Монастырь в Нанси 1636

Монастырский сад благоухал.
Мелкие, почти незаметные в густой листве розовые бутоны, не поражали красотой, но с тем большим рвением они отдавали свой аромат, наполняя сад сладким духом.
Настоятель на мгновение прикрыл глаза, с наслаждением потянув носом: «А садовник-то оказался прав. А я еще не хотел высаживать эти розы, уж больно неказисты. Но пахнут! Красота!» Он еще раз глубоко вдохнул и с сожалением покачал головой: «Так бы и стоял! Но надо заняться делами». Подозвав шедшего за ним монаха, он вполголоса стал отдавать ему распоряжения.

На другом конце дорожки появился еще один монах. Увидев настоятеля, он замедлил шаг, показывая, что не желает отрывать того от дела. Но настоятель, прервав разговор, жестом приказал ему приблизиться.
- Ваше преподобие, Вы посылали за мной?
- Да,  - настоятель нахмурился, - К Вам посетитель.
Монастырский устав был строг, свидания разрешались только родственникам, да и то, не чаще раза в месяц. При этом разрешение настоятеля было необходимо, а он старался его не давать, предпочитая просто передавать на словах все, что хотели сообщить посетители.
Монах ничем не выдал своего удивления, хотя можно не сомневаться, что сообщение о посетителе очень его удивило. Из тех, кто знал его, мало кому было известно его местопребывание. А те, кто знал и это, были за пределами Франции.
- Да, посетитель, - продолжил настоятель. – Он убедил меня в необходимости с Вами повидаться. У него были серьезные рекомендации, я не мог отказать. Он ждет Вас в приемной, идите.

Помещение, предназначенное для мирян, которое монахи называли приемной, было небольшим зданием, построенным возле самого входа в монастырь. С одной стороны была монастырская ограда, а с другой, высокая ажурная решетка, отделявшая часть сада, где посетители имели возможность свободно гулять. При этом монахам можно было не опасаться непрошенных визитеров, поскольку решетку густо оплетали розовые кусты, создавая совершенно непроницаемую благоухающую стену.

Зайдя в приемную, монах оказался в просторной, светлой комнате. Окна были распахнуты, и роскошный розовый аромат создавал удивительный контраст со скудной обстановкой: только стол,  два стула и большое распятие на стене.
Комната была пуста. Монах подумал и направился к двери, ведущей в огороженную часть сада.
«Интересно, кто это может быть? – подумал он. Ни сердце, ни разум ничего ему не подсказывали и в его душе было абсолютное спокойствие. – Ладно, что гадать, сейчас я это узнаю».

Фигура человека, медленно прогуливавшегося вдоль зеленой ограды, была ему знакома. Но он настолько не ожидал увидеть его здесь, что не сразу узнал. Посетитель, обернувшись на звук шагов, улыбнулся и поспешил навстречу:
- Дорогой друг! Как я рад Вас видеть! Вот только не знаю, как к Вам теперь обращаться.
- Атос?! Вы здесь? А я ломал голову, кто это мог проникнуть за эти стены. Что такого Вы сказали настоятелю, что он согласился на нашу встречу? Случай исключительный, поверьте мне.
- Я нашел возможность его убедить, - уклончиво сказал Атос. – Я рад видеть Вас в добром здравии, как телесном, так и душевном. Полагаю, прежнее имя Вы оставили за оградой монастыря? Если позволите, обращение шевалье не будет стеснять Вас? Или я должен называть Вас святым отцом?
- До этого еще не дошло, - засмеялся монах. – Но Вы правы, прежнее имя здесь неуместно.
Атос кивнул:
- Я тоже так думаю. Скажите, шевалье, каким временем Вы располагаете? Я не хочу ставить Вас в неловкое положение перед настоятелем и, однако ж, я бы очень не хотел, чтоб нас прервали или помешали разговору.
- Не волнуйтесь, Атос. Нас не потревожат. Я уверен.

