Свобода

На пол упал человек. Упал он не просто так, а от сильного размашистого удара по лицу.  Сквозь густой дым он увидел  склонившееся над ним толстое не бритое лицо.
- Запомни, тварь! Ты здесь не нужен! Ты вообще нигде и никому не нужен! И матери твоей, суке мертвой, тоже не нужен! Сдохла она, как последняя шлюха! И все здесь об этом знают! А теперь вали отсюда! – Толстый мужик поднял Витю как пушинку и выбросил на улицу. Виктор окунулся лицом холодный и мягкий сугроб напротив бара, в котором он вот уже несколько часов топил свое горе в стакане. Ему было холодно, он с трудом поднялся. Ноги его практически не держали, он огляделся по сторонам: было уже темно, людей на улице не было. Он похлопал по карманам в поисках телефона. Это действие было скорее механическим, чем осознанным, так как, не найдя телефона, он просто побрёл в сторону остановки. Холодный ветер обдувал лицо, глаза слезились.
Остановка была пуста, транспорта на дороге практически не было. Витя встал у самой дороги и вытянул руку вперед. Изредка мимо проносились автомобили, не проявляя к нему ни малейшего интереса. В голове гулял ветер. Не было ни желаний, ни чувств, ни боли. Пять часов назад у Виктора умерла мама, но он не знал, что с этого момента прошло пять часов. Он был рядом с ней, когда её сердце перестало биться. Он очень сильно её любил, и теперь на всем белом свете остался только один человек, которого он любит - его маленькая дочка. Ради нее ему и надо жить дальше.  Но сейчас он стоял пьяный на остановке и ни о чем не думал, даже о ней.
Тут рядом с ним остановилась серая восьмерка. Витя открыл дверь.
- До второй поселковой, - он не видел водителя, перед глазами почему-то было совершенно темно.
- Сколько? - Раздался голос в темноте.
- Триста, - громко сказал он, боясь, что водитель может не услышать.
- Садись! – Послышалось в ответ, и Витя и на автомате залез в машину.
Он сидел с закрытыми глазами. «Она была шлюхой! И мы все об этом знаем! Шлюхой! Шлюхой! Шлюхой!» - Звенело в ушах. Он ненавидел этих людей, тех, кто это говорил. Особенно, он ненавидел того человека, которого как-то застал с матерью. Виктор пришел тогда в гости к маме и еще на площадке услышал крики.
- Ты ****ь, Оля! Ты просто *****! - Виктор  в спешке открыл дверь своим ключом. Мама сидела за столом и плакала, над ней возвышался мужик с большим пивным пузом - он был пьян.  Мужчина замахивается и ударяет мать по лицу, она падает на пол, продолжая рыдать. В этот момент Витя с размаху бьет обидчика в лицо и начинает пинать его ногами.
- Нет! Витюша! Не надо! – Кричит мама. Она пытается закрыть мужчину своим телом, – не надо, Витюша! Я люблю его! – Из нижней губы у неё течет кровь, смешиваясь со слезами. Мужик, спрятавшись за ней, стареется не смотреть на Витю.
В скорее после этого мама серьёзно заболела.  Врачи обнаружили злокачественную опухоль. Они сказали, что рак развивается очень быстро и надеяться можно только на чудо.  Витя кормил маму таблетками, а она смотрела на него и слабо улыбалась. Оба понимали, что это конец, но не хотели в этом признаваться, а тем более говорить про это.  Витя уговорил маму на химиотерапию. Она соглашалась и смотрела на него с жалостью.  Она понимала, что он еще очень молод, понимала, что меньше чем четыре года назад он потерял жену, а теперь  потеряет мать….  Она боялась, что он не выдержит такого удара, но уже не боялась смерти. Она была спокойна и просыпалась каждое утро с полной уверенностью, что это её последний день на земле, а когда засыпала, была уверена, что не проснется. Но ночью её начинали терзать ужасные боли в желудке, она кричала. Тогда Виктор бежал к ней в комнату, приносил очередную горсть обезболивающих, и боль нее тревожила её до самого утра, когда пускалась в ход очередная порция таблеток.
Виктор обнаружил себя смотрящим в окно: они уже практически подъехали к дому, он жил у самой остановки.
- А ты знаешь, я служил! - Сказал он водителю.
- Я тоже, и что? - Равнодушным голосом ответил тот.
Когда они подъехали к подъезду, Виктор достал из внутреннего кармана куртки кошелёк и извлек оттуда последние три сотни.  В тепле салона его сильно развезло, он в беспамятстве добрался до квартиры, открыл дверь и прошел  на кухню, освещенную тусклой лампочкой.  На столе стояла эмалированная кастрюля с недоеденной картошкой, рядом с ней – початая бутылка водки. Виктор отхлебнул из горла и сел на табуретку.
Он вспомнил, как в детстве сидел на этой самой табуретке и ел суп, а мама сидела у окна и читала ему какую-нибудь книжку, которую он приносил с большой книжной полки. Он очень любил, когда мама ему читала: она читала приятным ласковым голосом и с таким выражением, с которым он сам никогда не смог бы прочитать. Каждый раз, когда он заслушивался, мама замолкала, строго глядела на него и говорила «Витюша! Кушай суп, а то читать перестану». Эти слова были для него самой страшной угрозой на всем белом свете. Он тут же начинал быстро есть суп, а мама несколько секунд смотрела на него, улыбалась  и вновь начинала читать.
Здесь все о ней напоминало. Слезы наворачивались на глаза от одной мысли, что её больше нет рядом…. Раздался звонок в дверь. Виктор не обратил на это никакого внимания.
- Олька! Открывай! Трахать тебя пришел! – Виктор сжал кулаки.
- Олька! ****ь! Открывай! – Виктор, как ни в чем не бывало, взял в руки большой кухонный нож, подошел к двери и открыл. На пороге стоял тот самый мужик, который тогда ударил мать, он был очень пьян. Не обращая внимания на Виктора, он, не разуваясь, быстрым шагом прошел в комнату матери.
- Все, ****ь! Сейчас я тебя оттрахаю! Век помнить будишь! – Виктор молча закрыл дверь на замок и последовал за ним.
- А где Олька? – Возмущенно спросил мужчина, не оборачиваясь.
- Умерла, – тихо ответил Виктор.
- Че?- Мужик обернулся, и именно в этот момент в его живот вошел нож. Затем еще раз, еще, еще и еще. Виктор бил со всей силы. Он не помнил, сколько раз ударил. Он бил до того момента, пока кулак, сжимающий рукоять, не погрузился в окровавленные лоскуты.
С каждым ударом Виктор чувствовал освобождение, словно с каждым ударом он сбрасывает с себя оковы материнских запретов. Это было для него настоящим счастьем.
- СВОБОДА! - Он смеялся.