21

Для многих из нас день рождения — это второй по значимости праздник после Нового года, а для кого-то — и самый важный! В этот день мы получаем подарки, наслаждаемся фуршетами и особым вниманием окружающих на работе и дома. Это похоже на 8 марта для женщин и 23 февраля для мужчин.

В этот день мы осознаем, что сегодня праздник, и в нашу честь звучат поздравления. Фейерверки разрезают ночную мглу, а на следующий день всё возвращается к привычной рутине, словно ничего и не было. Но в этот день мы вдруг понимаем, что стали на год взрослее, а для кого-то даже старше.

Я помню, как в апреле 1974 года мне должен был исполниться 21 год. В то время я работал мотористом на танкере, который возвращался из Штатов с полными трюмами пшеницы. Разгрузка должна была состояться в Одессе, а затем судно отправилось на ремонт в Ильичёвск.

Однажды я услышал разговор своих начальников. Стармех шептал второму механику: «За этим глаз да глаз — следить, как за самым опасным вредителем: что с него взять? — не от мира сего…» Нетрудно было догадаться, что речь шла обо мне. Сейчас я понимаю, почему окружающие воспринимали меня в таком странном образе. Многие замечали, что не моё это дело — быть измазанным мазутом, крутить гайки и разбирать насосы. Я не механик и занимаю чужое место.

С самого начала рейса меня поставили на «собачью вахту» — с полуночи до четырёх утра и днём с полудня до шестнадцати. Так проходили все дни и месяцы, без выходных и праздников. Какой уж тут день рождения? Лишь бы отстоять вахту и ночь продержаться.

Танкер после этого рейса шёл в ремонт, поэтому его тщательно готовили. Он должен был быть чистым, и самое главное — ни в одной цистерне, ни в каком уголке не должно оставаться ни масла, ни мазута или других нефтепродуктов.

Ровно в полночь 15 апреля я заступил на свою очередную вахту. Второй механик был в добром расположении духа и даже пытался шутить со мной, но безуспешно. Его шутки постоянно вгоняли меня в тоску, напоминая заигрывания опытного кота с пойманной мышкой перед тем, как её съесть. Моя нарисованная улыбка на его остроты выглядела слишком поддельной, и я старался не улыбаться, а просто хвалил его, показывая всем своим видом, что мне это всё очень нравится.

Машинное отделение танкера представляло собой огромное пространство, по высоте равное пятиэтажному дому, три с половиной этажа которого занимал главный двигатель — восьмицилиндровый дизель. Диаметр каждого цилиндра был не менее полутора метров, и всё это двигалось, грохотало и гудело, вращая рабочий вал, который, в свою очередь, передавал крутящую силу гребному винту. А тот, перелопачивая тонны морской воды, двигал судно в нужном направлении.

В эту ночь всё было как всегда: за бортом Атлантика, на мостике сонный штурман прокладывал путь судна по звёздам. В машинном отделении второй механик уже поглядывал на часы — скоро отдых. Мы должны были пойти на камбуз, где нас ждала жареная картошка и, возможно, ещё какие-нибудь вкусности. Но это будет потом, примерно через полчаса, а сейчас я проверяю работу механизмов и готовлюсь сдавать вахту следующей смене.

В мои обязанности входило заполнение рубрикаторов маслом — это такие ёмкости, примерно объёмом в полтора литра. Из них, как по капельнице, масло поступало в цилиндры двигателя для смазки поршней, чтобы они могли беспрепятственно двигаться.

Каждый рубрикатор имел по шесть маленьких краников, которые нужно было открыть, а после заполнения нужных объёмов — закрыть. Следовательно, на всём двигателе нужно было повернуть сорок восемь таких фигулек.

Чтобы процесс двигался «веселее», я открывал сразу несколько ёмкостей, а потом бежал назад, поочерёдно закрывая краны уже заполненных рубрикаторов. Всё это, месяцами отточенное, действо я повторил и в это памятное утро.

Пришли сменщики. Я видел, как второй механик, в очередной раз, рассказывал третьему механику один и тот же анекдот, и тот смеялся, делая это ради учтивости. Я видел, как мой напарник Алексей проверял приборы и вдруг, бросив тряпку на плиты, торопясь пошёл в мою сторону. «Саня!» — я чувствовал, как он с трудом подбирает слова… «Ну ладно, пойдем: сам всё увидишь…» — Он схватил меня за руку и потащил к главным цилиндрам — на место, где находились масляные наполнители.

Сначала я не понял, что ему надо от меня, и только спустя минуту до моего сознания дошло значение маленького масленого ручейка, шириной не более пяти миллиметров, скользившего по «телу» двигателя, туда, вниз под плиты, где стояли механики, весело жестикулируя руками и ни о чём ещё не догадываясь…

На судне, идущем в ремонт, производится полная дегазация помещений, чтобы можно было свободно проводить ремонтные работы. Прежде всего моются и отчищаются все ёмкости, в которых до этого находились нефтепродукты, поскольку ненароком брошенный окурок — я уже не говорю об электросварке — может привести к взрыву. Пространство под плитами давно было вычищено до блеска. Я лично ползал с тряпочкой и раствором щелочи, вымывая каждый сантиметр палубы и каждую трубочку…

Когда мы открыли люк, нашим глазам предстала страшная картина! Представьте: если вы на кухне уронили на пол бутылку подсолнечного масла, и она разлилась… С каким раздражением и с какими словами мы берём тряпку и долго вытираем пол, пока не вернём его в первоначальное состояние. Проверим несколько раз: скользит или нет?

Пространство нижней палубы, размером два на три метра, было всё покрыто слоем масла — в полтора сантиметра! Я не знаю теперь, кому из присутствующих стало особенно плохо, но я при этом решился ещё и дара речи. Ноги подкашивались, а руки тряслись, как при болезни Паркинсона…

— Я… я убью тебя! — закричал второй механик, подступая ко мне именно с этим намерением…

То ли выражение моих глаз… то ли отреагировав на окружающих, которые схватили его за руки… или ещё что? Но он остановился, как вкопанный, и как-то сразу обмяк.

— Ну ладно, — произнес он, обращаясь к сменному механику. — Пусть лезет туда…

Он недвусмысленно показал на люк, ведущий в эту преисподнюю (сплетение всевозможных горячих труб, представляющих собой сложнейшую паутину и палубу, залитую толстым слоем масла…).

— И, пока всё не вылижет! — он вдруг стал задыхаться… — Не выпускать его оттуда! 

Смена была сдана, механик ушёл. Я с ведром и куском мешковины спустился под плиты, — это было около шести утра… — и приступил к работе, которая была знакома мне не понаслышке: опускаешь тряпку в масло и ждёшь, когда она впитает в себя хоть что-то. Это вам не вода, а масло, поэтому приходится ждать… — от этого время, затраченное на уборку, удваивается! Вылез из-под плит я к одиннадцати утра. Ну, чем вам не Рождение! Вот я и запомнил его на всю жизнь! Это куда лучше всех фейерверков и здравиц, в твою честь!

Работу мою приняли на отлично, сочувственно похлопали по плечу и отпустили…

До начала следующей вахты оставалось полтора часа, но зато мой День Рождения был уже в разгаре. Пока я там возился, под плитами с тряпочкой, и вытирал из всех углов вязкое тягучее масло, — мне уже пошёл двадцать второй год, — я становился настоящим мужчиной! Вот так!

                2010 г.*)