Они некоторое время прохаживались вдоль ограды и бывший мушкетер Арамис, а ныне монах обители в Нанси исподтишка разглядывал бывшего же мушкетера Атоса, насколько ему было известно, вышедшего в отставку и проживавшего в своем поместье.
Они не виделись немногим более года. Последний раз их встреча была почти случайна. Арамис был вынужден заехать в Бражелон, поскольку непогода и выбившийся из сил конь ставили под угрозу возможность выполнить важное поручение. За год до этого, он уже прибегал к помощи Атоса, когда просил его отвезти некие письма, о содержании которых Атос так и не узнал. Обе эти встречи оставили тягостное впечатление. Атос тогда выручил его, как всегда не задав ни одного лишнего вопроса и не потребовав объяснений.
Арамис был очень ему благодарен, но вспоминать об этих встречах не любил.
Причиной этому был сам Атос.
Арамис никогда даже мысленно не позволял себе осуждать поведение друга. Но он не мог запретить своим глазам видеть нездоровый цвет лица и припухлости под глазами. Покрасневшие белки.
Видеть, как Атосу приходится придерживаться за стул или стол, когда походка была нетверда.
Видеть, с каким трудом порой давался ему простой разговор. А главное – эти нескончаемые ряды бутылок, как пустых, так и полных, которые Атос никогда не считал нужным прятать.
Арамис уверял себя, что ему не надо вмешиваться, Атос возьмет себя в руки рано или поздно. Все годы, что он его знал, это никогда не мешало Атосу быть Атосом. Но с каждой последующей встречей он видел, что дела идут все хуже. Ему оставалось только надеяться, что может те занятия, к которым он привлекал друга, хоть на время замедлят это падение. А то, что это именно падение, твердила ему его совесть. Он не должен быть в стороне, он должен помочь. Останавливало его только одно – сколько он знал Атоса, тот никогда никого ни о чем не просил. Тем более о помощи.
Арамис уверял себя, что и в этот раз друг справится сам, уверял, стараясь не замечать, что это в нем говорит малодушие.
Сейчас он потихоньку рассматривал Атоса, и с радостью убеждался, что его чаяния были не напрасны, а значит, он правильно поступил, оставшись в стороне: его совесть может быть спокойна.
Арамис льстил себе надеждой, что выглядит моложе своих лет. Стоявший рядом Атос выглядел не старше его нынешнего. Это казалось удивительным, ведь Арамис прекрасно помнил, каким было это лицо всего лишь полтора года назад. Но сейчас, даже при ярком солнечном свете, внешний облик Атоса был почти безупречен, будто и не было никогда в его жизни окрашенных вином лет.
- Я вижу, размеренная монастырская жизнь идет Вам на пользу, - сказал Атос. – Вы прекрасно выглядите, нисколько не изменились, даже, пожалуй, похорошели с нашей последней встречи.
Арамис поколебавшись, все же ответил:
- Должен заметить, с еще большим основанием это можно сказать о Вас. Вас просто не узнать.
Он искоса глянул на друга, опасаясь, не слишком ли смело прозвучали его слова.
Но Атос остался спокоен:
- Вы правы даже в большей степени, чем предполагаете. Это то, о чем я хотел с Вами говорить. Не о моей внешности, конечно, - усмехнулся он, увидев, как вытянулось лицо Арамиса. – Прежде чем начать, я хочу просить Вас выслушать меня не перебивая, как бы Вам этого ни хотелось. Выслушать меня до конца, а потом… потом Вы скажете все, что посчитаете нужным.
Арамис, весьма удивленный, кивнул:
- Как Вам будет угодно.
Атос сдвинул брови:
- Не перебивая, понимаете? До самого конца.
Арамис посерьезнел и пристально поглядел в глаза стоявшего напротив человека. Затем снова кивнул:
- Хорошо, я слушаю Вас.
