Веселье после бед, благое за дурным

 Он сел в плетеное кресло,укрылся пушистым пледом и вкусно так затянулся сигаретой.     - Грешен, батенька,грешен!Итак,слушай! На одной из  улиц,  в  одном  доме, есть комната, и в этой комнате сплю я. Меня зовут Арон Леви, у меня степень доктора медицины и ряд  других степеней и званий. Если вам уже скучно, потерпите минуту, я уже перехожу к сути. Началось ЭТО в пятницу вечером.  Около половины двенадцатого, внезапно зазвонил мой телефон. Я выругался,  сел,  взял трубку и поднес ее к уху. Надо сказать, что  к  этому  дому,где я служу и живу,  не  подведена линия городской телефонной сети, за  исключением  специально  проложенного секретного кабеля, связывающего меня с нашим правительством. Телефоны в комнатах  дома  соединены  внутренней проводкой. Их номеров вы не найдете в телефонной книге.
     - Да,Ариэль, - отрывисто сказал я. Я сразу же узнал голос, ответивший мне. Вы бы  тоже  узнали  его,  вы слышали его довольно часто в телерепортажах с заседаний съездов.
     - Спускайся ко мне,доктор, и поскорее. Шарон болен!
     Я даже не стал тратить времени на ответ. Я бросил трубку, сунул  ноги в ботинки, надел брюки поверх пижамы, схватил чемоданчик и кинулся вниз по лестнице. Комната больного расположена на втором этаже. Я увидел  пробивающуюся полоску света из-под двери, и  услышал  голоса,  доносившиеся  изнутри.  Я толкнул дверь, она не была закрыта на замок.
     - Вот и доктор! - произнес кто-то, пока я протискивался сквозь толпу. Больной сидел на краю постели в расстегнутой пижаме, а вокруг него сгрудились несколько мужчин, о которых даже президенту страны было известно очень мало. В кровати, в которой не так давно отдыхал обычно Ариэль, находился другой человек. Он был полностью одет - носки, пальто, но кто-то снял с него туфли, забрызганные грязью. Его голова была откинута на подушку. С этого расстояния мне было видно,  что  он  не  был  мертв;  его  грудь  тяжело вздымалась и опадала, и его дыхание казалось  тяжелым  и  затрудненным.  Я оттолкнул кого-то из охраны и взял его вялую руку.
     - Что случилось? В чем дело? - спросил я,  ни  к  кому  конкретно  не обращаясь. Я не ожидал ответа, но неожиданно получил от самого Ариэля:
     - Ничего. Он только вошел через парадный вход. Фегли, дежуривший в холле, узнал его и повел его в мою комнату. Он постучал условным кодом – и я открыл ему. Он вошел и потерял сознание.
     Я глядел на его пальто, нащупывая слабый пульс. Его одежда совершенно сухая. А на дворе льет как из ведра. Даже  если он приехал в такси, как он сумел дойти до дома, не намочив даже волос?
     - Это и я желал бы узнать, - проворчал один из мужчин.
     - Да, иногда происходят странные вещи, - пробормотал кто-то.
     - Чертовски странные. - Я  отпустил  руку  лежавшего  и  открыл  свой чемоданчик. После краткого осмотра я выпрямился.
     - Он не ранен. Ушибов или сотрясения мозга я тоже не обнаружил. Либо он потерял сознание от шока - что, судя  по  его  пульсу  и  сердцебиению, представляется  маловероятным,  или,  что  скорее   всего,   он   напичкан наркотиками. Но я не  могу  даже  представить  себе,  какой  препарат  ему введен.
     Я приподнял его веко. Глаз казался обычным, зрачки не были  ни расширены, ни сокращены. Пока я пребывал в недоумении, мой пациент внезапно открыл  глаза.  На мгновение он обвел все вокруг осмысленным взором и его взгляд  остановился на мне. Я спросил негромким голосом:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Я не знаю.
     - Вы представляете, где вы находитесь?
     - Естественно. - Он сделал попытку сесть; это ему удалось.
     - Как ваше имя? - продолжал я расспросы.
     - Шарон Брайн. - Он улыбнулся и добавил: - А кто же еще?
     Тут вмешался референт, спросив:
     - Как вы прошли сюда, оставшись сухим?
     Легкое выражение беспокойства отразилось на его лице.
     - Я не знаю.
     Подошел мужчина, которого я знал как важную шишку  в  государственном аппарате:
     - Когда вы сорвали задание и покинули Восток,господин Брайн ?
