Сотворение мифа. Часть 1

                «... время разбрасывать камни
                и время собирать камни …»

                Экклезиаст.

Дошло до того, что Камень стал сниться ему по ночам. Любивший поплавать в утренней неге Кирилл обычно не мог вспомнить, что ему наснилось за ночь, сны быстро таяли, как туман, безжалостно испаряемый ярким солнцем. И если не ухватить за ускользающие в темноту хвостики сразу, в первые моменты перехода в реальность стремительно теряющие очертания химеры, то всё - уже никак не восстановить их образы и иногда совершенно логически не обоснованные связи внутри и между этих странных творений тьмы и человеческого разума. Или не разума вовсе, а чёрт знает чего: подсознания, надсознания, безсознания.

Но Камень торчал из ночного тумана, как пирамида Хеопса -- надёжно и нерушимо. Утренние лучи отражались от его поверхности, не растворяя его контуров; он не то чтобы становился ярче и чётче, но определённо пускал корни в дневную почву, одновременно оставаясь за гранью реальности.

Кирилла удивляло не только это обстоятельство, было ещё кое-что его интригующее: Камень время от времени, видимо по настроению, менял обличье, являясь то в виде гигантской жемчужины, выносить которую смогла бы устрица размером с вертолёт К-26, может быть даже и больше (но больше чем К-26 Кирилл вертолётов не знал), иногда это был чёрный куб с закруглёнными гранями и углами, тоже немалых габаритов, то Камень принимал вид бесформенной серой глыбы,-- как если бы в огромном куске теста намесили разного калибра и фактуры ингредиентов и, так и не закончив, всвязи с отменой анонсированных гастролей Гулливера, бросили, после чего недоделанный пирожок окаменел то ли от горя, то ли от времени.

Были и ещё варианты, но эти повторялись чаще других. Интересным также было то, что, в зависимости от формы, Камень выступал из земли в разной степени: «жемчужина» являла взгляду меньшую часть своей блестящей сферы, «куб» же наоборот, всажен был в грунт одной из своих вершин так, что было совершенно очевидно, что это именно куб, стоящий на своей вершине, а не пирамида. Степень погружения «пирожка» была неопределяема, он величественно плыл по предгорьям, как айсберг.

Сегодня же ночью Камень вырядился идолом с острова Пасхи, хотя, впрочем, скорей заготовкой к нему. Острые базальтовые рёбра ассиметрично-ломаными линиями расширяли объём Камня кверху, навевая аналогии с древней клинописью. Кстати, изредка на «кубе» бывало начертано что-то и это что-то с одинаковым успехом можно было бы считать и руническими письменами и каракулями ребёнка.

_____________________

Вся эта история с Камнем началась в жизни Кирилла, когда он отдыхал в одном из живописных уголков Крыма, труднодостигаемых с рюкзаком и совсем уж недосягаемых для автотранспорта и потому не совсем ещё изувеченном человеческим фактором. Возможность отгулять отпуск в августе как с неба свалилась - неожиданно и скоропостижно, а потому Кирилл не смог собрать команду «очень диких», для которых на отдыхе блага цивилизации имели бы неизмеримо меньшую ценность, чем полное их отсутствие. Но удрать из обыденности куда-нибудь к тёплому морю мечталось давно и он, взяв палатку и ещё кой-чего из походного снаряжа, поехал один.

Собственно, координаты земли обетованной не были изначально известны. На старые, хорошо знакомые места его ни в малейшей степени не тянуло, несмотря на очевидные плюсы проверенных вариантов. Хотелось новизны, неизвестность добавляла остроты, а обет найти свой осколок Эльдорадо, или Беловодья, или Шамбалы, затерявшийся нечаянно на крымском берегу, данный самому себе, придавал авантюре смысл и значимость. Двигался вдоль берега Кирилл не совсем вслепую, хотя в этом случае путешествие, несомненно, содержало бы в себе определённую прелесть. Ещё в поезде начался скрупулёзный сбор информации, половина которой, как ни странно, оказалась впоследствии достаточно близкой к правде жизни. А уж встречая по пути людей с рюкзаками, Кир вцеплялся в них, как клещ, и жадно всасывал ценные сведения. В результате кипучей шпионской деятельности на седьмой день скитаний он нашёл вожделенный кусочек суши, с трёх сторон омываемый водой.

С четвёртой, северной, стороны полуостров окаймляла гигантской подковой чуть ли не отвесная горная стена, от подножия которой до самого берегового обрыва под разными углами наклона, местами почти горизонтально, спускались где ровные и широкие, где горбатые и вытянутые в разные стороны поверхности, поросшие выжженною травой, низкорослыми колючими деревьями с густой маслянистой листвою и утыканные там-сям причудливыми каменными останцами.

Подкова рогами упиралась в море, образуя два живописных мыса с круто уходящими в глубину скалами. Берег между рогами состоял из перемежаемой огромными валунами и скальными выступами цепочки небольших, маленьких и совсем миниатюрных бухт с галечными пляжами и кристально-чистой водой.
Поскольку Кирилл был по натуре не волк-одиночка и не краб-отшельник, потребность в общении он вполне успешно удовлетворял, знакомясь с соседями по Гекатону (по имени одного из мысов так называли весь полуостров).

Кирилл был дилетантом широкого профиля, то есть мог уверенно поддержать разговор на любую тему, по существу будучи в ней профаном: с врачами он долго беседовал о медицине (ну, это то любой может!), с преподавателями о методах работы с молодёжью (вообще-то мы все педагоги), с молодёжью о музыке (а об чём же ещё!). С музыкантами можно говорить до бесконечности, особенно если знаешь в чём отличие тональностей ре-диез и ми-бемоль. Почти также долго и содержательно можно спорить с художниками о фактуре и текстуре. Проще же всего дискутировать с одержимыми историей - здесь можно и не говорить, достаточно делать заинтересованное лицо, -- они сами будут говорить до упаду. А так как все проживающие на Гекатоне пробирались туда козьими тропами, то значит являются людьми не совсем чуждыми туризму, в настоящем смысле этого слова ( настоящим Кирилл считал ВОТ-ЭТО-ДЛЯ-МУЖ-ЧИН-РЮК-ЗАК-и-ЛЕДОРУБ, на худой конец ВСЁ-ПЕРЕКАТЫ-ДА-ПЕ-РЕКА-ты). И потому разговоры о том где, с кем и каким способом дают немалые возможности для продолжительного общения. Исключением для всеядного Кирилла были лишь растоманы, так как травку он ни разу не пробовал, а об Ямайке слышал только от Робертино Лоретти, да ещё, может быть, от Татьяны Ивановны, учительницы географии.

Среди всего этого трёпа золотой обманкой проблескивала жилка «легенды и мифы Гекатона».

