02-06. Приключения с письмом продолжаются

   Потеря письма взволновала Люсю не на шутку. Оно могло затеряться где угодно, но по закону подлости могло сыграть с ней злую шутку. Хорошо, если письмо найдет какой-нибудь случайный прохожий, в этом случае ничего страшного не произойдёт: получит человек удовольствие от чужой любовной переписки – все-таки не каждый день такие послания теряются! А если его отыщет кто-нибудь из институтских знакомых? Люсю уже не спасет то, что её фамилия там не указана. Сколько бы ни было Людмил на её факультете, её стиль изложения мыслей спутать невозможно! Люсины фразы, употребляемые обороты и изысканные, возвышенные определения всегда напоминали речь, которую можно было встретить лишь в классических романах конца 19 века. Этот стиль выдавал её буквально везде: чтобы она ни писала – доклад, рецензию или же конспект к уроку – во всём чувствовалась Теличкина и её собственное, особое отношение к написанному. Обеспокоенная этим обстоятельством, Люся, окончательно удостоверившись, что письмо «не застряло» где-нибудь у Руслана, поехала в свой университет со слабой надеждой найти свою пропажу там. Как и следовало ожидать, труд был напрасным.

   «Что ж, значит не судьба, значит так надо, – философски размышляла Люся, спускаясь по эскалатору метро. – Да и почему я решила, что его обязательно должен кто-то найти? Если письмо обронил на улице Руслан, что очень возможно при его бесшабашности (а это мог быть только он, поскольку сама она ничего не получала из его рук), то – не страшно, ну, а если в университете – то уборщица давно выкинула мою бумажку, как мусор. Кому нужна чужая макулатура?!»

   На платформе было полно народу, – видать электрички давно не было. Люсе не хотелось сейчас терять попусту время, поэтому она решила попробовать влезть в первый подъехавший поезд, несмотря на то, что сильно не любила давку. Благодаря своей миниатюрности, ей удалось пробраться поближе к краю платформы. Остальное её уже, можно сказать, не касалось: толпа сама внесла Люсю в поезд.

   Выйдя, наконец, на перрон нужной ей станции из вагона, в котором не то, что было трудно стоять, но и дышать, Люся, почувствовала свободу и облегчённо вздохнула. Однако, даже в такой ситуации она не теряла способности к размышлению: во время поездки, обдумав ещё раз последнюю ситуацию, она пришла к выводу, что ничего страшного не произошло, потеря письма – не такая уж значительная потеря.

   Подходя к эскалатору, Люся услышала чей-то голос:

– Девушка, а девушка! Это не у вас из сумки что-то выпало?

  Люся обернулась. На гладком каменном полу, где она только что прошла, действительно лежали её ключи от квартиры и расчёска.

   «Надо же, какая я растяпа! – подумала Люся, наклоняясь к своим вещам, чтобы подобрать их. – Сейчас бы посеяла ключи, и потом всякое могло бы произойти. Хорошо ещё, что народ честный оказался, а то ведь могли бы ей ничего не сказать, «проводили» бы до дома, а там… И подумать страшно!». И тут, как только Люся, собрав свои, чуть было не потерянные вещи, выпрямилась, собираясь положить их обратно в сумку, как из неё вновь выскочила ручка. Посмотрев теперь внимательно, Люся обнаружила, что сумка разрезана: очередной карманный жулик позарился на её кошелёк, которого, разумеется, внутри уже не оказалось. Хорошо, что проездной и студенческий по чистой случайности у неё оказались в кармане пальто! А что сумку испортили, не так уж и жалко: сумка была не новой – только вчера Люся вынула её из шкафа, в котором та тосковала около двух лет.
    
          *   *   *

   Влад Конрад внимательно слушал всё, что говорил его друг. Конечно, он всё это прекрасно знал, и услышанное не было для него большим открытием. Тем более, что он сам приложил к этому руку. Сколько раз он впоследствии жалел о том, что сказал Люсе в тот вечер у неё дома. И вот теперь, получается, он сам виноват, что Люся увлеклась Русланом. И приходиться ему теперь, как партизану, обо всём этом молчать. Ведь не говорить же Шурику о том, что он сам всё спровоцировал, тем более, зная его, такого эмоционального!

– Влад, хватит молчать! Скажи же мне, наконец, почему она врёт!? – сказал Саша, не выдержав молчания собеседника. – Я с тобой разговариваю или со стенкой!? То не найти тебя нигде, то слова от тебя не дождешься!!!

– Шура, я тебя прекрасно слышу, не кричи, – спокойно ответил Влад.
 
– А мне-то что до этого?! Со стенкой я и дома поговорить могу! А мне нужно знать, почему она меня обманывает!

– А почему ты решил, что она обманывает?

– Как это почему??! Влад! Я ведь сейчас перед тобой столько распинался, а ты, компьютер твердокаменный, так ничего и не понял!

Ходивший всё это время из одного конца комнаты в другой Саша, в эту минуту остановился, как вкопанный. – Ну, Влад!…

– Не сердись, – перебил его всё такой же спокойный и невозмутимый Конрад, – я спросил так не потому, что, я такой бестолковый или равнодушный, как ты утверждаешь, а потому, что хочу убедить тебя в обратном. Сам подумай, твои аргументы в пользу того, что она тебя обманывает, сводятся лишь к сцене, которую ты видел.