Атос несколько мгновений молчал, а потом заговорил, спокойно и уверенно, как человек, давно обдумавший то, что хотел сказать:
- То, что я намерен рассказать, будет неожиданным для Вас. Я никогда не поднимал эту тему в наших беседах, я никогда не поощрял разговоры об этом и никогда не обсуждал ничего подобного ни с Вами, ни с кем-либо еще. Друзья могли рассказать мне все, но я никогда не говорил о себе.  И сейчас, я не стал бы говорить, если бы волею случая, это не коснулось Вас.
Арамис вскинул голову, но, помня данное обещание, промолчал, кивком показав, что Атос может продолжать.
- Да, коснулось Вас. Поэтому я не считаю возможным оставить Вас в неведении. Независимо оттого, что Вы будете думать обо мне, после того, как узнаете все. Любое Ваше решение я приму безоговорочно – помните это. Ваше презрение, отвращение, даже ненависть – я все посчитаю заслуженным. Если Вы не пожелаете больше меня знать – пусть будет так. Мое отношение к Вам останется неизменным, даже если Вы плюнете мне в лицо. Я говорю это не для того, чтоб смягчить Ваш возможный гнев, мои чувства ни к чему Вас не обязывают. Вы свободны думать и поступать так, как сочтете нужным.
Он замолчал и повернулся к Арамису так, что их глаза встретились. Совершенно растерянный Арамис в смятении  попытался отвести взгляд, но Атос не дал. Он слегка коснулся плеча друга и заставил того снова посмотреть себе в лицо:
- Я хочу, чтоб Вы видели мои глаза. Я не собираюсь прятаться, хотя предпочел бы, чтоб причин для этого разговора не было. Нет, не так. Я не раскаиваюсь, и немного позже я скажу почему. Единственное, что меня мучает, что это коснулось Вас. Вот это, я, если бы мог, хотел изменить. Все остальное – нет. За все остальное я благодарю Бога.

Он снова замолчал, по-прежнему не отпуская взглядом Арамиса. Словно проверял, хорошо ли тот понял.
Арамис, побледневший, пока совершенно ничего не понимал, но в его взгляде отразилась решимость выслушать все до конца.
Атос, уловив это выражение, продолжил:
- Теперь самое трудное для меня. Я никогда не считал себя ни Богом, ни ангелом, и я им не был. В отношении женщин тоже. Я просто мужчина и с нею я тоже был просто мужчиной. Вы знаете, что это значит. Именно Вы знаете, как никто, потому что она, - Атос остановился всего лишь на долю секунды, но без колебаний закончил, - Мари де Шеврез.
Он умолк ровно настолько, чтоб Арамис успел осознать то, что услышал, но заговорил раньше, чем тот успел отреагировать:
- Это не все.
Но Арамис не дал ему продолжить:
- Неправда.  Все, что Вы говорите – неправда.
- Я просил Вас выслушать до конца.
- Но если это неправда, зачем слушать дальше?
- Я…
- Только не Вы. Вы раньше никогда… Нет, я понимаю. Вы не бесплотны, и не обязаны были нам все рассказывать. Но я не верю, что Вы могли, зная кто она…
- Вы правы, я не знал.
- Тогда как это могло быть? Не знали? Вы же не слепой! Пусть Вы видели ее раньше лишь мельком, но раз теперь Вы знаете, кто она, как Вы могли не знать тогда? Как Вам удалось?
- Простите, но даже Вы не вправе требовать от меня подробностей. Вам придется поверить мне на слово – я не знал. Узнал потом, когда было поздно.
Арамис больше не слушал. Ничего не видя перед собой, он машинально обрывал с зеленой изгороди ветки, листья, цветы – все, что попадало под руку. Укололся о шип и, не понимая, смотрел, как на пальце набухала красная точка.
- Это не все, - снова повторил Атос.
Арамис размазал красную капельку между пальцев и отрицательно покачал головой:
- Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Вы не могли даже встретиться с ней, она в Испании.
- Я знаю.
- Когда это случилось? Хоть это Вы можете мне сказать?
- Это не имеет значения.
- Вы часто… виделись? – Арамис схватил Атоса за одежду и почти повис на нем – у него подгибались колени. - Виделись за моей спиной? Вы с ней, за моей спиной? Скажите же!
