Их нравы. Ура

Ура – огромная черная ньюфша – жила у моей подруги и дружила с моим маленьким Степой. Причем Степа был немного ее старше, поэтому девочка мальчика слушалась неукоснительно. Когда мы гуляли вместе, эта парочка представляла собой довольно занятную картину. Темно-серый, клочковато-пушистый резвый Степка выглядел совершенной блохой рядом с ленивой, иссиня черной, лоснящейся Урой. Она же смотрела на него влюбленными глазами и не отходила от него ни на шаг.

Еще уважением Уры пользовались друзья моей приятельницы, преимущественно мужского пола. Меня она тоже слушалась, за компанию, наверное, потому что меня вынужден был слушаться сам Степка.

Ура считала себя хозяйкой в семье, состоящей из одних женщин. По сути, она была домашним тираном. Лень ее превосходила все мыслимые пределы. Никогда еще я не встречала собаки, которой было бы лень пойти гулять. Если уж терпеть становилось невмочь, она просто переворачивалась на спину и лежала кверху лапами. Гулять ее выманивали, выкладывая лакомствами дорожку к входной двери. Потом нужно было успеть дверь захлопнуть, чтобы собака не развернулась обратно, съев последний кусочек. В этот момент Ура могла явить проворство, достойное габаритов охотничьей собаки.

От спокойной горы шерсти непосвященный человек никакого коварства и не ждал. А она вполне легко и непредсказуемо, прямо из положения «ни за что не пошевелюсь» аккуратно вынимала мороженое из рук случайного прохожего, проглатывала его, выплевывала бумажку и делала вид, что она вообще в это время шла по другой стороне улицы.

Однажды в этой семье долгое время жили какие-то приезжие родственники. Они приходили и уходили в отсутствие хозяев, пользовались всеми благами цивилизации. Ура, казалось, не замечала их присутствия. Стало в доме больше народу, мол, ну и ладно. Но настал день, когда гостям нужно было уезжать. Подруга моя и все ее домочадцы были на работе, провожать гостей не требовалось, об Уре никто и не вспомнил.
Как только вещи были собраны и вынесены из комнаты в коридор, из кухни спокойно вышла Ура и лениво легла у двери, перегородив собою выход. Попытки отозвать, а потом и отодвинуть огромного ньюфаундленда успехом не увенчались, а время отправления поезда приближалось со страшной силой. Переговоры с ленивым стражем результата не принесли. Собачий взгляд недвусмысленно дал понять, что какими бы хорошими людьми ни были гости, вещи из квартиры вынести им не удастся.
Пришлось-таки моей приятельнице хватать такси и вызволять заложников, на поезд они все-таки успели.

Гостили мы иногда на даче у той моей подруги. В те поры ездили мы туда на электричке, а потом полчаса шли лесом до дачного поселка. Нам казалось естественным, что такая получасовая прогулка в лесу вполне естественно должна заканчиваться хотя бы чаепитием в конце пути. Собаки думали иначе.
Всю дорогу от электрички до дачи они, по-видимому, засчитывали как мероприятие исключительно протокольное, поэтому, достигнув дачного участка, они обегали вокруг дома и выстраивались у калитки, дескать, а теперь надо идти гулять.
Подруга моя твердо убеждена в том, что друзья существуют для того, чтобы дать ей выспаться, поэтому собачьим доводам она не внемлет и сразу после чая заваливается спать. А я иду гулять с собаками.

Поселок старый и большой. Мы не спеша идем между дачами. Медленно и плавно идет огромная, похожая на медведя, черная Ура. Мелкими суетливыми перебежками метит все вокруг серенький Степка.
Мне вдруг кажется, что наша странная компания отражается в каком-то рыжем зеркале. Навстречу мне идет женщина, а с нею две собаки: большой, почти совсем рыжий сенбернар и маленький рыженький пуделёчек. Только за кавалера у них большой пес, а пуделёчек – девочка. Потом мы их еще встречали. Выработался даже некий ритуал приветствий, после чего мы мирно расходились в разные стороны.

Жаркий день, и наш путь лежит к реке. Я непременно полезу купаться. Речка не широка, можно легко разговаривать с людьми на противоположном берегу, но течение вполне заметно, и берег довольно круто уходит вниз. Можно поплавать. Не тут-то было!

Это Степка к воде относится, как кошка, и предпочитает ноги не мочить. А Ура-то – водолаз! Не успела я сделать несколько взмахов руками, как почувствовала рядом с собой в воде что-то большое и лохматое. Обычно собаки купаются, шумно брызгаясь. Водолаз входит в воду, как нож в масло: плавно и бесшумно, незаметно даже, когда отрывается ото дна и начинает плыть. Плывет сначала так же лениво, как идет по суше. Догнав меня, Ура начинает теснить меня к берегу, перегораживая мне выход в «открытую воду». Ведь не даст искупаться! Но я тебя перехитрю. Я не стану повисать у Уры на хвосте, как она мне предлагает, тогда сразу вытащит на берег. Я обнимаю ее за шею. В этом положении мне удается управлять направлением движения лохматой торпеды, и мы плывем вдоль берега.

Наплававшись вдоволь и доставив удовольствие зрителям, разворачиваю Уру против течения. Теперь я повисаю у нее на хвосте. Почувствовав тяжесть, она врубает скорость и движется против течения, как хороший катер. Можно плыть к берегу.
– Ура, да не к тому берегу! Мы с другой стороны пришли!
– Какая разница, – отвечает спасатель на водах, – берег – он и в Африке берег. Наплавалась – вылезай!
Пришлось вылезти на другой берег. С этой тушей не поспоришь. Значит, надо повторить все купание, чтобы заставить ее пристать к нашему берегу. Так я и делаю. Снова захожу в воду, снова рядом со мной шерстяной спасатель, цепляюсь за хвост и благополучно достигаю места, где нас ждет Степка, уже проявляющий признаки беспокойства.

Ой! Я забыла предупредить зрителей, чтоб расступились! Ура отряхивается… Получается грибной дождь. Всем досталось. А Ура совсем сухая. Вот уж действительно, вода с нее стекла, как с гуся… День определенно удался!