Скульптор, по совместительству горно-пешеходник Виктор рассказал, что где-то здесь есть системы пещер и гротов, до того хорошо спрятанных от любопытных, что многие о них знают, но никто никогда не видел.
Бойкая журналисточка Даша, знавшая всё обо всём, поведала, как одна из «больших» бухт Гекатона в своё время стала первым полигоном для родов в воду, якобы всвязи с исключительно подходящим для этого химическим составом воды, о чём даже был снят документальный фильм, а то и два. К местным достопримечательностям также относились два источника и самодельный храм Вишну. Оба источника были, конечно же, чудодейственными. Ближний находился невдалеке от палатки Кирилла, в скалистой расщелине, на полпути к верхней кромке подковы. Кроме того, что в воде из этого источника сворачивалось молоко, даже сгущенка, из-за чего пришлось отказаться от привычного утреннего кофе, более никаких чудодейственных свойств Кирилл не прочувствовал. В дальнем источнике, в полутора часах ходьбы, вода тоже была «особенной». В чём её особенность также никто точно не знал, разве что в том, что она слегка горчила.
«Храм» представлял из себя невысокое каменное кольцо метров тридцати в диаметре, сложенное из плоских булыжников, с восемью входами, ориентированными по сторонам света и каменным пиком посередине. На вопрос, кто строил, вечнокрасноглазый Рома ответил: «Мы, вишнаиты». Из его слов следовало -- место это обладает совершенно сумасшедшей энергетикой, до такой степени сильной, что случись было пролетать над Гекатоном самолётам, они сразу же пропадают с экранов радаров. А лично он, Рома, купается в этой энергетике, как в море (что было очень похоже на правду, потому что Красноглазый Рома никогда ничего не ел, по крайней мере никто этого никогда не видел, и даже отказался однажды от совершенно сногсшибательного плова с мидиями, который готовили сообща всей поляной целых полдня).
Насколько помнил Кирилл, если, конечно, не попутал чего, Вишну был богом разрушения. Не совсем понятно было, почему именно Вишну, именно здесь, а не в Тируванантапураме, причём строить, а не рушить чего ни то. Хотя, может, и вправду разрушение есть первый этап созидания?
Саша-киевский подтвердил, что действительно, уже несколько лет ни одно «литадло» над Гекатоном не пролетает, но выразил лёгкое сомнение, связано ли это с аномальной энергетикой. Он, как бывший гражданский лётчик, склонен был бы предположить причины более прозаические, зато более вероятные.
Саша же харьковский, чья палатка стояла между Храмом и ближним источником, два года назад чуть было не был пойман в море неким жутким очень холодным (прям ледяное!) и, видимо, очень голодным (Саша и на вид и на ощупь кажется абсолютно несъедобным) существом, обладающим одновременно и когтями и плавниками. Ему, впрочем, не слишком поверили по известным причинам.

Но на этом, как оказалось, местное мифотворчество не кончалось.

_______________________________________________

Злое, разящее солнце. Воздух звенит от зноя. В маленькой бухте прибой не шуршит мелкой галькой, не шлёпают его тяжёлые ладони по обращённым к морю вертикальным стенкам камней. Как-то странно видеть на морской поверхности мелкую речную рябь вместо привычного бега волн. Ковёр из мидий на раскиданных вдоль берега больших валунах кверху от ватерлинии выбелен беспощадным светилом. Рыбья мелочь снуёт у самой кромки, крабы, воспользовавшись штилем, деловито рыскают на отмелях.

От разнузданной жары спастись можно или в воде, или в тени за высокими камнями.

У Ани молодая, пронзительно-красивая грудь и пронзительно-голубые глаза. И сама Аня пронзительно молода и свежа. Хочется слизнуть с её плеча капельки морской воды.

-- Аня, ты давно сюда приезжаешь?

-- Третий раз.

-- А где тебе ещё в Крыму нравится?

-- Ой, да много чудесных мест есть!

-- Ну, например?

-- Ну, например, Фиолент. Ещё Гурзуф классный. Очень живописный такой городок, он прямо сбегает улочками к морю. И дома там необычно стоят: кончается крыша одного, начинается фундамент другого. Там гулять интересно.

-- Значит, считаешь, стоит побывать?

-- Ну, не знаю, как вам покажется, мне понравилось.

-- Тем не менее, ты сейчас здесь, а не там.

-- А у нас маршрут был так задуман: через горы к Гекатону. Тут такая своеобразная аура в этих местах. Мы специально так поход спланировали, чтоб сюда выйти.

-- Насчёт ауры не знаю, просто здесь на редкость живописно. А эту пресловутую ауру надо как-то чувствовать, наверное, я же, к примеру, ничего такого не ощущаю.

-- Это всё солнце. Какие тонкие материи можно почувствовать, поджариваясь на сковороде?! Ну разве что глюки. - Она поднялась и не спеша вошла в воду.

«Какая грация » подумал Кирилл. И хотя ему тоже хотелось освежиться, он предпочёл остаться на берегу, чтобы полюбоваться Аней. Пришло в голову - не зря у художников один из любимых мотивов «купающаяся женщина». Есть тут некое откровение, что-то даже мистическое, вообщем, нечто такое, чему нет определения. Так же как и спящий ребёнок, акварель заката, рука, протянутая к яблоку в листве, лицо старика, изборождённое морщинами - сильно, глубоко, наполнено смыслом. Как радостно и грустно воспринимать эти образы! Просто воспринимать, не пытаясь анализировать и делать умные философские выводы. Вот оно всё - и ауры, и тонкие материи, неизъясняемые заскорузлым языком…

Выйдя на берег, девушка не стала прятаться в тень, устроилась рядом на плоском камне, из этой тени вышедшем и не успевшем ещё накалиться. Посмотрела на Кирилла с сочувствием: странный, не хочет в море окунуться (какое блаженство!).

-- Аня, ну а ты то сама?

-- Что я сама?

-- Ну вот все эти здешние ауры, как ты их сама чувствуешь? Какими такими фибрами или жабрами улавливаешь? Жабры - это комплимент, ты сейчас вылитая русалочка!

-- Во- первых, у русалок жабер нет, говорят, во- вторых…Знаете, каждый день, когда солнце заходит, я поднимаюсь вон туда, наверх. Если хотите, пойдёмте сегодня вместе. Я свои ощущения понятно описать не смогу, наверное, не сумею.

-- Аня, с тобой хоть на край света! - Она рассмеялась, подыграв Кириллу, капельки на её коже задрожали. Будь Кирилл помоложе, он бы рискнул попробовать их на вкус.

