цели и начал очень медленно сводить их. Когда от каждой ладони до бабочки оставалось совсем маленькое растояние, я, с максимальной скоростью, сомкнул их. Но не плашмя, а так, чтобы не повредить хрупких крыльев, оставив между ладонями пространство. Но и эта попытка не увенчалась успехом. А после нее еще одна, и еще. Я бегал, крался, прыгал, но бабочке удавалось от меня ускользнуть. Неудачи меня не останавливали и в конце концов, подчти окончательно выбившись из сил, я поймал ее. Я стоял весь мокрый, тяжело дышал, держал ладони сомкнутыми. Я точно знал, что между ними она. Я чувствовал ее крылья. Аккуратно, не разводя рук, так, чтобы она не улетела, я ухитрился схватить ее за лапки и... я был поражен. Я совршенно не знал, что с ней делать и зачем я столько времени ее ловил. Вся ее красота и магия куда то пропали, после того как она оказалась в моих руках. Обычнейшее насекомое отряда чешуекрылых. От этой мысли стало как то грустно. Поглядев на нее со всех сторон я разжал пальцы. Решив не задерживаться, бабочка взмыла над травой прерывистым, неровным курсом, словно исполняя какой то ведомый ей одной, прощальный или проклинающий меня танец. Передохнув, я продолжил свой путь. Судя по положению солнца, полдень уже миновал. От пота чесалась голова и щетина на лице. Неожиданно для себя я осознал, что хочу курить. Лямки натирают все сильнее и сильнее, как будто содержимое рюкзака прибавило в весе раз в 5, или больше. Останавливаюсь. Скидываю это орудие пыток для того, чтобы выкинуть из него что-нибудь не нужное. Так... посмотрим. Пластмассовый пистолет... странно, что он тут делает? Припоминаю что-то из далекого прошлого, но в итоге потертая игрушка летит в траву. Вещи, вещи, вода, еда в банке из под майонеза... Прислушиваюсь к себе. Съедаю сколько могу содержимое баночки, а оставшееся вываливаю на землю. В итоге банка летит вслед за пистолетом. Снова вещи. А под ними книги. Штук десять наверное. Как они только уместились? Замечаю, что все они схожи тем, что написаны для детей. Все они какие-то знакомые и вроде бы когда-то я их все прочитал. Увы, но придется оставить их у дороги. Вроде бы всё.  Пытаюсь одеть рюкзак. Ничего не выходит: слишком узкие лямки. Я закидываю их через одно плечо. Бабушка наверное уже меня заждалась. А вместе с ней меня ожидают укоры и нравоучения. Я с ней стараюсь не спорить, так как понимаю, что она меня никогда не поймет, собственно, как и я не смогу понять ее. Тем не менее, это не мешает нам обоим думать, что мы друг друга прекрасно понимаем. То время, в которое она росла и при котором она училась видеть мир, резко отличается от моего времени и моего видения мира. Таким образом, хоть мы и живем в одной и той же стране, в одном и том же городе, а сейчас даже в одном времени, на деле получается, что мы находимся в двух совершенно отличных друг от друга мирах. Поэтому, лучшее, что я могу сделать - это промолчать. Ведь обезьяна никогда не докажет льву, что банан это вкусно. Перекидываю рюкзак на другое плечо. Дорога становтся все уже и уже. Близится вечер. Из травы на меня вылетают орды комаров. Живой тучей они кружат возле моей головы, наровя сесть куда-нибудь на лицо, так как руки и ноги защищены одеждой. Все попытки кого-нибудь прихлопнуть заканчиваются отвешанным самому себе звонким шлепком и разочарованием, когда под ладонью не оказывется ничего кроме краснеющей от удара щеки. Чтобы как -то спастись, я сначала прехожу на быстрый шаг, а потом уже на бег. Рюкзак, прыгая у меня за спиной, все сильнее впиватся в плечо. Останавлваюсь. Бросаю рюкзак на землю и ищу в нем какой нибудь пакет. Хотя не какой - нибудь, а такой, который налезет мне на голову. Нахожу. Проделываю в нем дырочки для глаз и одеваю. Теперь мне нипочем писклявые кровопийцы. Мое лицо скрыто, защищено и не преступно.
       Так, а это что? Опять книги, но откуда...  На этот раз это литература по серьезней, по вдумчивей. Такую и выкидывать жалко. И опять, внутри чувство, будто я их все уже когда-то читал, а некоторые может быть даже перечитывал... Вот их и оставлю, а остоальные презентую на память комарам. Нет совершенно никакого желания снова одевать рюкзак на плечо, поэтому я просто несу его в руке, намотав лямки на покрытую морщинами кисть. дорога совсем сузилась и теперь больше напоминала широкую тропинку. Иду не торопясь, собственно куда мне спешить? Приходится часто отдыхать и переводить дыхание. Наверное дело в надетом на голову пакете. Какая удача! У обочины валяется сучковатая, но судя по всему крепкая палка, длиной с меня. Замечаю, что мне, операясь на нее идти гораздо легче. Солнце уже совсем близко подобралось к тому месте, где заканчивается поле и начинается небо. Скоро стемнеет, а пока... я даже не знал что бывают такие красивые закаты! Будь я литератором, то даже не пытался бы описать на сколько это восхетительный, завораживающий и чуточку печальный ежедневный суицид солнца. С наступлением темноты, как это обычно бывает, похолодало. Земля постепенно остывает после дневного зноя. Пакет на голове осточертел и я его выкинул. Теперь мою дорогу освещает не одно а тысяча солнц, правда они немного по дальше чем то, что не так давно покинуло меня, но тем не менее... Возгловляет все это безмолвное великолепие, хоть и потрепаная, но все так же завораживающая луна. Вот в ее свете я могу разглядеть небольшой, ухоженный домик. Из трубы на крыше идет дым. Вместе с ветром мне в лицо ударил будоражущий апетит запах выпечки, хотя скорее всего это разыгралась моя фантазя. Ориентиром мне служит свет, вываливающийся из окна на улицу. Я дошел. Меня тут ждали, теперь и я буду ждать, детей, внуков, всех, буду ждать.