     - Не знаю.
     - Амнезия, - сказал я, понизив голос. - Частичная афазия.
     "Важная шишка" тронул меня за руку:
     - Послушайте, доктор! Можете  ли  вы  дать  заключение  о  возможности забрать его отсюда? Это можно сделать?
     - Я не знаю, -  ответил  я.  -  Во  всяком  случае,  не  сейчас.  Его состояние не позволяет. Сердцебиение так далеко от нормы, что опасно  даже расспрашивать его о чем-либо. Я думаю дать ему успокоительное, - сказал  я строгим тоном  и,  склонившись  над  своим  чемоданчиком,  начал  готовить инъекцию. Ему надо будет отдохнуть несколько часов. Возможно после  этого  мы сможем расспросить его обо всем. Он может, конечно, выйти  из  этого  состояния,  и память его восстановиться, но все зависит от того, выдержит ли  сердце,  - продолжал объяснять я ситуацию. Я сделал ему укол. Тяжелое  дыхание  Шарона  немного  успокоилось, пульс также стал немного лучше, но его частота оставалась опасно высокой. У доктора свои права. Я дал указание убраться  всем  из  комнаты,  за исключением начальника секретной службы безопасности,  и  попросил  Ариэля  подняться наверх и прилечь на мою кровать; я останусь с Шароном. Понемногу в доме все затихло. Я присел возле больного и, чтобы убить  время  до  рассвета, курил и размышлял. Он спал до утра, тяжело дыша,  и  во  сне ни разу  не пошевелился. Я понимал, как странен был его сон;  обычно  в  течение  ночи даже те, кто хвалится, что спит как медведь в берлоге, переворачивается  с боку на бок пару десятков раз. Шарон Брайн же не шелохнулся ни разу. Если  бы не хриплое дыхание и равномерное биение сердца, которое я отчетливо слышал через стетоскоп, можно было бы подумать, что передо мной лежит труп. Было  бы  бесполезной  тратой  времени  описывать  события  следующих нескольких дней. Важные шишки  приходили  и  уходили.  Так  прошли  среда, четверг, пятница.  Я  отметил  в  истории  болезни  отсутствие  изменений. Шарон пришел в себя совершенно неожиданно. Он помнил,  как  его  зовут, отвечал на простые вопросы, относящиеся к его прошлой жизни,  узнал  жену, когда агент в штатском тайно провел ее в дом, поинтересовался,  как дети. Но как только кто-либо спрашивал его о том, что случилось с того дня,  как он покинул этот дом с  секретным  пакетом,  который  следовало  нелегально доставить  на Восток,  реакция  была  одной  и  той  же:  выражение  полной растерянности, учащение дыхания и выдавленное "Я не помню." В субботу утром меня вызвал президент.
     - Господин Арон Леви, вас желает видеть Шеф, он внизу, - сказал он мне, на  что  я сердито ответил:
     - Я не могу оставить своего пациента.
     Референт, казалось, был недоволен моим ответом.
     - Знаете, насколько я могу судить,  нет  никаких  причин,  требующих, чтобы вы оставались с ним дальше. В роли сиделки могу побыть и я.
     Он дружески толкнул меня.
     - Давай, доктор,смелее. Полагаю, это важно.
     Расположенный внизу зал совещаний был тщательно изолирован от внешнего мира. Естественно, на это были свои причины. Но это всегда раздражало меня. Здесь шла речь о секретах, ради обладания которыми правительства многих государств лишились бы части своих плутониевых запасов. Когда я вошел, охранник у двери тщательно запер за мной дверь. Я огляделся. За столом сидели несколько мужчин. Кое-кого из них я знал по имени, остальных по их репутации или по фотографиях  в  журналах.  Человек, восседавший во главе стола, который,  казалось,  распоряжался  здесь,  был одним из руководителей ....той еще службы. Он заговорил со мной первым.
     - Садитесь, доктор Леви, - вежливо произнес  он.  -  Что  вы  можете рассказать нам о мистере Шароне Брайн?
     Я пододвинул стул,  сел  и  кратко  изложил  им  все,  что  мне  было известно.  Я  старался  быть  предельно  откровенным,   признавшись,   что происходящее озадачило меня. Когда я завершил свой  отчет,  Шеф  прочистил горло и поглядел на остальных.