В его голосе слышалась обреченность:
- Скажите, пожалуйста… Вы с ней?
Атос обнял его за плечи и осторожно встряхнул:
- Вы слышите меня?
Арамис как заведенный повторял:
- За моей спиной… Вы с ней… Вы с ней…
Атос оглянулся – несколько поодаль была скамья. Рядом бил маленький фонтанчик. Не отпуская Арамиса, который почти падал, он подвел его к скамье и усадил лицом к фонтану. Затем, зачерпнув побольше воды, плеснул ему несколько раз в лицо.
- Арамис, Вы слышите меня? Вы понимаете, что я говорю?
Арамис отер рукавом воду. Несколько раз глубоко вдохнув он повернулся к Атосу:
- Говорите. Лучше скажите мне все.
- Мы не виделись за Вашей спиной. Я встретился с ней случайно, в дороге. В доме, где остановился я, она тоже искала ночлега – другого места там просто не было. Утром я уехал, когда она еще спала. Она не знала, кто я. Кто она я тоже узнал случайно. Уже после.
- Это правда? Просто случайность? – Арамис с мольбой посмотрел на Атоса. – Вы не знали?
- Клянусь Вам, не знал.
- Когда это было? Она бежала в Испанию в тридцать третьем и с тех пор ее нет во Франции. И если Вы говорите, что это было не тогда, когда мы служили, то когда же? Где Вы могли столкнуться? Она приезжала к Вам в Бражелон? Но Вы же сказали, что это случайность… Вы обманываете меня?
Атос был мрачен.
Он не хотел посвящать Арамиса в подробности, довольно и того, что уже было сказано. Но, похоже, иначе он не поверит:
- Это и было в тридцать третьем. Я ехал по Вашему поручению. Ночь застала меня в дороге, пришлось ночевать в ближайшей деревеньке.
- Но она бежала в Испанию!
- Да, теперь я знаю, что тогда она направлялась в Испанию.
Арамис некоторое время смотрел в пространство, потом медленно перевел взгляд на Атоса:
- Когда я приезжал к Вам последний раз, просил лошадь, это уже случилось, так?
Атос молча кивнул.
- И Вы ничего мне тогда не сказали.
- Я не хотел делать Вам больно. Это же была случайность. Незачем было Вас мучить.
- А теперь Вы все рассказали. Что-то случилось?
- Случилось.
- Вы говорили, что это не все.
- Да, не все.
- Подождите.
Арамис встал и сделал несколько нервных шагов.
- В тридцать третьем...  она бежала в Испанию. Вы ехали, потом заночевали… Подождите. Как называлась та деревенька?
Атос оттягивал ответ. Арамис горько улыбнулся:
- Рош-Лабейль? Да, Рош-Лабейль. Я сам направлялся туда, когда заехал к Вам. Я знаю, кто там был. Значит…
- Да, у меня есть сын.
- Значит, это Ваш. Но почему Вы не остановили меня? Не поехали со мной? Вместо меня? Не похоже, чтоб Вы знали.
- Когда Вы уехали, Вы забыли на столе записку. Там была дата. Я увидел и догадался. Я поехал через неделю после Вас. Я его забрал. Это мой сын.
Арамис медленно обвел взглядом Атоса с ног до головы:
- Вот в чем причина.
- Да. Вы правильно все поняли.   
- Но я вез деньги для священника! Она сказала, что это был священник!
- Она так думала.
- Вы что же, обманули ее?
Атос тоже встал:
- Я не намеревался посвящать Вас в подробности.
- Вы забыли про нее, - теперь Арамис говорил почти с ненавистью. – Она  уже посвятила. Сказала, что, да, случайность. Священник пустил ее в дом. Там была лишь одна постель, а ей хотелось выспаться. Они ехали проселочными дорогами и тряслись от страха – Монморанси не так давно расстался с головой, а кардинал злопамятен. Она была переодета в мужское платье, вот почему  Вы поняли не сразу, так? А что священник? Куда он подевался?
- Его позвали к умирающему.
