Жизнь и приключения Петьки Русанова. Часть 3

Молодой человек, услышал он старческий голос, по всей видимости, обращённый к нему. Да, ответил он и обернулся. Слева от него стояла небольшого роста старушка, интеллигентного вида, каких теперь можно увидеть разве что в старых, чёрно-белых документальных фильмах. Молодой человек, повторила она, у вас явный талант, я бы даже сказала – дар и вам непременно нужно учиться. А он и едет учиться, вступил в разговор мичман. Да мы, через полгода из этого салаги, первоклассного моряка выточим, что сам собой гордиться будет. Прошу вас не перебивать, когда говорит профессор консерватории, с железом, в чуть дребезжащем от старости голосе проговорила старушка. Я заявляю вам официально – ему не моряком «точиться» следует, а учиться дальше, что бы защищать честь своей Родины на профессиональной музыкальной сцене. А я и говорю, снова заговорил мичман, через полгода он ещё как будет защищать свою Родину, дамочка. Ни какая я вам не дамочка, гордо подняв подбородок, проговорила старушка. Ещё раз повторяю особо одарённым, и она буквально прожгла своим саркастическим взглядом мичмана, я Софья Андреевна Миронова, профессор консерватории, официально заявляю вам, что этот юноша должен учиться музыке, а не «затачиваться» в матроса. Матросов на море и без таких талантов хватает.
Прошу прощения дамочка, ответил начинающий злиться мичман на выпад «профессорши» - этот гражданин России, два года
будет потом, а если понадобиться, то и кровью, защищать
священные рубежи нашей прекрасной Родины. Ну, а уж после, сам
определится, чем ему заняться на гражданке. Но профессорша и не
думала сдаваться, она явно привыкла, что последнее слово всегда
оставалось за ней. И видимо поэтому, подняв свой подбородок ещё выше, она гордо и строго произнесла – ну, это мы ещё поглядим!
У меня в штабе ВМФ Северного флота есть товарищи, которые
понимают служение Родине не только в военно-патриотическом смысле. Служить ей вполне можно и на артистических подмостках.
Я не оставлю вас в беде юноша, уже более мирно проговорила она Петьке и с огромным достоинством удалилась в свой вагон, приложив дверью так, что та чуть не отлетела напрочь. Вот это старуха,
восхищённо проговорил мичман, кремень не старуха, одобряю таких.
Когда народ разошелся по своим вагонам и купе, мичман добродушно
глядя на Петьку, проговорил, а с тобой и действительно надо как-то решать. Раз такие авторитетные люди говорят, что ты талант, то
к ним надо прислушиваться. Да я и сам вижу, потупившись, что бы не выказывать своё смущение, сказал мичман, ты действительно здорово «шпилишь» на своей скрипке. Ладно, «дома» что-нибудь придумаем. Не нужно ни чего придумывать, товарищ мичман, задумчиво попросил того Петька. Я бы хотел служить на флоте, а ещё лучше - на подлодку бы мне. Я ведь музыкант и уверен, что
гидроакустик из меня получится ни чуть не хуже музыканта.   
Мичман ожидал услышать что угодно, но только ни как не такое.
Ты это серьёзно сынок? Спросил он Петьку, удивлённо подняв глаза.
Серьёзнее и быть не может, товарищ мичман, ответил Петька.
Одобряю, одобряю. Такие люди мне определённо нужны, уже почти ласково проговорил мичман. Хорошо. Вот тебе лист, вот тебе ручка.
Садись, пиши заявление, а то ведь и правда, эта чёртова старуха,
с одобрением выговорил мичман, пойдёт по начальству. А тут уж
ни к чему не прицепишься – заявление, личная просьба
призывника всегда весомей будет. Так ты это серьёзно? Ещё раз переспросил мичман Петьку. Серьёзнее не бывает, не задумываясь
ответил тот. Ну, что ж, добро, матрос, добро, коли так. Ну, ладно, иди, отдыхай пока, дорога длинная. А вечером мы с тобой
супчика горяченького сварганим. А то, как же? Без горячего, нам,
морякам не положено по штату. Ну, иди, иди, отдыхай покуда. И мичман достал свои талмуды, разложил их на столике, надел очки и углубился в изучение чего-то там, очень важного, для себя.