     - Я только хотел бы добавить, - ненавязчивым тоном произнес он, - что не вижу  нужды  в  том,  чтобы  привлечь  еще  кого-либо  для  медицинских консультаций. - Он откашлялся. - Доктор Леви, по моему  мнению,  один  из лучших специалистов, и никто из  вас  не  мог  бы  не признать, что пригласить кого-либо извне совершенно невозможно.
     Он перевел взгляд на меня.
     - Существует ли  хоть  минимальный  шанс,  что  к  мистеру  Шарону возвратится память и в ближайшие несколько  дней  он  сможет  говорить?  - спросил он прямо. - Я могу сказать вам, доктор, что  случай  с  больным следует толковать в более широком значении. Если вам удастся  вернуть  ему память  и  возможность  говорить,  может   быть,   удастся   предотвратить гигантскую военную катастрофу. Это важнее, чем здоровье господина Брайна.
     Последняя фраза мне не понравилась. Как она не пришлась бы  по  вкусу любому другому врачу. В то же время я сознавал, что Шеф сказал именно  то, что он хотел сказать. Холодная  война,  в  которой  с  переменным  успехом участвовала эта страна в продолжении последних двадцати двух  лет,  последнее время несколько потеплела, что  привело  к  сокращению  военных  расходов. Главные солдаты в этой войне не были одеты в мундиры и не таскали с  собой  минометы; подобно Шарону, они теперь плели и распутывали нити интриг. Нет, Шарон отнюдь не был пешкой в этой игре;  в  тайной  иерархии  его  ранг соответствовал по крайней мере армейскому званию бригадного генерала, если бы существовал способ  установить  это.  Я  понимал,  насколько  отчаянным должно быть положение.
     -  Мы  можем  испробовать  наркосинтез,  гипноз,  электрический  шок, наконец. Но я обязан предупредить вас, что сердце его может в  любой момент отказать.
     - Это невозможно! - вскричал кто-то. - Как же мы  тогда  узнаем,  что произошло?!
     Он вскочил и стал стучать кулаком по столу в крайнем возбуждении.
     - Шеф, скажите, наконец, доктору, почему мы должны  выжать  из  головы этого типа все, что там запрятано, прежде чем он умрет.
     Мужчина  во  главе  стола  повернулся  в   его   сторону   и   сказал умиротворяюще:
     - Конечно, я уже говорил, что доктор Леви достоин полного доверия.
     Наступило непродолжительное молчание. Наконец Шеф начал говорить. Я, естественно, был в курсе того, что творится на Востоке. В этот дом  новости подобные этой поступают непременно, несмотря на то, что об этом событии в газетах не появилось ни  строчки. Возможно, даже в спец службах об этом не было известно. Но мне не  было  известно,  что сперва одна из стран отменила все свои военные заказы. Об этом я услышал впервые. Около  восьми  месяцев  тому  назад эта страна совершенно неожиданно  аннулировала  все  военные  заказы на поставки вооружения и военные  разработки, которые  были  необходимы   для  подготовки  объединения Свободного  Мира  для  противодействия  государствам  по  другую   сторону Железного занавеса.  Предложение   было  встречено протестующими выкриками и оставлено без голосования. После этого с без предупреждения закрыла свои границы. Подданным Штатов,  Великобритании  и  других  стран  было  предложено незамедлительно покинуть ее пределы. Самолетам,  которые  пересекли  уже  границу этого государства, было приказано  возвращаться  назад,  без  применения  силы,  но  с угрозами. Морские порты   закрылись.     - Любому политику было очевидным, - продолжал свой рассказ Шеф, - что происходит. Эта страна создала некое тайное оружие  и  занялась  подготовкой  к завоеванию мирового господства одним  могучим  искусным  ударом.  Если  бы безмозглые тупицы в  ООН  обладали  бы  хоть  капелькой  здравого  ума,  - продолжал он, - они бы заключили соглашения с Россией, чтобы объединиться и уничтожить  опасность,  грозившую  Свободному  Миру  и  Русско-Китайской коалиции. Эта страна, - возбужденно сказал Шеф,  -  предала  Свободный  Мир,  и должна понести за это наказание. - Шеф  грозно  поглядел  на  сидевших  за столом и несколько сбавил тон; в общественном мнении все  еще  преобладала точка  зрения,  распространенная  крикунами-идиотами,  о  том,  что эту страну населяют люди, проповедующие ненасилие и неогандизм, проводящие в данное время акцию разоружения, втайне от всех. И пока мы тянули время, -  кричал он, - Некоторые страны наши союзники тоже неожиданно аннулировала все свои военные заказы. Со дня  на день они тоже закроет свои границы. Спад в индустрии  вооружений  угрожает миру глубоким экономическим кризисом!Это всемирная катострофа,которую нельзя допустить.