Арамис кивнул:
- Понятно, она подумала, что Вы – это он. И ей было все равно, в чьей постели она сможет выспаться. Оказалось – в Вашей.
- Арамис!
- Нет, я не осуждаю Вас. Вы правильно сказали, я пойму Вас как никто. Вас… но не ее. Я больше не хочу такого понимать. Не хочу. И все же, как Вы узнали? Ведь когда Вы с ней… Вы думали… да ничего Вы не думали! – голос Арамиса сорвался на крик. – О чем там можно думать, когда она… она сама… я знаю! Вы уже ни о чем не думали…
Он закрыл лицо руками. Атос молчал. Не отнимая рук, Арамис заговорил – голос звучал еле слышно, приглушенный ладонями:
- Зачем она сказала Вам кто она? Чтоб каждый знал, каким надо быть идиотом, чтобы любить такую?
Атос постарался, чтоб его голос звучал как можно мягче:
- Нет, Арамис. Она не говорила. Я догадался сам, когда утром увидел ее горничную, Кэтти. Она не хотела, чтоб Вы страдали, я уверен. Во всем виноват я, я не должен был так поступать. Она всего лишь женщина, и поддалась слабости. Я не имел права…
- Быть мужчиной? – Арамис опустил руки. – За что Вы извиняетесь? За то, что Вы - мужчина?
- За то, что сделал больно Вам, пусть и невольно.
- Разве это сделали Вы? Атос, да, мне больно, что в этот раз это оказались Вы. Но разве мне было бы намного легче, если б это был священник? Или еще кто? Не казните себя. Я ни в чем Вас не виню, не вините же и Вы. Если Вам нужно мое прощение – оно у Вас есть.
- Я хотел просить Вас, если только это возможно. И Вы вообще захотите меня слушать.
- Атос, перестаньте быть таким благородным. Я выполню Вашу просьбу. Что Вы хотели?
- Она не знает, что я забрал ребенка.
Арамис невольно вздрогнул:
- Ребенка? Еще и это…
- Простите, если Вы не можете…
- Нет, говорите. Для Вас я все сделаю.
- Вам тяжело.
- Тогда говорите скорее и уходите.
- Это мой сын. Я хочу, чтоб так и оставалось.
Измученный Арамис поднял глаза и посмотрел на Атоса, будто впервые его узнал.
- Вы уверены?
- Да, он мой.
- Я не об этом. Вы уверены в своем желании?
- Я понял Вас, и я именно об этом – он мой.
- Не хотите же Вы сказать, что даже если бы оказалось, что его отец не Вы…
- Это не имеет значения, хотя я и уверен в обратном. Он мой в любом случае.
- Тогда… тогда так и останется, во всяком случае, насколько это зависит от меня. Я не собираюсь ей ничего говорить. Вы ведь об этом просите?
- Арамис…
- Об этом. Я не скажу ей. Вы сможете сделать это сами, если захотите. Может, когда-нибудь. И, Бога ради, не благодарите! Я этого не вынесу!
- Могу я что-то сделать для Вас?
- Да, уйдите. Нет, постойте! – Арамис схватил Атоса за рукав. – Постойте. Я хочу сказать, что мои чувства к Вам не изменились, как и мое отношение к Вам. Я не хочу, чтоб Вы терзались. Я люблю Вас, как и прежде, но сейчас прошу уйти. Просто мне очень тяжело. Но Вы здесь ни при чем. Когда-то давно, наверное, Вы уже забыли, я сказал Вам, что бы ни случилось, Вы будете для меня неизменным, как и я для Вас.
- Я помню, - тихо отозвался Атос. – Тогда мне было очень плохо. А Вы сказали  - он положил руки на голову Арамиса и поцеловал его в лоб, - храни Вас Бог.
Потом перекрестил его и ушел.
Арамис без сил опустился на скамью и, глядя на удаляющуюся фигуру, прошептал:
- И Вас, мой друг, пусть хранит Бог.



Художник - Стелла Мосонжник.
 Иллюстрация размещена с ее разрешения.