Люда

Отправляясь в поездку в В-й район на исследование, мы думали, брать ли туда социологические анкеты на русском языке. Мол, "ищи-свищи", а русскоязычного респондента в том «медвежьем уголке» не найдёшь. Сотрудник, который был из тех мест, рассказал нам, что знал всего только одного русского, проживавшего в районе.
- Он был женат на библиотекарше. Познакомились они в Тбилиси, когда она училась в техникуме. Странный мужик. Ещё не жених, он вдруг появился в посёлке. Обычно гости наведываются автобусом, а этот пришёл откуда-то со стороны виноградников, гор. Рассказывал ещё, что по верёвочному мосту переходил через реку. Он долго не мог трудоустроиться. Больше возился на дому. Настрогал дюжину скворечников. Как-то произвёл фурор тем, что сконструировал воздушный змей и вместе с мальчиками гонял его в небе над полем. В тех местах что скворечники, что воздушные змеи были в новинку. Потом он обыграл в шахматы местного агронома. У того был разряд, который получил во время учёбы в столице. Пришлый же был кандидатом в мастера спорта. Ему дали место в полуразрушенном доме культуры, где он обучал детей в шахматы за 60 рублей в месяц. Неожиданно умерла его жена. Он переживал. После похорон его видели до беспамятства пьяным, лежащим под забором. Из посёлка не ушёл. По-прежнему учит детей шахматам и пьёт.
После такого пространного рассказа коллеги мы решили взять 5 анкет на русском языке. На всякий случай.   
Мы устроились у коллеги на дому. Я оставил его в райцентре, а сам поехал в дальнюю деревню. Помогал мне инструктор местного райкома. Обосновались в придорожной столовке. Её директор рад был услужить гостям из райцентра. Место было удобное. Мой помощник перехватывал местных крестьян, проходящих мимо. Он проявлял рвение - кого упрашивал, кому угрожал. Инструктор даже преградил дорогу тележке, запряженной ослом, на которой ехали отец и сын.
 - Секретарь райкома распорядился. Я вас не есть в столовую зову. Вам только «книжки» заполнить! – говорил всем подряд функционер.
В столовой было чисто, уютно. Не было здесь застоявшихся запахов. Лёгкий ветерок со стороны балкончика прогонял их. Видно было, как он волновал белоснежную занавеску. С балкончика открывался вид на виноградники, а дальше - на гряду Кавказских гор. Интерьер был обустроен – несколько репродукций картин передвижников висели по стенам зала. Преобладали натюрморты с фруктами и овощами. Многочисленные цветы в горшочках выглядели ухоженными. На столах в зале мы разложили вопросники и карандаши. Народ с ленцой фиксировал своё мнение в бланках. Я же ходил вдоль столов и, нараспев, повторял респондентам инструкцию заполнения социологической анкеты. И ещё приговаривал, что исследование приурочено предстоящему съезду партии.
- А у вас нет анкет на русском языке? – послышался вопрос из дальнего угла зала. Я оглянулся. В тени незаметно сидела невысокая молодая женщина в белом передничке. В руках у неё был мухобойка. Она была русская, с некоторыми монголоидными чертами – узковатыми глазами, широкими скулами. Спросила она меня на грузинском, с типичным кахетинским акцентом. Официантка?
- Ты глянь – русская в такой глубинке! - промелькнуло в голове. Я перешёл на русский. Женщина зарделась.
- Ваш русский лучше моего! – сказала она смущённо. Ей, видимо, давно не приходилось говорить на родном языке.
- Какими судьбами в этих краях?
-  Любовь. Полюбился мне грузин-солдат. Из местных. Приехала я за ним следом. Пока в путь собиралась, он здесь женой обзавёлся. Обратно уехать не получилось. Вот и застряла на 10 лет. Работаю в столовой.
Она называла какой-то полустанок, где-то в Пермской области, откуда приехала.
Молодка говорила скороговоркой, очень живо. Кстати, и на грузинском она говорила тараторя. Почти без ошибок. Взгляд был ясный, бесхитростный.
- Так и не вышла замуж, - сказала она легко. Здесь она примерилась и спугнула мухобойкой муху.
- Что же так?
В это время из помещения, где находилась кухня, вышел мужчина, натруженный-перетруженный крестьянин. Огромные узловатые руки, брюки и куртка были испачканы бордоской жидкостью.  Взгляд уставший. К нему подбежал инструктор райкома и принудил его присоединиться к респондентам.
- Как тогда, у меня дома, без моего борща не мог, так и здесь! - чуть грустно сказала она. В её взгляде я рассмотрел заботу.
- А как его жена и народ на это реагирует?
- Мой борщ и солянку все здесь любят! – ответил она уже, громко смеясь.
Тут она отвлеклась, набросилась на парня,  который бросил недокуренную сигарету на пол у входа в зал.
- Подними, подними! Не сори мне тут! -  женщина набросилась на него, но без злости, картинно замахиваясь на него мухобойкой. Молодой человек был высокого роста, рядом с ним она казалось ещё ниже, чем была на самом деле. Парень подчинился и поднял окурок, потом заметил сидевшим за столами респондентам,  что  права женщина. Получилось, как в греческой драме - герой обращается к хору, гласу народному. «Хор» вторил ему. Некоторые из присутствовавших добро-снисходительно улыбнулись.
Анкеты на русском языке у меня не оказалось. Все оставил в райцентре.
- Люда! - кликнул кто-то из внутреннего помещения. Оказалось, что её. Видимо, директор позвал. Она улыбнулась и проворно удалилась. Больше не появлялась.

По дороге я не стал расспрашивать инструктора об этой женщине. Он ничего не знал о ней.