     Его свирепость прошла и он продолжал,  обращаясь  непосредственно  ко мне, тоном напуганного человека:      - Надеюсь, теперь, доктор, вы понимаете, почему  мы  обязаны  узнать, что приключилось с Шароном Брайном. Мы тайно направили его в туда,  чтобы  он выяснил, что там происходит. Примерно неделю тому назад, в понедельник, он по радио прислал шифрованное сообщение о  том,  что  он  в  пути.  Сегодня воскресенье. Мне сообщили, что он появился на  крыльце  здания  в  пятницу ночью. Шарон наверняка в курсе происходящего на Востоке!
     Он встал из-за стола. Я все еще сидел совершенно обалдевший.  В  моей голове не укладывалось, что может произойти что-нибудь подобное.
     - Я сделаю все возможное, - произнес я хрипло. Я испробовал  все  способы,  на  которые  мог  решиться.  Нет  смысла вдаваться в детали моих лечебных методик, поскольку обывателю они бы  мало что сказали, и, кроме того, большинство из них все еще засекречены. В них нет ничего особенного, но я не желаю провести в федеральной тюрьме остаток своих дней. Во всяком случае, кажется, в  пятницу  ночью  -  это  была  еще  одна дождливая пятница (прошел почти месяц после того,  как  я  впервые  увидел Шарона в кровати референта, в сухой одежде и покрытых грязью ботинках) - я понял, что он готов прийти в себя. Я сообщил Шефу  и  референту,  который присутствовал на вех процедурах, чтобы они включили диктофоны. Времени для расспросов у них будет немного и, конечно, не  будет  запаса  времени для того, чтобы уточнить неясные места в ответах больного.  Мы  могли  только фиксировать его слова, пока его силы не иссякнут. Зажужжал диктофон. Я сделал ему  укол  и  задал  ему  несколько проверочных  вопросов.  Почти  сразу  же  его  тяжелое  дыхание  сменилось нормальным,  стало  спокойным,  хотя  сердцебиение  продолжало  оставаться опасно учащенным. В этой фазе он не сможет продержаться долго.  Но  память вернулась к нему и мы были готовы выслушать его. Он начал свой рассказ... В комнате воцарилась тишина.  Только  в  приставленном  к  его  груди стетоскопе  стучали  тяжелые  толчки  его  сердца  и  время   от   времени поскрипывал  стул  под  одним  из  присутствовавших.  Его  лицо   казалось посмертной маской, отлитой из желтого воска, его губы  едва  шевелились  и сквозь них прорывался еле слышный шепот.
     - Шеф...... доктор. Мне надо  что-то  сказать...  не  прерывайте меня - что-то  очень  важное.  Я  не  продержусь  долго.  Я  что-то  вроде мины-ловушки,   загадки-головоломки.   Они    отослали    меня    назад... заминированную загадку... если вы сможете разгадать  меня,  вы  тем  самым получите ответ. Это - последнее испытание.
     На мгновение шепот прервался, и  затем  он  продолжал  свой  рассказ, как-будто перерыва не было:
     - ... я добрался на Восток, куда  был  направлен,  и  не смог установить,  где сейчас  находится  их  правительство.  Шеф,  у  них  вообще больше нет правительства. Только массы счастливых людей.  Голода  нет.  Правительства нет. Яркие краски,счастливые дети и старики,красивые женщины, пища, которой  вы  никогда  не  пробовали,  и  корабли, которые прибывают и уходят каждый день... корабли...в ночном спокойном звездном небе!
     Я думал,  что  у  него  начался  бред  и  пощупал  его  пульс.  Он  в раздражении отдернул руку, и я сказал мягко:
     - Какие корабли, Шарон дорогой! Все морские порты закрыты.
     Он засмеялся в ответ, странным, радостным смехом и пробормотал:
     - Не те порты. Я имею ввиду корабли со звезд.
     Шеф прошептал:
     - Да он,господа,он же чокнутый.