________________________________________

Сначала сны были немыми, через какое-то время появились звуки - очень низкие, на границе слухового восприятия. Как рождённый на большой глубине гул. Как дрожь в воздухе от невидимых крыл. Как отражение отдалённых грозовых раскатов. И никогда не переходящие в верхние диапазоны. Ритмика тоже появилась не сразу. Уловить её упорядоченность не представлялось возможным - слишком длинными были периоды. Можно ли поймать партию ударника, замедлив её в десятки раз? Можно ли запомнить мелодический рисунок в диапазоне полутора тонов? Говорят, (кто говорит? кому? когда?) что индийцы различают одну восьмую тона. Кириллу трудно это представить. Также трудно, как воспроизвести музыку Камня, даже проинтонировав ее на две октавы выше. Гудит еле слышно Камень, как некий чуть ли ни инфразвуковой колокол под землей. Что это такое? Не у кого спросить. А может кто-нибудь и знает? Где искать этого кто-нибудя? И вообще, что он к Кириллу привязался? Вопросы, вопросы… Оно ему надо?

С другой стороны, если поумничать, вопрос есть жизнь, ответ - смерть. Вопрос - импульс к движению, само движение; ответ - точка, предел, конец. Остановка, пусть даже временная. Велосипед не падает, пока едет. Насколько важно, куда он едет? - следующая серия вопросов. Странно, почему люди больше любят отвечать, чем спрашивать. «У нас на все готов ответ» - это ли не смертный грех гордыни? Или человек и человечество так сильно нуждается в костылях и подпорках в виде определений, ярлыков, символов (суть тех же однозначных ответов)? Или социум в его нынешнем виде не сможет существовать без этой системы координат, потеряется, заблудится, пропадет? Наверное. Хороший ответ «наверное». Раньше это означало «наверняка», сейчас - «может быть, а может и не быть». Кирилл мысленно встал в позу Гамлета: «может быть, а может и не быть, вот в чем ответ!».

Хрен с ней, с казуистикой, с Камнем то что делать и с его каменными песнями? Достал клятый булыжник, не дает покоя Кириллу, да еще, окаянный, начинает в реальность свое каменное рыло просовывать. Так что же делать? Или не делать ничего?

_____________________________________

Подниматься на гору налегке не очень тяжело, но Кирилл запыхался и промок от пота.
Хоть дневное пекло уже отлютовало, всё равно было если не жарко, то чересчур тепло. Аня же дышала ровно и размеренно (Эх, молодость!). Выбрав уступ на склоне, они устроились на каменных «пнях», ещё горячих. Солнце, спускаясь по безоблачной выцветшей голубизне, садилось в лёгкую дымку над далёкими синими горами. «Мы и покрасившее закаты видали» пренебрежительно подумал Кирилл, но озвучивать эту мысль воздержался, глядя на одухотворённое лицо девушки. «Облачков бы перистых на западе, вот тогда бы игра красок, или даже не игра, а феерия, а то слабовата картинка». Единственное, что вносило яркое пятно в пейзаж - солнечная дорожка через всю ширь залива, пылающая алым.

Аня, опершись руками чуть сзади себя и вытянув вперёд красивые ноги (а ведь прав был классик - большая редкость!), безотрывно смотрела на закат. «Хорошо, что мы сидим не бок о бок, это правильно. Как некий торжественный обряд, требующий уединения, где близость других его нарушает, так вот и мы с ней сейчас священнодействуем, не нарушая личного пространства друг друга.»

Но отдалась обряду только Аня, Кирилл глядел больше на неё, чем на закат. Лицо её выражало отстранённость от всего вокруг, в том числе Кирилла, кроме наливающегося кровью диска, далёких тёмных гор и быстро тающей розовой дорожки. «Медитирует, что ли?» -- с лёгкой насмешкой сам себе подал реплику. «Не ёрничай!» -- сам же себя одёрнул.

Ему захотелось что-то непременно сказать сейчас Ане, но, во-первых, он совершенно не знал, что именно сказать, а во-вторых, показалось кощунственным нарушить тишину обыденными словами. Да и что слова? Те же ярлыки, не передающие в полной мере, что должны передать. Истасканные, мятые, истёртые, как денежные купюры, залапанные множеством рук, через которые они прошли.

И всё же не удержался и позвал её из тех пространств, куда она улетела - «Аня!».
Имя - другое дело, оно самодостаточно и не нуждается в других словах, лживых и не очень.

-- «Аня!» -- Она постепенно выходила из заката, как сегодня выходила из воды : повернула в его сторону лицо -- «меня здесь ещё нет», посмотрела сквозь Кирилла, узнав его лишь через долгих две секунды. - «Ты слышал?»
Переход на «ты» с её стороны не являлся шагом к сближению, просто для неё не играло сейчас роли «ты» или «вы». Кирилл это, конечно же, понял, но неожиданное «ты» было ему приятно.

-- Ты слышал?

-- Что?

-- Ну, звуки слышал?

Он пожал плечами, -- Да нет, не слышал ничего. Какие звуки?

-- Такое будто гудение, что ли, низкое такое, прерывающееся.--

Кирилл опять пожал плечами, почувствовав себя виноватым, что не слышал. Аня, казалось, была удивлена - Вы просто не прислушивались. Мне надо было бы предупредить вас. Звук негромкий, я сама не сразу его различала.

« Ну, вот, совсем в себя пришла» подумал он, огорчившись этому «вы».

-- Знаешь, Аня, я ведь несколько тупорыл по части обоняния, осязания, подслеповат, слышу плохо. Иногда, бывалоча, мне что-то говорят, а я не въезжаю и переспросить не решаюсь. Зато простор для фантазии необъятный! - Он вроде бы извинялся перед ней в шутливом тоне. Аня же явно была разочарована и не приняла шутки - Надо от всего как бы абстрагироваться, тогда услышишь.
Ему очень хотелось понимать это как «Ты, Кирилл, услышишь» вопреки очевидному «услышит любой дурак».

-- Аня, а давай завтра попробуем, я буду стараться. Честно-честно!

-- Я завтра уезжаю.

В нём что-то пискнуло и умерло, как на мышь наступили. Аня смотрела уже не на него, а на гаснущее море. Они помолчали. Кир молчал, подавленный предстоящим отъездом Ани, а она молчала неизвестно о чём. Любые слова стали не нужны.
Небо чернело на глазах. «Занавес опускается в самом начале пьесы. Сильно. Неожиданная развязка.»

-- Пойдёмте, по темноте трудно будет спускаться.

-- Пойдём - обречённо выдохнул он, ощущая себя воздушным шариком. Вот только что он был большим, упругим, наполненным и…фьюиттть - сдулся.

И был ещё вечер, переходящий в ночь, и ночное купание под звёздами, и чай при свечах у маленького костерка. Кирилл оправился от удара, но грусть расставания разлита была в воздухе. Теперь захотелось говорить, неважно о чём, сыпать разноцветными, как конфетти словами, задавать глупые вопросы, отвечать умные ответы - только бы не дать Ане уйти прямо сейчас. Любые банальности для этого годились.