А Петька, видимо, выговорившись в музыке, немного расслабился и не расправляя постели, лёг прямо на одеяло, и мгновенно уснул. Но снился ему опять всё тот же суд. Он, как наяву видел приведённых в наручниках своих друзей, и они молча сели на скамейку для подсудимых, на которой, если говорить по справедливости, должен был бы сидеть и он, Петька. Но так уж получилось, что они сидели там, а он здесь. Всё заседание суда, длившееся не один час, Петька не мог поднять головы и взглянуть прямо в глаза своим товарищам, которые и словом не обмолвились о том, что среди них в тот злосчастный вечер был и Петька. Когда зачитали приговор, который был суровее, чем предполагалось, в зале послышался плач матерей, сестёр и жен тех, кто был приговорён к длительным срокам. Об убитом парнишке так и не заикнулись в суде, словно этого и не было, не произошло, не случилось. Как потом ему объяснили «знающие люди», которых среди фанатов было довольно много - такое случается, когда следователи не могут раскрыть уголовное преступление и Фемида, обычно скромно умалчивает о таких провалах правосудия. А потом, всё свелось к тому, что парень тот, якобы, неудачно упал, а это квалифицируется законом,  как несчастный случай. Кстати, в тот вечер, по подсчётам собравшихся на следующий день ребят в своём «фанклубе», таких «неудачников» было в тот вечер, по меньшей мере, трое. Но ни об одном из них, на суде не сказали и полслова. Если бы, вдруг, всплыли ещё и эти эпизоды, то Дэну, как одному из руководителей «фанклуба», светило бы пожизненное, уж ни как не меньше.   
Когда родным после оглашения приговора разрешили подойти к осужденным и дали буквально две, три минуты, что бы проститься, Петька заставил себя встать и подойти в ребятам, попрощаться и извиниться. Но он успел всего лишь перекинуться несколькими словами с Дэном. На прощание тот сказал Петьке – не тушуйся Пит(так звали Петьку в кругу фанатов), я не зря дал тебе эту палку и показал, кого ты должен наказать своей собственной рукой. Теперь ты имеешь полное право называть себя настоящим мужчиной. Тебя не выдам, можешь не сомневаться. Я всё равно выйду года через два, а то и полтора, и мы продолжим начатое нами. А ты, иди в военкомат и просись в армию. Сам просись. Пока служишь всё и утрясётся, глядишь. А движение наше бессмертно Пит, так что выше нос и до встречи. И он с улыбкой на губах подставил обе свои руки милиционеру для того, что бы тот надел на них наручники. Уходя, Дэн ещё раз улыбнулся Петьке и весело подмигнул, но почему-то от этого ободряющего жеста, у Петьки всё похолодело внутри и ему стало страшно. Он с тяжелыми чувствами подошел к ожидавшей его на улице маме, и они не говоря друг другу ни слова, молча, отправились домой.   
Петька тут же проснулся. Он был весь в холодном поту, а во рту было настолько сухо, что было трудно даже пошевелить языком. Но
Петька не обратил на это, ни какого внимания.

Конечно! Воскликнул он про себя. У него от этого сна, словно прояснилось в голове. Как же он мог забыть такое! Ну да, всё так и было. Когда они, всей командой выбежали за стадион, то Дэн, вдруг схватил его за руку и потащил за собой, показывая на какого-то хилого парня, который и бегать-то не умел. Втиснул Петьке в руку что-то тяжелое и буквально поволок за тем пацаном. Что было дальше, Петька помнил очень хорошо...
Теперь вся мозаика, царившая до этого в голове Петьки, окончательно сложилась в чёткую и ясную картину. Всё встало на свои места.