Бабушка

Сёстры между собой не ладили. При том, как велика была между ними разница, нелады были единственным, чего можно было ожидать. Старшая прочно стояла ногами на земле, училась на "отлично", имела нос картошкой и троих поклонников сразу. Младшая витала в облаках, писала поэзию, отличалась длинными пальцами, аристократической бледностью и необщительностью.

Сёстры между собой не ладили, но эта проблема в их семье была не самой значительной. Хуже было то, что их родители, оба отца и одна мать, испарились в какой-то поганой дали, из которой временами отчётливо доносился запах сивухи. Жили сёстры у бабушки, энергичной пожилой женщины. Между окриком и шлепком у бабушки всегда бывала припасена для них порция объятий и конфет. Полная самоотверженной заботы и ласки, бабушка, тем не менее, спрашивала с детей, как никогда не спрашивала с дочери. Она была в курсе всякого школьного события, и горе той, которая не подготовилась к конкурсу или не сдала задание. Старшая получила медаль. Младшая победила на конкурсе иллюстраторов и получила приглашение в художественную академию.

Благоухающая парами алкоголя дымка на время рассеялась перед глазами их матери; кое-как объявившись у бабушки, та помогла развезти девиц: старшая отправилась в Москву, младшая - в Питер. Стипендий сёстрам не хватало, но жаловаться они были не приучены. Старшая решала контрольные и писала курсовые для оболтусов со своего курса, младшая рисовала в парке портреты прохожих и продавала им же пейзажи с котиками. Контрольные были безошибочны, у котиков был томный и отчаянный взгляд; прожить было можно. Бабушке они звонили регулярно: на той стороне никто не брал трубку. Мать заверяла, что бабушка в порядке. Друг с другом сёстры не созванивались.

К последним курсам старшая владела собственным предприятием по решению контрольных для заочников. Котики младшей обрели неожиданную популярность в интернете, спрос на них родился ажиотажный. На билет до дома обе накопили в июне. Младшая, зайдя в сени с рюкзачком, увидела там незнакомый полосатый чемодан. Стол был накрыт на двоих. Младшая уселась ждать, когда же подойдёт бабушка, но бабушки не было. Появилась старшая сестра. Помолчали. Потом оказалось, что приехали они с разницей в полчаса, что бабушки ни одна из них не видела, что соседи куда-то запропали. Пообедали и долго ждали, не убирая посуду. Бабушка не приходила. С окраины посёлка донёсся колокольный звон. На памяти сестёр бабушка, в отличие от всех поголовно соседей, в церкви ни разу не бывала. Видимо, из-за этого соседи и знать её не желали, разговаривая только с появлявшейся раз в месяц матерью. Но кто знает, как изменилась жизнь бабушки после отъезда внучек? Мать об этом говорила смутно и бестолково.

Пошли на почту звонить. Почта была "закрыта на полчаса". Полчаса прошло - почта закрылась вовсе. Они поспешили домой. Бабушка приходила: посуда была помыта и убрана, чемодан и рюкзачок переехали к постелям. На постелях лежало свежее бельё. Самой же бабушки не было. Сёстры разбрелись, старшая вышла во двор, младшая прилегла. Хлопнула дверь; бабушка, кряхтя, подошла к кровати и погладила её по голове. Младшая всхипнула и начала рассказывать.

- Ничего-ничего, - шептала бабушка, - ты же справилась, моя девочка.

Младшая поплакала в бабушкин живот и заснула. Проснулась она глубокой ночью. Луна едва освещала дом, ставни были открыты. По дому гуляли тени, звуки и шорохи. Бабушки не было видно. Старшая лежала с открытыми глазами.

- Ты видела бабушку?
- Да, сегодня.
- И я тоже.

Снова помолчали. Было нужно спать. Младшая ушла и проснулась первой. Завтрак уже стоял на столе. Позавтракав, обе пошли искать бабушку. На этот раз удалось застать толстую соседку: та копошилась в огороде. Увидев сестёр, соседка сперва скуксилась, а потом и зарыдала в голос:

- Горе-то какое, дети! Бабушку вашу сегодня хоронят!

Сёстры побежали бегом. На церковной ограде висело, полуоторванное ветром, объявление: прощание в в десять утра, и имя бабушки. Отпевали закрытый гроб; серьёзный поп махал кадилом и читал, хоть было и не для кого. Отпевание никто не заказывал, но, видимо, он работал не за корысть, а за идею. Сёстры не могли поверить и стояли, остолбенев. Потом машинально они сели в автобус, в котором не было никого, кроме попа да водителя, автоматически бросили по горсти земли на крышку гроба и вернулись домой, не говоря ни слова.

Со стола было убрано. На плите стояла кастрюлька супа. Накрытый полотенцем, лежал хлеб. Сёстрам есть не хотелось. Они пошли к соседке и в смеси каких-то странных, ыкающих слёз и вполне натуральных всхлипов расслышали:

- Ох, бедная она горемычная! Да вы и не знали её, поди. Пятнадцать лет пролежала в заброшенном коровнике, никто тела не видел. Только неделю как нашли, в город милицию посылали, опознавали по костям, - соседка оглянулась по сторонам, а потом решила не вдаваться в подробности и запричитала, то и дело вставляя вовсе неуместную "ы":

- Горе-то какое, ой горе! Какая женщина была! Ой, беда-а... Пятнадцать лет никто не знал, вот так случись что...

Труп, пролежавший пятнадцать лет, конечно никак не мог принадлежать бабушке (хорошенькое у них там, в городе, "опознание"), но сёстры поспешили домой. Бабушки не было, в доме пахло неожиданной затхлостью, как будто люди оттуда вышли не десять минут, а десять лет назад, да так и не возвращались. Бросилась в глаза пыль. Суп не то что бы стух, а засох, плесень на стенках кастрюли осыпалась мелкой трухой, когда её потревожили.

Старшая сестра поняла первой.

- Теперь это наш дом.

Младшая соображала дольше, а потом заплакала - так же глупо и некрасиво, как соседка.

- Так, получается, всё это время, что мы у неё жили... всё это время... она... она...
- Она приходила с того света, - произнесла старшая. Её слова упали камнем, и обе долго молчали, глядя на пыльный, заброшенный дом.