Трагик. Часть 11-2

Нужна критика.

                ***

  Прошло немало времени, как Дол пришел в себя. Сильный грохот, раздавшийся откуда-то снаружи привел его в чувства. Кто-то, таща на себе тяжелый ящик набитый старыми подковами, уронил его. Дол открыл глаза. На этот раз, красная пелена отступила, давая возможность оглядеться. Но все что он видел так это потолок.
  Он присев на том же месте где и лежал, после, смог, встав на четвереньки подняться полностью. Голова кружилась и перед глазами стояла размытая картинка, словно грязное стекло. Ему показалось, что он все еще спит или даже мертв. Только боль, не сразу пришедшая смогла взбодрить его, уколов в знакомых местах. По ногам пробежала дрожь, он обессиленный повалился на колени. Схватившись за живот, где комком собрался сгусток, сосредоточения боли, который он собирал весь предыдущий бой.
  Порезы на руках напомнили о себе, хоть и прошло долгое время. Боль в голове не давала дергаться, а заставляла все делать медленно. Дол взял свой клинок и, подняв руку с ним, долго не мог вставить его в ножны. Он задыхался от тщетности попыток воткнуть клинок в ножны и все проклинал себя в своих мыслях. Наконец сделав это, он победно вздохнул и снова встал на ноги.
  Руки дрожали, как и ноги которые шли будто сами по себе. Он хромая дошел до двери. Оглядев напоследок бездвижимое тело первого охранника. Из-под множества хлама, сваленного на него в кучу, выглядывала только его залысина. Он не шевелился, и казалось, не дышал. Дол прошел мимо, не желая здесь больше задерживаться, и направился обратно, по тому пути, по которому пришел.
  Он, стараясь не хромать и не привлекать внимание, шел вниз по улице. Но не заметить такое лицо было сложно. Рассеченная бровь, разбитая губа, изо рта струйкой телка кровь, которую Дол тотчас же втянул обратно и с отвращением проглотил.
  На улице похолодало. Но это не могло затушить то пламя, горевшее как на теле Дола, так и в его душе. Мысленно он уже находился у себя дома, лежащий на кровати и видящий сны. Но он был далек от этого, дойти до дома не составляло труда, но с такими ранами это был бы подвиг. Подгоняясь болью отдававшейся при каждом шаге, он ковылял на своих двоих, еле их, переставляя, так быстро как мог.
  Витрины лавок озирались на него, отражая свет, ослепляли его и без того измученные глаза. Смотря на них, он видел свое отражение. Поначалу приняв странного калеку, за бродягу, он, вскоре присмотревшись к избитому лицу, с ужасом понял что отражение, которое он не хотел бы иметь, принадлежит ему. Склонившись низко к земле, будто смотря под ноги, от чего казалось что у него горб, шел незнакомый ему человек. Он отвел взгляд от стекол, стараясь больше не замечать его, но тот преследовал его на каждом повороте. Это был его злой брат близнец. Трудно было представить немногими днями ранее, что он станет таким. 
  Прохожие, проходя мимо, делали вид, что не замечают его. Они заглядывали ему под капюшон, но встречаясь с глазами Дола, отводили взгляд в сторону. Некоторые оборачивались, смотря ему вслед, и Дол был готов поклясться, что слышал их смех.
  Они не хотели связываться с таким как он, опасным и угрюмым типом. Но с радостью бы посмотрели, как ему начищают бока. Они бы побоялись заговорить с таким, но в случае выгоды сделали бы это, после, заговаривая у него за спиной. Они сторонятся такого как он и избегают, стараясь не встречаться с ним. Фальшиво улыбаются и жмут руку при встрече, потом же смеются, рассказывая на очередной попойке.
  Дол больше не хотел видеть ни одного из них. Он ускорил шаг, терпя боль, которая только усилилась. Он закутался в плащ, чувствуя холодный ветер, а под ним невыносимую жару.
  Зайдя в дом, он скинул плащ и рубаху. Умывшись, прилег на кровать в надежде заснуть, а проснувшись забыть про этот день и не испытывать боль. Но сон никак не подступал, он некоторое время ворочался, хватавшись за живот и мыча, словно его пытали изнутри. Смотря на стены и потолок, дощечки которого напоминали ему те, что он видел в амбаре.
  Вспоминая грозного охранника доведшего его до полусмерти, он боялся его даже в своей голове. Отгоняя мысли, он пролежал до самой ночи. Но и тогда, нестерпимая боль не позволяла ему погрузиться в сон, так сильно им желаемый. В темноте был слышен только его стон, словно мольба о скорой смерти без мучений и скрип кровати, от постоянных подергиваний его ног.
  С каждым часом все больше погружаясь во мрак, ему стали чудится создания, выдуманные им же самим и которые могли напугать только его. Звуки и шорохи от листвы летающей снаружи, из-за ветра, превращались в скрежет когтей, которые царапали стены в попытке пробраться внутрь.
  Он пролежал до самого утра, вцепившись всеми оставшимися силами в подушку. Как только лучи света коснулись пола, он увидел их и возрадовавшись приходу солнца, как его спасителю. Он вскочил с кровати и пожалел об этом, так как боль еще не отступила.