-- Ты знаешь, что у тебя необыкновенное имя?

-- Мне нравится моё имя, только что же в нём необыкновенного? Имя как имя.

-- Анна читается одинаково и слева направо, и справа налево.

-- Я это знаю, не вижу ничего особенного в том.

-- Особенное то, что больше таких имён-палиндромов нет.

-- Имён—чего?

-- Палиндромов. Одинаковые в прочтении с обеих сторон слова и связки слов и целые осмысленные предложения называются палиндромами.

-- Ой, я знаю - « А роза упала на лапу Азора»!

-- Да, один из самых известных. А вообще их насочиняли массу, и простеньких, типа «Я ем змея», и покруче, например «Лом о смокинги гни, комсомол!» Правда, ты принадлежишь к другому поколению, и зачем комсомолу надо гнуть лом о смокинги, наверное, не совсем понимаешь.

-- У меня по истории пятёрка когда-то была! - почти обиделась Аня.

-- Ну, извини, я не знал. Так вот, кроме твоего имени я имён-палиндромов не припоминаю.

Девушка задумалась. Но не надолго - «Нет, есть ещё Алла!». Кирилл был даже раздосадован. Эксклюзив не прошёл.

-- Ты кто по гороскопу? Хоть я и не придаю значения всей этой белиберде.

-- А зря. Я - Лев.

-- То бишь, Львица. Мне кажется такое имя подошло бы или Весам, или Близнецам.

-- Вы знаете, а ваше имя хоть и не (как его там?) палиндром, но тоже необычное.

-- Да?

-- Ну, что же вы, догадайтесь!

Кирилл никогда почему-то не пробовал перевернуть своё имя.

-- Анна, ты сделала для меня открытие! Это ругательное, или следует воспринимать как комплимент?

Аня засмеялась. Кирилл сразу вспомнил капельки морской воды на её коже. Потом вдруг сделалась серьёзной, сказала задумчиво - «Камень - немак, немой, значит, а поёт…»

-- Кто поёт?

-- КАМЕНЬ.

_________________________________________

Что делать -- что делать, на Гекатон ехать! Ехать и искать это каменное чудище. А не страшно ли мне его искать? Если он меня сейчас так пугает, то что же потом то будет, когда я его, не дай бог, найду? Интересно, какой он? Пусть не жемчужина, не куб, не сфинкс, но отличается же он от рядовых булыжников?! Методично, обстоятельно облазить склоны, пошарить в расщелинах, ко всему приглядеться повнимательней, руками пощупать, мордой понюхать. Можно взять компас, а больше у меня никаких спецприборчиков то нет. Придётся обойтись исключительно органолептикой. Хорошо бы привлечь кого-нибудь из друзей, хоть что-то понимающих в минералогии, или вообще хоть что-то понимающих. Забавно будет, когда окажется, что ходил я многажды тупо вокруг него, ничего не подозревая, как Адам вокруг яблони. Ладно, разберёмся, попытка не всегда пытка. И Аня, Анна. Вот кто может оказаться ключиком к замочку (Ни телефона, ни адреса - как её искать?)

________________________________________________

-- Кто поёт?

-- Камень.

-- Какой камень?

-- Не знаю какой. Знаю, что есть где-то тут Камень, обладающий сверхъестественными…(Аня сделала паузу, подбирая слова) свойствами. И совсем замолчала. Кирилл подождал немного, -

-- Ну же, Аня, рассказывай!

Она смотрела на него так же отстранённо, как там, на склоне, когда провожала солнце.

-- Не знаю…(Уголки губ опущены -- какие-то течения внутри неё. Что там происходит? Интересно ли это Кириллу из-за того, что девушка так ему нравится? Потому что интересна она ему сама по себе, как женщина, и без всяких там внутренних течений. Или потому и нравится, что в ней спрятаны загадки?

Но он не любит загадки, он предпочитает, чтоб всё было понятно: это - чёрное, это - белое, это - верх, это - низ, эта плюнет, эта поцелует. А здесь? Где тут верх, а где тут белое? И что дальше? Аня для него - вся загадка, всё в ней неоднозначно. Даже тело. Хорошо сложена, но таких немало. Меньше, чем остальных, но всё же есть. Черты лица изысканными не назовёшь, назовёшь скорее простыми. Удивительная пластика - вот в чём дело! -- отгадал одну загадку Кирилл - уверен, что эта девушка органично-грациозна во всех проявлениях своего естества. Фу, какая пошлость! Почему же пошлость? А если, действительно, красиво?! Красивое не может быть пошлым. Или может? Так, понесло. И понесло в философию -- самый безвыходный из лабиринтов. Потому что любой выход из него является входом в следующий. Чур меня! И вообще, нужны ли Кириллу отгадки «прям щас»? А для чего тогда всё это - море, солнце, капельки воды на коже, Анино лицо, как маска «провалившийся внутрь» и всё - всё -- всё и внутри и вокруг? Уткнуться в тюфяк, зарыть голову в песок - в самом деле мудро?)

-- Не знаю, -- как-то беспомощно повторила Аня. «С возвращением!» подумал Кирилл.

-- Ведь ты же откуда-то это взяла, кто-то рассказывал? Или сама сочинила?

-- И слышала, и сама сочинила.

-- Как так?

-- Когда я была здесь первый раз, рядом стояла группа из…забыла, неважно. Мы с ними неплохо общались, по вечерам всякие байки друг другу травили. Однажды один из них рассказал о Камне. Что где-то здесь есть таинственный Камень, что он на закате поёт, что если находиться от него достаточно близко, можно обнаружить в себе необычные способности.

-- Какие же?

-- Он не сказал, мы ему такой вопрос тоже задавали.

-- А он откуда это всё взял?

-- Ему рассказал ещё кто-то, давно.

-- А ты?

Аня поняла, хотя вопрос был совершенно неконкретным

-- Я не знаю, то, что я чувствую, я сама себе навнушала, или в действительности что-то такое необычное происходит.

«Жалко»,-- подумал Кирилл,--«такая девушка, а сумасшедшая.»

__________________________________________

Работа, дом, встречи с друзьями и подругами, мелкие хлопоты, мышиная возня, вода в ступе, как дела? - нормально, -- привычная карусель закрутила Кирилла. И всё бы как обычно, да стал он время от времени спотыкаться о Камень. Нет-нет да вспоминался знойный Гекатон, выжженная трава, заросли диких фисташек, крупные южные звёзды, соседи по поляне, Аня со своей сказкой о Камне.