     - Нет... Доктор... Шеф, выслушайте, - шепот больного усилился - Я видел их. Большие корабли, садящиеся на поле. Большой космопорт к северу от Умель-Фахема. Я видел одного из прибывших со звезд. Я... - он сделал паузу и утомленно вздохнул. - Боже, я пытаюсь - я доброволец.  Он  попросил  меня, если я почувствую, что умираю, принести сообщение обратно. Он сказал,  что я не могу уйти и остаться в живых, поскольку, если они не поверят мне – то есть, если вы люди не поверите мне - тогда  у  них  не  останется  никого, чтобы передать послание. Могу ли  я  передать  вам  послание?  Вы  сможете записать его? После я могу - удалиться - я так устал...
     Шеф начал  вставать.  Я  решительным  жестом,  пользуясь  авторитетом врача, усадил его на место.
     - Успокойтесь! - обратился я с улыбкой к Шарону - Мы слушаем вас. У нас есть диктофон.
     Он пробормотал своим ужасным шепотом смертельно больного:
     - Покажите... я хочу видеть его... включите... мои слова...
     Не обращая внимания на раздраженный жест шефа, я показал диктофон. Он откинулся на подушки, улыбаясь. Даже у младенцев я никогда не видел более счастливой улыбки. Он пошевелился и вытянул руку, и я к своему удивлению ощутил, что удары сердца стали спокойнее. Внезапно его изможденное тело напряглось и он заговорил другим, сильным  резким и властным  голосом.
     - Люди планеты, которую вы называете Землей, - сказал он строгим тоном. - Этот человек Шарон Брайн вызвался стать добровольцем, и мы использовали его, чтобы доставить вам наше послание. Вот что мы хотим сказать вам. Вас ждут звезды. Звезды ждут. - После секундной паузы тот же резкий, сильный бесцветный голос продолжал: - Сто тысяч лет тому назад в этом мире обитали предки человека и  они были частью великой империи, протянувшейся от солнца к солнцу еще до того, как ваша планета родилась в лоне вашей маленькой желтой звезды. Великие природные катастрофы сотрясали вашу планету. Многие из ее жителей эвакуировались, но другие решили остаться в своем родном мире, несмотря на наводнения, затопление континентов, потопы и гигантские волны. До сих пор они расплачиваются за это решение. Они возвратились в дикость. Дикари ничего не знали о космосе.
     После долгой паузы, шеф нарушил неестественную тишину:
     - Это невероятно! Это...
     - Заткнись! - отрезал я, потому что Шарон, а точнее, чужой голос через Шарона, заговорил опять:
     - Допуская, что вы прошли большую часть дистанции от дикости к цивилизации, звезды ждут вас. Мы готовы наблюдать. Мы готовы помочь вашему миру. Мы ставим только одно-единственное  условие: в космосе нет места войнам. Мы настаиваем на доверии и терпении. Мы настаиваем. Мы не показывались до тех пор, пока мы не выяснили, что вы готовы к диалогу. Та Страна, которая полностью ликвидирует все свое оружие уничтожения, та страна, которая закроет свои границы и полностью откажется от контактов с остальным миром, терзаемым войнами, та нация и жители будут приняты в Звездное Содружество. Так случилось с государством, которое мы называем "Пульс". То же происходит с государством, которое вы называете Северной Державой и Страной обетования, и которое,надеемся, закрыли уже  сегодня свои границы. Приглашения направлены всем государствам. Сложите ваше оружие. Вы будете защищены способом, о котором вы не могли даже мечтать. Вы можете не опасаться, что ваши враги на Земле причинят вам вред, поскольку они, а не вы, будут в изоляции. Выскажите ваше доверие и волю к ненападению. Разоружайтесь. Сложите свое оружие. Звезды ждут вас.
     Голос становился все глуше и глуше,  пока  не  затих  совсем.  Шум  в стетоскопе возобновился. Шарон Брайн умирал;  его  хриплое  дыхание,  дыхание истязаемого прекратилось.
     Я отпустил его запястье.
     - Он мертв,господа, - сказал я. Прежде, чем эта фраза  сорвалась  с  моих  губ, шеф  бросился  к телефону.
     - Соедините меня с Президентом. Немедленно!.......Мир Вам,господин Президент, доброе утро!....          Но трубка молчала....!?
...Зло войны и благо мира до такой степени известны людям, что с тех пор, как мы знаем людей, самым лучшим пожеланием было приветствие «МИР ВАМ».! ШАЛОМ,друзья, ШАЛОМ!АССАЛАМУ АЛЕЙКУМ!! Ах,как бы хотелось.....