Атриция

Атриция — это когда ты сожалеешь
о своих грехах не потому, что боишься Бога,
а потому что у тебя у виска пистолет.
(к/ф "Семь")



Отрывок 1.

Тусклый свет лампочки свисавшей над моим лицом на расстоянии 2,5 метров, позволяет мне разглядеть лишь грязные стены. Мои тело приковано ремнями к жесткой узкой кушетке, расположенной посредине комнаты. Я не видел в ремнях смысла. Мое тело и так было скованно страхом. Он подступал к горлу мешая выдавить из себя хоть малейший звук. Во рту было настолько сухо, что я рисковал разодрать десна, водя по ним кончиком языка. Меня окружали сырость и непереносимый смрад. Слабая освещенность и отсутствие окон дополняли жуткую картину.


Прошло, наверное, не малое количество времени, прежде чем я услышал снаружи приближающиеся шаги. Шаги были легкими и уверенными. Человек явно знал, куда и зачем он шел. И судя по всему, он делал это каждый день. Раздался щелчок, потом еще один, затем кто-то открыл дверь. Поскольку я лежал головой к двери, я не видел, кто это был. На лбу проступил холодный пот. Панический страх вызвал учащенное дыхание. Сжав ладони в кулаки, я зажмурил глаза. Вошедший в комнату человек, вплотную подошел к моей кушетке. Терпкий запах духов врезался в мой нос. Это была женщина. Переборов страх, я приоткрыл один глаз.


Она была облечена в белый халат. Её лицо не выражало никаких эмоций. Это была худощавая женщина преклонного возраста. Из-за отсутствия повязки на её лице, можно было различить длинный крючковатый нос. Узкий подбородок и скулы выпирали вперед, а впалые губы свидетельствовали о наличии вставной челюсти.  Обтянув мою руку жгутом, она достала шприц, уже наполненный какой-то прозрачной жидкостью. Пересохшее горло, помешало мне, что-либо сказать до того, как игла вонзилась в мою вену.


Отрывок 2.

Тяжело дыша, я сижу на кровати, упираясь в руки выставленные назад. Тело взмокло от пота, а сердце учащенно бьется. Алина лежит рядом, закутавшись под одеяло, так, что из под него выступают лишь локоны её черных волос. За окном ранее летнее утро.


Через час мы сидим на кухне друг напротив друга. Она пьет свой зеленый чай с мятой, а я курю сигарету. Наш годовалый сын тихо посапывает у нее на руках.  Их присутствие успокаивает меня. Глядя на них, я понимаю, что жизнь преподнесла мне огромный подарок.
- не кури при ребенке, – делает мне замечание супруга, добродушно улыбаясь - а лучше вообще не кури.
Я молча и послушно тушу сигарету, медленно размазывая окурок о дно пепельницы. Алина, видя мое состояние, заботливо спрашивает:
- опять кошмар приснился? - Я киваю головой в знак подтверждения.
- слушай, ну может тебя что-то гложет, расскажи.
- что может меня беспокоить, - улыбаюсь я, - ведь у меня есть Вы.


Еще через два часа я сижу дома у своих родителей. Мама и Папа всегда рады меня видеть. Мы можем часами беседовать, вспоминая мое детство. Проведя несколько часов в кампании родителей и думая о том, что дома меня ждет любящая жена, дискомфорт от приснившегося кошмара плавно проходит, подобно зубной боли после принятия анальгетика. Ближе к вечеру я прощаюсь с родителями и еду на встречу с друзьями.


Посмотрев в баре футбольный матч, мы разъезжаемся по домам. Все они, как и я женаты, у всех есть дети, но мы всегда помним друг о друге. Никто из нас, вопреки стереотипам о мужской «верности» ни разу не изменял своим женам. У меня замечательные друзья. Возможно, мои ночные кошмары – это компенсация за то счастье, которое я испытываю.

Отрывок 3.

Этой ночью кошмар повторился. Причем, по тому же сценарию: лампочка; тусклый свет; грязные стены; женщина в белом халате; укол. Только на этот раз я мог говорить. Я спросил у нее, что ей нужно и что за сыворотку она мне колет, но мой ответ остался проигнорирован.


Весь следующий день я провел на работе, в собственной фирме, которая специализировалась на оказании юридических услуг. Мне всегда нравилась юриспруденция и все, что с ней связано.

Придя домой, я застал Алину сидящей на краю нашей кровати. Бедняжка очень хотела спать, но никогда не ложилась, не дождавшись меня. Я поведал ей о том, что уже боюсь засыпать из-за кошмаров. Она нежно поцеловала меня и успокоила тем, что это всего лишь сны и когда я проснусь, она опять будет рядом. Ради такого стимула, я готов был пережить любой кошмар.

Отрывок 4.

Свет от ламп на потолке мелькает у меня перед глазами. Все та же женщина в белом халате катит мою кушетку по темному и узкому коридору с грязными стенами. Из дверей, расположенных вдоль коридора доносятся стоны и плачь.


Через некоторое время мы оказываемся в чистом и освещенном помещении. Надо мной склоняется упитанный мужчина средних лет. Он о чем-то говорит с женщиной и она уходит.
- кто вы? Что вам нужно? – тихо спрашиваю я.
- кто я? – отвечает мужчина, садясь за стол расположенный в метре от моей кушетки – я главврач.
- что вам нужно? Что я здесь делаю?
- ты находишься на принудительном лечении в психиатрической лечебнице, в отделении для особо буйных и социально опасных элементов. Сейчас мы проведем плановое обследование. Только санитаров позовем.


Внезапно ко мне пришло осознание того, что это сон. В предыдущих кошмарах я искренне верил, что нахожусь там, где мне снится, но сейчас все иначе. Я понимал, что я сплю, но не мог проснуться. Зато мог анализировать. Я просыпался каждый раз, когда женщина в белом халате делала мне укол. Но её не было рядом, а проснуться я по-прежнему не мог. Можно ли во сне впасть в панику? Мой ответ – да.
- сделайте мне укол, пожалуйста, - проскулил я жалостным тоном.
- зачем? Неужели тебе это нравится?
- вы не понимаете! Я сплю!
- нет, это ты не понимаешь. Ты редкий вид поддонков, которых в силу нашего законодательства нельзя усыплять. Более того, тебя признали невменяемым и ты избежал пожизненного срока в тюрьме особого режима. Но не обольщайся – здесь тебе понравится еще меньше.


Ступор в который я впал, сравним с комой. Я изо всех сил старался проснуться, но попытки были тщетными. Мое тело по-прежнему было приковано к кушетке. Врач вопросительно глядел на меня, а я на него, моля бога, чтобы он исчез и я проснулся. Чтобы рядом лежала Алина, а Мама с Папой должны были сегодня прийти к нам в гости. Но этого не происходило. Неужели он говорит правду и это не сон. Нет, этого не может быть. Я все отчетливо помню. Или не все? Паническое отчаяние заставило меня зарыдать… громко и пронзительно. Я рыдал долго и без остановки.
- хочешь знать, что ты совершил? – спросил врач.
- нет! Нет! Неееееееееееееееееееет! Укол, умоляю Вас, сделайте мне укол…