Сказок за свою жизнь Кирилл наслушался немало. В каждой местности, где ему приходилось бывать, существовали свои легенды. Юг средней полосы завален был Золотыми Каретами, Золотыми Бабами и прочим золотым хламом, который некие графья и князья неутомимо сбрасывали во время оно во все подходящие для этого водоёмы и дружно закапывали почти во все близлежащие холмы и пригорки. Севера, то бишь Карелию, Приполярный Урал, сибирские плато и хребты заполоняли йети, снежные человеки и ещё какие-то волосатые рыжие хлопцы. Кавказ буквально перенаселён был Чёрными Альпинистами и Тёмными Девками, надо полагать, их законными супругами. По тундре и лесотундре толпами уныло слонялись майны и приболотненные духи. Кой - где попадались довольно редкие экземпляры в виде сов-перевёртышей или Бездонных Колодцев. Старинные городки и монастыри немилосердно изрыты были тайными подземными ходами с древними кладами, черепами и скелетами (вместе и по отдельности) и прочей обязательной атрибутикой. Привидения, страдающие интеллигентскими рефлексами, больше предпочитали Европу, на худой конец, что к ней поближе. В современных городах так и вообще сказка стала былью. Урбанизация заставила мигрировать с тихих деревенских кладбищ и заброшенных погостов упырей и вурдалаков в промышленные, научные и культурные центры. Теперь легко можно столкнуться в общественном транспорте, в магазине или просто в подъездах многоэтажек с размножившейся нечистью. А в госучреждениях и иных присутственных местах всяческого кровососущего гнуса стало совсем уж неприличное количество. Повсеместно свирепствовали барабашки и безобразничали НЛО, которых, впрочем, можно опустить, как явления техногенные. Среди всего этого великолепия Камень стоял особняком.
Конечно, письменные источники неоднократно указывали и на Алатырь-камень, и на Белгорюч-камень (видимо, горючий сланец), и на развилочный камень (налево пойдёшь, направо пойдёшь - устаревший путеводитель для туристов), и ещё была куча камней, вплоть до гайдаровского. Но все эти каменюки существовали только литературно. Никто из местных жителей не вещал Кириллу что либо похожее на полном серьёзе, что отличало Камень от других достопримечательностей, наличие которых где-то тут, рядом, не вызывало у аборигенов никаких колебаний. Они с энтузиазмом ныряли, копали, ловили и пытались сфотографировать, всегда с одним и тем же результатом, который, тем не менее, всё равно никогда не мог заставить кого-то усомниться в правдивости легенды.

_____________________________________________________

«Такая девушка, жаль, что сумасшедшая…» -- Какая такая, Кирилл объяснить не мог. Зато он мог подолгу наблюдать, как она идёт по тропке, спускается в бухту, заходит в воду, потом устраивается на камне и сидит неподвижно с закрытыми глазами, отдаваясь морю и солнцу. И вот теперь он будет лишён этого. Аня поднялась. «Правильно я всё понял - вот она, грация!» -- восхитился то ли собой, то ли девушкой. «Ну, говори же, говори ей что-нибудь, она же уходит!».

-- Аня, ну раз ты «что-то такое» чувствуешь, значит он где-то поблизости?!

-- Конечно, я даже могу представить, где.

-- И где же?

-- Точно не скажу, думаю, в том направлении. - руку протянула в сторону источника. «Бог мой, какая красота! А ведь это даже не движение, а только его начало.» -- опять подумал Кирилл.

-- Может, сходим туда завтра? Во сколько ты собиралась уходить?

-- Часов в одиннадцать. Но ещё ведь собраться. Да и в море окунуться в последний раз.

-- Ну уж в последний! - Он вспомнил -- « Паследний раз купаюсь, абидна, да?!», про грузина, который тонул, но плохо говорил по-русски и не знал, как позвать на помощь. Аня не засмеялась, только грустно улыбнулась. «Грустно уезжать, или грустно, что анекдот не смешной? Ну, вот, планочку то я свою уронил! Нет, лучше буду думать, что грусть вызвана не только расставанием с этими местами, но и со мной связана.» -- подлечил себя Кирилл. Спать идти совсем не хотелось, но ради завтрашнего утра стоило пожертвовать сегодняшней ночью - совместная вылазка к роднику создаст совсем другую атмосферу для прощания.

-- Анечка! Подари мне пару часов твоего времени. Встанем пораньше, собраться я тебе помогу! - Аня посмотрела на Кирилла с сомнением. «Понятно, ради меня вставать пораньше не очень хочется!» -- опять поцарапали самолюбие, и без того больное.

-- Ну, хорошо. Если я смогу встать часов в семь, то можно сходить.

-- Вот и славно! Можно я попробую тебя разбудить?

-- Не надо, когда я просыпаюсь сама, то чувствую себя более выспавшейся.

«Жаль, не увижу, какая она во сне. А ещё жаль, что надо уже расходиться, чтоб не проспать завтра.» Он пожелал ей спокойной ночи, неловко ткнулся губами где-то возле её виска, и, не дожидаясь ответной реакции (не стоит обольщаться!) отправился в свою палатку. Долго не мог уснуть, крутился и ворочался, одолеваемый не столько мыслями, сколько образами, несколько раз выбирался под звёзды покурить. Сморило бедолагу ближе к утру. Тогда то Камень приснился ему первый раз.

Тавры были единственным исконным населением Крыма, Причерноморья и Тамани, которое упоминалось в греческих мифах времён Троянской войны ( XIII в. до н.э.), в трудах античных и византийских учёных с V в. до н.э. по XII в. н.э. Археологи прослеживают культуру тавров (захоронения в виде «каменных ящиков», специфическую врезную орнаментацию лощёной керамики) с середины III тыс. до н.э. Впервые в Крыму тавры ваяли человеческие скульптуры, иногда изготовляли подлинные шедевры монументального искусства (в т.ч. полутораметровую антропоморфную диоритовую стелу из с.Казанки близ Бахчисарая). По данным археологии тавры наиболее густо населяли северные и южные долины крымских предгорий и горные районы от Гераклейского полуострова на юго-западе до Керченского полуострова на востоке. Наличие государственности у тавров засвидетельствовали не только древнегреческие мифы, но и многие античные учёные. Так, Геродот, например, в своих «Историях» писал, что цари тавров отказались поддержать скифских царей в их войне с персами, Дарием I , а это значит, что тавры в VI в. до н.э. имели своих государей, независимых от Скифского царства, и что скифов в Крыму тогда не было. По бесспорным данным Геродота и другим источникам «настоящие» скифы были кочевниками североиранского происхождения. В Восточную Европу они пришли из Средней Азии и под руководством своих царей разгромили в степях Украины родственных им киммерийцев, а в VII -- первой половине VI
веков до н.э. опустошили страны Ближнего Востока от Мидии и Палестины до Египта, во второй половине VI в. вернулись на Северный Кавказ. В противостоянии скифам тавры в VI - V веках до н.э. опирались на поддержку греков, создавших в это время свои колонии в Крыму. Археологические и письменные источники свидетельствуют, что появившиеся в этот период города населяли не только греки, но и аборигены-тавры. Происходило смешение культур -- «варваризация» и «эллинизация». Вторжение скифов в Крым, очевидно, состоялось около 480 года до н.э.