– Разве этого мало?

– А разве много?

– Хорошо! Раз так, тогда смотри сюда!

   Саша вынул из внутреннего кармана своего пиджака листочек бумаги и протянул его Владу.

– На, читай! Читай внимательно, ни одного слова не пропусти, и тогда сам увидишь, что никаких доказательств больше не нужно. В твоих руках – самые неопровержимые доказательства!

   Влад развернул листок. Это был её почерк, почерк Люси. У него самого до сих пор в ящике письменного стола лежат Люсины письма, листки бумаги, исписанные точно таким же кругленькими, со смешными завитушками буковками, оставленные там лежать с тех самых времён, когда у них был роман.

   Друг мой,
Я пишу тебе это письмо, и меня мучают самые противоречивые чувства. Дело в том, что я по-прежнему тебя люблю и по-прежнему хочу с тобой расстаться. Ты принёс в мою жизнь слишком много хорошего, чтобы я могла тебя упрекать, но ты обладаешь удивительной способностью отбирать у меня свои подарки. Ты – суровый волшебник, но я всё равно благодарна тебе за то, что ты помог осуществиться моей мечте о единственной, настоящей любви. Да, моя любовь к тебе была единственной, такой она и останется. Я говорю об этом с грустью: кто знает, сколько ещё  горя и одиночества принесёт мне моё постоянство. Боюсь, что моя мечта оказалась слишком большой, она скорее убьёт меня, чем исчезнет. Я стала лишь жалким орудием в её руках. Раньше я вносила в твою жизнь смех, теперь ты приносишь в мою слёзы, мне не хочется, чтобы ты их видел. Но может быть, если ты хоть чуть-чуть представишь себе, как мне грустно, то не станешь… Впрочем, от тебя это не зависит. Каждый сам выбирает свою судьбу, а судьба отвечает, верным ли был выбор. Если человек видит своё счастье в любви, то он должен иметь мужество признать, что его счастье от него не зависит. Меньше всего я хотела бы взваливать на тебя ответственность за своё счастье, но, увы, оно в твоих руках. Ты, мой неподкупный волшебник, показал мне, какое оно, и сразу же отнял. Теперь я знаю, что оно есть, и что мне его не видать. Должна сказать, что ты смог сделать в своем роде невозможное, - создать для меня безысходную ситуацию. Теперь, когда я тебя встречаю, я вижу, чувствую одновременно и возможность, и невозможность иметь то, что я хочу. Я помню, как ты предупреждал меня, что я не подниму такую ношу. Каждый из нас по-своему прав: ты прав в том, что мне больно и трудно, а я - в том, что, несмотря на это, я всё равно тебя люблю.
                Людмила

                *   *   *

После ухода Саши Влад ещё несколько раз перечитал строки Люсиного письма, которое ему оставил друг в качестве «доказательства любви». Несчастный Сергиенко не мог больше его видеть, не мог больше держать его в своих руках. Отдельные фразы письма показалось Конраду до странного знакомыми. «Я помню, как ты предупреждал меня, что я не подниму такую ношу» – Влад снова и снова обдумывая эту фразу. Он вспомнил, как однажды в разговоре с Люсей, во время которого обсуждался вопрос о свободе бесконечной преданности, он произнёс ей именно эти слова. Что же, выходит, это письмо написано вовсе не Руслану, а ему?! Но тогда почему такая странная, чужая подпись – Людмила? Сколько он помнит, Теличкина всегда завершала свои письма коротким «Люся». Влад окончательно перестал что-либо понимать. Он подошёл к письменному столу и вынул из ящика старые Люсины письма. Внимательное сличение текстов – прежних и оставленного другом любовных посланий, всё больше наталкивало его на мысль, что последняя записка тоже предназначалась ему. Тут же возникал вопрос: почему она не была доставлена адресату? Числа на письме не было, что существенно усложняло задачу.

   «С чего всё начиналось? – начал свои размышления Влад. – Люся сама назвала имя Руслана, когда я предложил ей посмотреть вокруг себя. Теперь-то я могу признаться, что чувствовал себя одиноким в тот период, потому и хотел обратить на себя её внимание. Её «репрессии» по отношению ко мне закончились, а с ними - и её безумная увлечённость мною… Но если… Нет! А если она только сделала вид, что успокоилась? Кто её знает, что ещё она может скрывать… Да, этот чертёнок способен на всё, лишь бы добиться своего! Но тогда моё подозрение похоже на правду: всё это время она со мной лишь притворялась и делала вид, что увлеклась Русланом. Или нет…

    Вполне возможно, что она действительно увлеклась им, но часто бывает, что увлекаясь одним, мы продолжаем думать о другом! Люся могла увидеть в Руслане и действительно видела в нём лишь то, что видела только во мне. Во мне! Нет, она меня никогда не забудет. Именно поэтому она так обращается с Шуркой. Но ему об этом лучше не знать. Чёрт возьми, как всё запуталось! Если бы только он не был моим лучшим другом…»