Неслучайная встреча 1628

Они шли молча.
Девять черных фигур: пятеро чуть впереди и четверо (теснившихся к лошадям) – сзади.
- А почему мы не гонимся за этой женщиной?
Это было на уме у каждого, но никто не решался спросить, так что вопрос д’Артаньяна прозвучал неожиданно:
- Почему мы не гонимся за этой женщиной?
Гасконец обращался сразу ко всем, но ответил Атос:
- Отложим погоню, сначала нужно принять  кое-какие меры.
Арамис и Портос невольно замедлили шаг, оставляя Атоса одного,  и теперь д’Артаньян говорил только с ним:
- Она ускользнет от нас! Она ускользнет, Атос, и ты будешь в этом виноват!
- Я отвечаю за нее.
Атос, не оглядываясь на остальных, первым вошел в гостиницу. Мушкетеры обменялись взглядами, но никто не попытался оспорить право Атоса распоряжаться. И они, и лорд Винтер, молча ждали, пока Атос снял для них пять отдельных комнат и предложил всем разойтись. В его словах, интонации, жестах была не просто уверенность – властность, о которой обычно забывали те, кого он называл друзьями. Сейчас даже д’Артаньян почувствовал, как отдалился Атос, выйдя из привычной роли мушкетера.
То же самое ощутил лорд Винтер и посчитал себя задетым:
- Мне думается, однако, что если нужно принять какие-нибудь меры против графини, то это мое дело: она моя невестка.
Лорд говорил непререкаемым тоном – каковы бы ни были претензии этих мушкетеров, но леди Кларик член его семьи, и это его первоочередное право…
     - И мое, - холодно оборвал Винтера Атос, - она моя жена. Итак,  ступайте  каждый  в  свою  комнату и предоставьте мне действовать. Вы сами видите, что это мое дело, так как я ее муж.
Ошеломленный лорд Винтер растерянно отступил и больше не думал настаивать.
Атос обвел взглядом комнату: побледневшие Арамис и Портос, недоумевающий лорд Винтер, испуганные и встревоженные слуги. Он совсем рядом с ними и одновременно так далеко из-за той ответственности, которую взял на себя.
Сам. Так же, как тогда, восемь лет назад,  он должен все сделать сам. Пусть они ему не мешают.
Его взгляд наткнулся на исступленное лицо юного гасконца и Атос не выдержал. По крайней мере д’Артаньяну он может – должен – дать надежду.
- Отдайте мне, если вы его не потеряли, листок бумаги, который выпал из шляпы того человека, и на котором написано название деревни.
Д’Артаньян понял мгновенно, и его черты исказились жаждой мести:
     -  Это название  написано ее рукой!
     - Ты видишь сам, есть Бог на небесах!
Оставшись один, Атос некоторое время сидел неподвижно. Глубокая печаль овладела им, но он не сопротивлялся этому. Он знал, что ему предстоит.
Опять, всё, как тогда.
Он знал.
Остается только все исполнить и чувства уже ничего не смогут изменить.
А говорят, нельзя дважды войти в одну реку… Хотя прав, прав Гераклит – нельзя! И он уже другой, не безумно влюбленный самоуверенный граф де Ла Фер, и она другая – не неопытная, хотя и умная, но все же наивная в своей самовлюбленности девчонка. Они оба стали хуже, он тоже. Утратил иллюзии, разучился любить. Она… по-прежнему красива, корыстна и умна. Но уже не наивна. Все теперь иначе, неизменно одно – преступница должна быть покарана!
Составить план и сделать расчеты было несложно. Его учили этому – выслеживать врага, просчитывать свои действия на несколько ходов вперед, угадывать маневры противника и принимать контрмеры.
Да, Портос прав – он мог бы стать неплохим полководцем, если бы захотел. Беда в том, что он уже мало чего в жизни хочет. Вот разве сейчас он действительно хочет – изловить ее и казнить. Чувств больше не будет, только разум и долг, и, значит, она приговорена.
Ясно и спокойно он дал распоряжения слугам, бесстрастно отрезая миледи все возможные пути к спасению.
 
Оставался еще один вопрос – кто?
Атос, нет, граф де Ла Фер, щуривший глаза на огонь свечи над картой Артуа, не колеблясь отправился бы в Армантьер сам, выволок бы жену на улицу, связал и увез назад в графство, где он был бы дважды властен над ней – как судья и как муж.
Но Атос не мог так поступить, и потому ему предстояло решить вопрос – кто?
Он снова склонился над картой и с холодной усмешкой коснулся кончиками пальцев черной точки:
- Бетюн… Небеса отступились от нее. Мы – в Бетюне. Если мне не изменяет память – а, видит Бог, это не так! – в этих краях был только один палач. Он казнил в Лилле, куда везли приговоренных, и в Бетюне. А жил он здесь! Я уверен, что не ошибся.

Атос быстро оделся, взял шпагу и вышел на темные, пустые улицы Бетюна.
Он потратил немало времени, пока нашел жилище палача, но задержка нисколько не расстроила его – он был уверен, что все будет так, как он задумал.
Палачом оказался высокий, худощавый и жилистый мужчина с черной бородой. Атос не рассчитывал его узнать. Отправляя обязанности судьи, он не раз присутствовал на казнях, но палач в его графстве был другой, к тому же, согласно обычаю, палачи скрывали лицо за маской и никто, включая судью, не стремился за эту маску заглянуть.
- Что Вам угодно? – хмуро поинтересовался палач.
- Я – верховный судья соседнего графства.
- Мы встречались?
Атос мрачно усмехнулся при мысли, что, волею обстоятельств, восемь лет назад этот человек мог оказаться на двадцать лье южнее, и сейчас ему бы не пришлось ничего объяснять. Но тогда граф де Ла Фер посчитал нужным сам исправить свою ошибку.
- Нет, мы не встречались. У меня к Вам дело.
- Входите.
- Итак, - палач предложил Атосу сесть, - я слушаю, господин судья.
- Здесь, неподалеку, находится преступница, и мне необходимы Ваши услуги, чтобы исполнить свой долг.
- Что Вы имеете в виду? Она осуждена?
- Да. Вы должны ее казнить.
Палач отшатнулся:
- Убить?
- Казнить.
- Где же приговор?
Атос вынул приказ кардинала и протянул палачу:
- Этого достаточно?
Палач почтительно поклонился:
- Да.
- Завтра я вернусь за Вами, будьте готовы.
Атос завернулся в плащ и покинул домик палача.
Пока он шел назад в гостиницу, у него было достаточно времени еще раз мысленно все просчитать и убедиться, что в плане действий нет ни одного изъяна. Даже палач оказался под рукой – словно кто-то заранее подготовил их встречу.
Потерянная Рошфором записка, выбранное миледи уединенное место, где ее легко застать врасплох, бетюнский палач – все было неслучайно, Атос был уверен в этом, как и в том, что сдержит данное д’Артаньяну обещание.

Правосудие свершится.