                Из учёных записок Таврического Национального Университета


______________________________________________________


Во сне Кирилл был уверен, что узнаёт это место, что прежде уже стоял здесь и в точности видел в этом ракурсе всё окружающее. Но острое ощущение де жа вю было не главным. Главным было неизвестно откуда взявшееся осознание того, что видимое всё окрест несмотря на хаотичность, есть некий единый организм, существующий, нет, даже не так -- живущий по определённым законам, а вот это самое место не что иное, как центр системы, если можно так выразиться -- узел ассиметрии, точка отсчёта. Ещё одно выражение закрутилось в голове -- «краеугольный камень». Он то с какого боку? Краеугольный камень в самом центре этого мира, не парадокс ли?

Кирилл оглянулся вокруг -- он стоял на небольшом горбатом уступе между расходящимися под острым углом оврагами. Уступ постепенно расширялся книзу до самого берега, образуя сегмент общего ландшафта, малоотличимый от других таких же. Вверху, в каменной стене, расщелины соединялись в одну, и она подымалась до самого гребня, а точнее было бы сказать, спускалась оттуда. Кирилл присел на корточки, поковырял каменным осколком серую слоновью шкуру уступа -- ничего необычного -- плотная смесь вулканического пепла и мелкой острой щебёнки. Тогда он полез вверх, к началу развилки, и когда уже почти добрался до неё, под ногой обрушилось, попытался руками схватиться за что-нибудь, но неудачно, стал сваливаться в левый овраг, нога попала между камней, его опрокинуло вниз головой, в какие-то доли секунды зрение успело зафиксировать силуэт человека на гребне, чёрный на фоне сияющей синевы, одновременно с этим он ударился головой и начал падать. Его должно было крутить и бить о камни, но вместо этого он стал плавно опускаться в плотной вязкой темноте, не сжимаясь в комок, а расправив руки и ноги наподобие белки-летяги, только лицом кверху, пока не опустился на дно.

Так он и проснулся -- лёжа на спине, с распростёртыми конечностями, с задранным подбородком; подушка и одеяло валялись рядом с кроватью. Кирилл пролежал в этой позе ещё довольно долго, раз за разом проигрывая в голове сон, стараясь не пропустить подробности. Потом поднялся и (вот чёрт!) почувствовал боль в ноге. Самым логичным было бы признать, что болезненные ощущения первичны, а сон вторичен, но Кириллу на этот раз почему-то не очень хотелось следовать линейной логике.

А вечером состоялся разговор, которому суждено было сыграть немалую роль в дальнейшем. Единственным, кому Кирилл мог рассказать историю о Камне, не боясь показаться больным на голову, был его приятель Сергей. Сколько Кирилл помнил, тот вечно был увлекаем всяческой эзотерикой и метафизикой. Его всё время бросало из дианетики в йогу, от Заратустры к Блаватской, от шаманства к православию и обратно в язычество. Процесс этот был, несмотря на кажущуюся разнонаправленность и хаотичность, стабильным, как переменный ток. Сергей ни на чём подолгу не останавливался, и если вчера ещё с энтузиазмом отстаивал одну глобальную идею, то назавтра также убеждённо защищал другую. Кирилл относился к этим заездам со здоровым скептицизмом, но своё отношение оставлял при себе: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не руками. А дитя было благодарно ему за поддержку, как оно думало, и за понимание.
Кирилл выложил ему всё : и предысторию, и все подробности, какие смог вспомнить, и свои собственные мысли. Как ни странно, Сергей не схватил с азартом новую игрушку, чем по-настоящему удивил Кирилла. Они неожиданно поменялись ролями.

-- Понимаешь, дружище, похоже, ты просто по своему обыкновению (хы-хы!) влюбился по самые уши в эту девочку, а влюблённый человек не совсем адекватен реальности.
( Вот уж ты то прям образец адекватности! -- чуть не сорвалось у Кирилла).

-- Да к тому же весь антураж избыточно романтичен: море, южные звёзды, прибой, горы, ну и прочие красивые декорации. Вообщем, на этом, не спорю, весьма располагающем, нет, вернее разлагающем фоне легко и даже вполне естественно верить всяким…ну, скажем, сказкам.

-- Серёжа, допустим, что так, но ведь уже времени то прошло достаточно, я уж и не помню, какого цвета глаза у «этой девочки» (вру, конечно, помню -- голубые; ну это я так, для гиперболы!), а Камень то всё чаще в мозги упирается! Я же от него (если он есть) и далеко, и давно : вон, зима на самом пике! А про декорации тоже не пляшет -- если б впервые все эти южные красоты, возможно и впечатлился бы сверх меры, а я ж их видел-перевидел!

-- Да ты не горячись так, эк тебя зацепило! Я имел ввиду, что всяко бывает -- ну, стеклись так обстоятельства, всё смешалось в одном флаконе: и любовь, и морковь, и … что там ещё …

-- Свекровь -- с некоторой даже злостью подсказал Кирилл.

-- Не обижайся, чудак! ( Во как, это я теперь чудак! Ну, точно, мы с ним местами поменялись!) Скажи мне, ты на одинаковые ситуации всегда одинаково реагируешь?

Кирилл даже не задумался, он об этом когда-то много размышлял. Так что вопрос, что называется, был для ответа.

-- Будем считать мой вопрос риторическим -- попал в резонанс Сергей.

-- Ладно, Серёжа, ладно. А сны? Я раньше спал, как в яму проваливался -- ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. Теперь же они чуть-ли не реальнее яви! И детализация чёткая, как настроечная сетка.

-- Цветные? -- поинтересовался Сергей. Кирилл был настроен настолько всерьёз, что даже не обиделся:

-- Хочешь сказать, я приболел?

-- Да, нет, ей-богу, для полноты картины спросил. Ты мне ещё раз их перескажи, если не трудно.

Кирилл пересказал ещё раз, подробно и нудно. И опять, вопреки его ожиданиям, самый последний сон, что так его взбудоражил и стал предпосылкой для этого разговора, меньше заинтересовал Сергея, чем предыдущие, в которых Камень наряжался, как на маскарад, в разные обличья. Особенно понравился чёрный куб, и Сергей было начал искать параллели с Каабой, но не нашёл и легко покинул эту тему, чтобы переключиться на другую.

-- Что-то такое о камнях мне попадалось …-- он страдальчески поморщился, вспоминая, -- у Шимелова.

-- Это что за зверь?

Взгляд Сергея выразил сложную гамму чувств: глубокое сожаление по поводу безнадёжной ограниченности визави, такое же глубокое сочувствие к нему, сирому и убогому, подтверждение собственного превосходства и как бы даже извинение перед Кириллом за очевидное неравенство между ними, и разгорающаяся в глазах искра очередного помешательства новой идеей.

