Одна из нас - часть первая

Ей казалось, что она сделана из стекла и мысли ее видны всем окружающим. Потому и не прятала их под замок. Если было, что сказать – говорила, но чаще молча, проходила мимо. Счастливая в семейной жизни, она не знала, что вызывает зависть, сама завидовать не умела. Лавочный интернет строил предположения, но у нее на этом сайте интересов не было. Поздоровавшись, спешила в свою квартиру, где муж с сыном сиротливо поджидали ее с работы. Не то, чтобы неумехи какие, ужин, стоящий на плите, разогреть не могут без нее, нет. Просто еда без нее все равно оставляла чувство голода. Потому и дожидались ее нарочитого ворчания от порога, муж помогал снять пальто, а сын  вздыхал у кухонной двери:
- Ну, мамка, наконец-то.
И квартира наполнялась живостью ее присутствия: дзинькали тарелки, шкворчало в сковороде, радость объединяла их всех  запахом приготовленного блюда и желаниями рассказать обо всем произошедшем за день. Посторонним это неинтересно, зачем же предлагать им свои уютные домашние тапочки, если они растоптаны по ее ноге и ничьей больше.
  Потом, когда случится несчастье и мужа не станет, будет корить себя за это, может, не надо было жадничать, может, кричать надо было о том, какая она счастливая.
Да только и горе свое спрячет в четырех стенах. Близкая подруга знала, да сестра, каково ей было находить любовь и заботу мужа даже после его смерти в аккуратно разложенном мужском инструменте, в письмах, сохранившихся еще со службы в армии, в СМС сына, упорхнувшего из родительского гнезда: «Мамка, я тебя люблю, очень, так папки не хватает». Особенно больно и сладко вспоминалось неумение мужа сердиться на нее: «Лёль, милый!» - именно слово милый, а не милая и выражало крайнюю степень его возмущения. Год за годом она перебирала по минутам свою жизнь с ним, находя все новые и новые поводы уколоть себя за не отданную полной мерой любовь, за мелкие занозы гордости. Только разве расскажешь любопытствующей соседке в ожидании лифта, как корит она себя, что подала на стол ужин поздно возвратившемуся мужу и, не слушая объяснения, ушла. А он без нее есть не стал. Она сейчас этот ужин бы сто раз разогрела и всю бы бессонную ночь слушала его, да кроме дождя никто слова не прошепчет. И находя свою очередную вину, ей хотелось умереть вместо него. Потому и наказывала себя полным отречением от жизни год, другой… , пятый…., десятый. Только жизнь от нее не отреклась.
  Трудно быть цельной, как глыба, и желать невозможного. Никогда она крох не подбирала. Оттого и в кампании  перестала ходить, чтоб не попрекнули подружки излишним вниманием своих мужей. Дом – работа – дом. Мысли нечаянно в стихи сложатся, запишет, спрячет. Кому они нужны ее глупые строчки, пафоса нет, монументальности тоже. Так мелкий бисер, ничего вечного – словно по лоскуткам, оставшимся от кроя давно изношенных платьев, хочет в прежнюю жизнь окунуться. Вот в этом любовь встретила, а это сладкими детскими ручонками испачкано. Смешно, только  неловкие строчки, для нее самой жизнью обернулись. Нашла в этом радость пережить все снова.
- Все одна, - спросят соседки, - то ли сочувствуя, то ли злорадствуя. В доме уж полдюжины  овдовели, да как-то быстро устроили судьбу, а она, вроде и не хуже, но больно  разборчивая. Все умничает. Где же на всех идеалов набраться.
   А она и не искала, порой только в толпе вдруг почудится лицо мужа, взглянет жадно, и полоснет себя по сердцу тем, что опять обозналась. Свет не мил после этого, но ради сына соберет себя по кусочкам и к его приезду вроде бы та самая мамка, сильная, веселая. А как же иначе, он в родительский дом приехал отогреться, а не в слезах тонуть. Только судьба не людьми пишется.
  Как-то прочитала она свои стихи подругам, они заставили ее выставить их в интернет.
Все ждала осуждения за нечеткость образов, где не портрет человека, а лишь впечатление от прикосновения к нему.  Не дождалась, подсказывали, но как-то по-доброму. Даже почитатели появились. Она не сразу  приметила постоянного читателя, проголосовал, молча, не сказав ни слова в комментариях, - спасибо ему за это, правда как-то неловко напрашиваться с благодарностью, если он ни слова не сказал. Кто за аватаркой прячется, тоже неясно, стихов не пишет. Забыла бы, наверное, о нем, но он с завидным постоянством прочитывал все, что она написала год за годом. И она купилась на женское любопытство.