21
В этот день мы осознаем, что сегодня праздник, и в нашу честь звучат поздравления. Фейерверки разрезают ночную мглу, а на следующий день всё возвращается к привычной рутине, словно ничего и не было. Но в этот день мы вдруг понимаем, что стали на год взрослее, а для кого-то даже старше.
Я помню, как в апреле 1974 года мне должен был исполниться 21 год. В то время я работал мотористом на танкере, который возвращался из Штатов с полными трюмами пшеницы. Разгрузка должна была состояться в Одессе, а затем судно отправилось на ремонт в Ильичёвск.
Однажды я услышал разговор своих начальников. Стармех шептал второму механику: «За этим глаз да глаз — следить, как за самым опасным вредителем: что с него взять? — не от мира сего…» Нетрудно было догадаться, что речь шла обо мне. Сейчас я понимаю, почему окружающие воспринимали меня в таком странном образе. Многие замечали, что не моё это дело — быть измазанным мазутом, крутить гайки и разбирать насосы. Я не механик и занимаю чужое место.
С самого начала рейса меня поставили на «собачью вахту» — с полуночи до четырёх утра и днём с полудня до шестнадцати. Так проходили все дни и месяцы, без выходных и праздников. Какой уж тут день рождения? Лишь бы отстоять вахту и ночь продержаться.
Танкер после этого рейса шёл в ремонт, поэтому его тщательно готовили. Он должен был быть чистым, и самое главное — ни в одной цистерне, ни в каком уголке не должно оставаться ни масла, ни мазута или других нефтепродуктов.
Ровно в полночь 15 апреля я заступил на свою очередную вахту. Второй механик был в добром расположении духа и даже пытался шутить со мной, но безуспешно. Его шутки постоянно вгоняли меня в тоску, напоминая заигрывания опытного кота с пойманной мышкой перед тем, как её съесть. Моя нарисованная улыбка на его остроты выглядела слишком поддельной, и я старался не улыбаться, а просто хвалил его, показывая всем своим видом, что мне это всё очень нравится.
Машинное отделение танкера представляло собой огромное пространство, по высоте равное пятиэтажному дому, три с половиной этажа которого занимал главный двигатель — восьмицилиндровый дизель. Диаметр каждого цилиндра был не менее полутора метров, и всё это двигалось, грохотало и гудело, вращая рабочий вал, который, в свою очередь, передавал крутящую силу гребному винту. А тот, перелопачивая тонны морской воды, двигал судно в нужном направлении.
В эту ночь всё было как всегда: за бортом Атлантика, на мостике сонный штурман прокладывал путь судна по звёздам. В машинном отделении второй механик уже поглядывал на часы — скоро отдых. Мы должны были пойти на камбуз, где нас ждала жареная картошка и, возможно, ещё какие-нибудь вкусности. Но это будет потом, примерно через полчаса, а сейчас я проверяю работу механизмов и готовлюсь сдавать вахту следующей смене.
В мои обязанности входило заполнение рубрикаторов маслом — это такие ёмкости, примерно объёмом в полтора литра. Из них, как по капельнице, масло поступало в цилиндры двигателя для смазки поршней, чтобы они могли беспрепятственно двигаться.
Каждый рубрикатор имел по шесть маленьких краников, которые нужно было открыть, а после заполнения нужных объёмов — закрыть. Следовательно, на всём двигателе нужно было повернуть сорок восемь таких фигулек.
Чтобы процесс двигался «веселее», я открывал сразу несколько ёмкостей, а потом бежал назад, поочерёдно закрывая краны уже заполненных рубрикаторов. Всё это, месяцами отточенное, действо я повторил и в это памятное утро.
Пришли сменщики. Я видел, как второй механик, в очередной раз, рассказывал третьему механику один и тот же анекдот, и тот смеялся, делая это ради учтивости. Я видел, как мой напарник Алексей проверял приборы и вдруг, бросив тряпку на плиты, торопясь пошёл в мою сторону. «Саня!» — я чувствовал, как он с трудом подбирает слова… «Ну ладно, пойдем: сам всё увидишь…» — Он схватил меня за руку и потащил к главным цилиндрам — на место, где находились масляные наполнители.
Сначала я не понял, что ему надо от меня, и только спустя минуту до моего сознания дошло значение маленького масленого ручейка, шириной не более пяти миллиметров, скользившего по «телу» двигателя, туда, вниз под плиты, где стояли механики, весело жестикулируя руками и ни о чём ещё не догадываясь…
На судне, идущем в ремонт, производится полная дегазация помещений, чтобы можно было свободно проводить ремонтные работы. Прежде всего моются и отчищаются все ёмкости, в которых до этого находились нефтепродукты, поскольку ненароком брошенный окурок — я уже не говорю об электросварке — может привести к взрыву. Пространство под плитами давно было вычищено до блеска. Я лично ползал с тряпочкой и раствором щелочи, вымывая каждый сантиметр палубы и каждую трубочку…
Когда мы открыли люк, нашим глазам предстала страшная картина! Представьте: если вы на кухне уронили на пол бутылку подсолнечного масла, и она разлилась… С каким раздражением и с какими словами мы берём тряпку и долго вытираем пол, пока не вернём его в первоначальное состояние. Проверим несколько раз: скользит или нет?
Пространство нижней палубы, размером два на три метра, было всё покрыто слоем масла — в полтора сантиметра! Я не знаю теперь, кому из присутствующих стало особенно плохо, но я при этом решился ещё и дара речи. Ноги подкашивались, а руки тряслись, как при болезни Паркинсона…
— Я… я убью тебя! — закричал второй механик, подступая ко мне именно с этим намерением…
То ли выражение моих глаз… то ли отреагировав на окружающих, которые схватили его за руки… или ещё что? Но он остановился, как вкопанный, и как-то сразу обмяк.
— Ну ладно, — произнес он, обращаясь к сменному механику. — Пусть лезет туда…
Он недвусмысленно показал на люк, ведущий в эту преисподнюю (сплетение всевозможных горячих труб, представляющих собой сложнейшую паутину и палубу, залитую толстым слоем масла…).
— И, пока всё не вылижет! — он вдруг стал задыхаться… — Не выпускать его оттуда!
Смена была сдана, механик ушёл. Я с ведром и куском мешковины спустился под плиты, — это было около шести утра… — и приступил к работе, которая была знакома мне не понаслышке: опускаешь тряпку в масло и ждёшь, когда она впитает в себя хоть что-то. Это вам не вода, а масло, поэтому приходится ждать… — от этого время, затраченное на уборку, удваивается! Вылез из-под плит я к одиннадцати утра. Ну, чем вам не Рождение! Вот я и запомнил его на всю жизнь! Это куда лучше всех фейерверков и здравиц, в твою честь!
Работу мою приняли на отлично, сочувственно похлопали по плечу и отпустили…
До начала следующей вахты оставалось полтора часа, но зато мой День Рождения был уже в разгаре. Пока я там возился, под плитами с тряпочкой, и вытирал из всех углов вязкое тягучее масло, — мне уже пошёл двадцать второй год, — я становился настоящим мужчиной! Вот так!
2010 г.*)
Свидетельство о публикации №213020100491
Страшно!
Подумалось:
-В этот день мне исполнилось 16 и две недели! Стояла весна. На уральской реке шёл лёд. На склонах гор цвела рядом со снегом анемона уральская. Сияло солнце! Пахло горами! Впереди ждали чудеса будущего... Помню этот день!.. Подумать только, что в это время далеко в океане шёл танкер!..
С уважением!
Татьяна Немшанова 16.05.2024 21:07 Заявить о нарушении