-- Сам ты зверь! Вернее, камень твой зверь, и с большой буквы!

Кирилл промолчал выжидательно -- всё правильно, наживка заглочена, пусть садится на крючок покрепче.

-- Ты, наверное, в курсе, что весь окружающий нас мир -- суть живой организм, и в целом, и по частям. Ну, то есть, и Великий Космос, и Солнечная система, и планета Земля, и так далее по нисходящей, вплоть до булыжника под ногами? -- и посмотрел с подозрением на Кирилла, который, готовый к любому повороту, изобразил на лице абсолютную уверенность в этой прописной истине. -- Так вот, исходя из, любой объект мира материального и нематериального, это, собственно, не объект, а субъект.

Кирилл с умным видом кивнул.

-- Шимелов считает самодостаточным существование отдельных от целого частей. Ну, например, вот скажем, река. Единый организм от истоков до устья, со всей своей периферией: притоками, старицами, подпитывающими болотами. А если взять отдельно ручей, впадающий в неё…

Про реку Кириллу не хотелось, хотя наверняка какие-то ценные зёрна здесь можно было почерпнуть. Но, во-первых, ему хотелось про Камень, а во-вторых, если Сергей сильно разгонится по реке, у них может оказаться слишком мало времени до завтрашнего дня. Поэтому Кирилл бесцеремонно повернул Серёгину реку в другое русло:

-- Извини, что перебиваю, а то могу потерять. Я кое-что вспомнил.

Сергей, с трудом преодолев течение (казалось, что он ещё весь в воде), выбрался на берег.

-- Так вот, я там же, на Гекатоне, познакомился с одним дяденькой, который бродил по пляжам и собирал камушки, а в перерывах сидел в позе лотоса на одном и том же месте. Выбрал большой такой камень, и, как Будда на пьедестале, лицом к солнцу сидит и то ли мычит что-то, то ли этот стон у нас песней зовётся, Вообщем так целыми днями. Ну, я и поинтересовался, что он в гальке выискивает. Показал он мне свой улов: сердолики, кварцы, ещё что-то. Я почему вспомнил -- вот он их мне показывает и объясняет, какой из них применять можно, а какой нельзя. Спрашиваю, а где применять то? Он говорит: я, дескать, экстрасенс не из последних, и использую их для целительства, как впрочем и многое другое, чем нас природа одаривает. Про сушёных жаб и крылья нетопырей не говорил, а вот камни расколотые использовать нельзя ( я тоже от нечего делать горсточку набрал и ему на «экспертизу» притащил) -- якобы повреждено у них информационное поле.

Смотрю я на эти камешки, действительно, визуально определяется, что этот вот целенький, кругленький, а этот с острым краем, с незакруглённой плоскостью. Всё понятно. Ну, поговорили ещё немного о травках-муравках и разошлись. А потом, вечером, вспомнил я наш разговор и вот что подумал…

Сергей уже рыл копытами землю -- рвался в разговор.

-- Дай закончить мысль, ведь сейчас свернём куда-нибудь в сторону, я же забуду! Да, и вот что я подумал: ведь и те, и другие, ну скажем, кварцы, всё равно являются осколками, только одни дольше море шлифовало, а другие посвежее. И в чём тогда разница? А всякие там ювелирные работы? Их же там колют, пилят, гранят, вообщем, уродуют пресловутое информационное поле, как угодно. А люди потом их носят, холят и лелеют, не подозревая, что это, может быть, совсем не полезно, и вполне счастливы и довольны! Я было хотел его спросить, что он об этом думает, но не нашёл больше, может, он выловил всех сердоликов и ушёл с Гекатона. Это я в виде замечания к тому, что ты тут говорил: Шу…Шимелов, единый организм, ля-ля-ля, часть от целого и его самодостаточность.

Кирилл замолчал. Он, конечно, мог бы ещё кое-что добавить к своему монологу, но зная Сергея, мудро решил, что чересчур перетягивать одеяло на себя, значит несколько пригасить ту самую безумную искру в приятеле, которую он сам и возжёг. Но тот, как оказалось, забыл про одеяло: в голове его крутилось, щёлкало, туда-сюда сновали поршни и шатуны, сцеплялись и расцеплялись зубчатые колёсики, сжимались и разжимались пружинки, и вся эта работа видна была невооружённым глазом. Наконец, выражение напряжённой работы сменилось другим: механическая энергия преобразовалась в электрическую -- лампочка загорелась, лицо осветилось, -- вот оно, озарение!

-- На самом деле объясняется всё очень просто. -- Сергей был доволен результатом своего труда -- Всё верно, твой дяденька был прав: свежерасколотый, как ты говоришь, камень информационно дефективен. Но всё то время пока его обрабатывает вода, ветер или человек, он восполняет своё разрушенное поле вновь вносимой в него информацией, а может быть, вообще меняет его на другое. А так как море, априори,(Сергей не заметил рифмы, а Кирилл, про себя, не преминул добавить -- I am sorry!) несёт позитивную информацию; ну, понятно -- вероятностная колыбель биологической жизни, ..

-- Океан -- поправил Кирилл.

-- Не придирайся по мелочам, главное суть! А также и всё остальное: биофильтр, аккумулятор и т.д.-- не будем распыляться в определениях, вообщем, это в какой-то степени цитоплазма Земли, то она, то есть он..чёрт! ну, не важно, заряжает неким положительным потенциалом…ну, ладно, ладно, не кривись, хрен с ними, со словами, главное же суть! эти самые камешки. Ну, а уж чем их заряжает ювелир, это уже другая история…

Сергей опять начал уходить куда-то глазами и Кирилл поторопился вернуть его обратно, предполагая, что если он пойдёт вслед, то они надолго заблудятся в морально-этических, эзотерических, философских и бог ещё знает каких лабиринтах. В другое время Кирилл не стал бы держать друга на коротком поводке, он и сам иногда не прочь пословоблудить, поигромыслить, но сейчас хотелось пустить этот мутный поток исключительно в одном направлении.

-- Зверь!-- сказал Кирилл.


Тавры. Краткая история.

Этническое происхождение тавров остаётся невыясненным. Возможно, они являлись коренными жителями Крыма, а возможно это часть киммерийцев, отступивших в Крым из Северного Причерноморья или с Кавказа под натиском скифов. Самоназвание тавров неизвестно, поскольку слово «тавры» -- греческое и являлось изначально названием горного массива в Малой Азии, продолжением которого греки считали и Кавказские и Крымские горы. Сам же Крым греки назвали «полуостровом тавров» -- Тавридой. Тавры заселили южное побережье и горы Крыма начиная с I тысячелетия до н.э.или несколько ранее. Большинство поселений тавров было сконцентрировано на Южном берегу Крыма от нынешних мыса Айя до Феодосии. К поселениям тавров X-IV в.в. до н.э. относятся: Уч-Баш около Инкермана, Ашлама-Дере под Бахчисараем, Таш-Джарган под Симферополем и др. Более поздние IV-V в.в. обнаружены на горе Кошка у Симеиза, Караул-Оба близ Нового Света, к ним также относятся и многочисленные пещерные жилища. Поселения IV-I в.в. до н.э. найдены на мысе Ай-Тодор, горе Аю-Даг, горе Кастель под Алуштой. Тавры жили компактными семейными общинами в поселениях в долинах и предгорьях у воды, горных убежищах из камней, пещерах. Путь на южный берег от мыса Эклизи-Бурун до устья Альмы закрывала оборонительная стена толщиной в два метра, сложенная таврами насухо из крупных камней. О таврах упоминают многие античные источники. Геродот в середине V в. до н.э. писал в своём труде «История» о таврах, как о свирепом народе, приносящем человеческие жертвы и живущим преимущественно разбоем. Диодор Сицилийский, Тацит, Аммиан Марцелин также описывали тавров, как варваров и убийц, занимающихся пиратством. Страбон в своей «Географии» в I в. до н.э. указывал базу таврских пиратов -- Симболон Лимен, нынешнюю Балаклавскую бухту. Однако, археологи не нашли никаких подтверждений тому, что тавры получали что-то путём грабежа чужеземцев. Рабства у тавров, по-видимому, не было. Религией таврам служил культ Девы -- богини плодородия. Ей приносились человеческие жертвы.

_______________________________________

« Кто зверь? Ювелир?» -- удивился Сергей.

-- Ты сказал, что Камень -- это Зверь с большой буквы.

-- Я имел ввиду большую букву не в смысле, что камень твой -- некая ипостась Сатаны, Вельзевула и прочих люциферов…(Кирилл не был религиозным человеком, но такое пренебрежительное отношение к Князю Тьмы внутренне его несколько покоробило) -- а в смысле, что он, кроме того, что живой, очень мощный…(Сергей поискал слово, не нашёл, слегка этим огорчился, -- но главное же суть!)… субъект, действительно обладающий паранормальными качествами.

-- А! Я то понял, что как раз в том самом смысле! -- разочаровался Кирилл.

-- Ну, как знать, может и в том -- милостиво согласился Сергей.

Ненадолго воцарилось молчание, которое можно было бы назвать «конструктивным».Через несколько секунд лампочка зажглась во второй раз:

-- Я думаю, что знаю, как его можно найти!

Кирилл хотел было съязвить -- «Ювелира?», но выжидательно промолчал.

-- Как бы тебе объяснить, чтоб ты понял…

-- Я буду постараться уж как-нибудь.

Сергей пропустил мимо ушей ироничный тон -- новые мысли захватили его всерьёз:

-- Вообщем, получается, что твой загадочный объект, то бишь субъект, не что иное как маяк, нет, лучше сказать -- реперный знак… Сергей запнулся, слов мучительно не хватало -- один из реперных знаков энергетической разметки на поверхности Земли. Сколько таких знаков существует неизвестно…пока…-- Теперь он мечтательно и сладко прищурился, как будто предвкушая какое- нибудь потрясающее лакомство. Кирилл произнёс почти заискивающе:

-- Я честное слово старался, только как-то всё это общо!

-- Да погоди ты, сейчас поймёшь! ( Сомневаюсь что-то, подумал Кирилл про себя.) -- Наш Зверь ( О, уже наш ! -- опять не вслух), он же репер, он же пуп земли, он же нервный узел, он же, не исключено, философский камень, он же…пошевелил в воздухе пальцами Сергей, уж очень хотелось ему красиво продолжить этот ряд, запихнув в него что только можно, но и так уж набралось слишком много -- ну и т.д. и т.п., должен явно проявлять себя либо как генератор энергий, пока не понятно каких, ну, там… а, ладно, потом разберёмся! -- махнул небрежно рукой -- Либо обратно по знаку, такой, понимаешь, пылесос, втягивающий в себя энергию из окружающего пространства, ну, как это технически грамотно называется?, а может быть и то и другое сразу. Так вот, флюктуации энергий в зоне его действия, наверное, можно же чем то измерить, почувствовать, определить?!
Вот как раз Аней и можно, опять про себя подумал Кирилл, а вслух:

-- Да, это конечно великое открытие ты сейчас совершил. Прямо Откровение Сергея Златоуста. А я то, придурок, никак об этом не догадывался!

Но Сергей ничуть не обиделся, посмотрел на него, как на ребёнка несмышлёного, снисходительно и обречённо одновременно.

-- Дело в том, что могут найтись у меня кой-какие средства для поиска этого Зверя. Когда едем?

__________________________________

Зиф был чужаком. И это не смотря на то, что жил он в племени с незапямятных времён. Не помнили эти времена самые глубокие старики, и даже Мудрый Якир, который пережил уже больше сорока перемен ветров, и без одобрения которого давным-давно не принимал никаких серьёзных решений Сход, тоже не знал когда, откуда и каким образом в племени появился Зиф. Однако, возможно, Мудрый Якир и знал что-нибудь от предыдущего Мудрого, но никому ничего не говорил, сохраняя какую-то тайну. По крайней мере многие в племени так думали. Впрочем, хотя Зиф и был чужаком, и это было очевидным и привычным, таким же очевидным и привычным было то, что вместе с тем он являлся его, племени, неотъемлемой частью. Зиф никогда не учавствовал не только в вылазках мужчин вдоль берега или вглубь, но даже в Сходах. Также не учавствовал он и во всех ритуалах и обрядах, принятых в племени, к Большой воде даже не приближался, от женщин, которые должны были обслуживать всех старейшин, отказывался, и вообще крайне редко показывался кому-нибудь на глаза. Пищу и еду ему регулярно приносили, но никто не видел, как он ест или пьёт. К Зифу приходили в тех случаях, когда ни Сход, ни Мудрый Якир не могли помочь советом, или совету этому почему либо не хотелось следовать. Сами старейшины и Мудрый Якир не считали зазорным в трудных случаях пойти к Зифу за помощью. Но так бывало только в самых сложных ситуациях, по пустякам Зифа не тревожили. Да и не всегда его помощь оказывалась на пользу. Выражался он как-то странно и зачастую вообще непонятно. Все помнят случай с Хромым, когда тот должен был выбрать между




Присутствие людей не то чтобы раздражало, поскольку раздражать её не могло вообще ничто, никто и никогда, но их деловитая суета нарушала извечно существующий порядок. Циклическая ритмика времён года и аритмичное дыхание земной коры, ассиметричная структура ландшафта и сложная симметрия распределения энергетических потоков как

19