Батюшка Дон кн. 4 гл. 20

Двадцатого августа текущего года в Новочеркасске закончился открытый судебный процесс судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, на котором рассмотрено дело по обвинению в бандитских действиях 1-3 июня 1962 года Кузнецова, Черепанова, Зайцева, Сотникова, Мокроусова, Каркач, Шуваева, Левченко, Черных, Гончарова, Служенко, Дементьева, Каткова и Щербан.
Суд, учитывая особую общественную опасность подсудимых, как основных организаторов и активных участников бандитских действий, приговорил Черепанова, Мокроусова, Кузнецова, Сотникова, Зайцева, Каркач и Шуваева к высшей мере наказания – расстрелу. Остальные подсудимые приговорены к длительным срокам заключения в исправительно-трудовых лагерях строгого режима.
Рабочие Вячеслав Черных и Вячеслав Коротеев нарисовали знаменитый плакат, передававший суть протеста:
- «Мяса, масла… Повышение зарплаты!»
За это народные «художники» получили по 12 лет лагерей. Долговязов снял со стены конторы портрет Хрущёва – итог 8 лет заключения.
… Арестованную Шелехову держали в карцере Новочеркасской тюрьмы трое суток без допросов и объяснения причин задержания. Днём надзиратели пристегивали кровать к стене, а камеру наполняли по колено водой, приходилось стоять, прислонившись к мокрой стене.
- А ты как сюда попала? - спросила Александра молодую сокамерницу.
- Меня вызвали якобы на медкомиссию, - неторопливо рассказывала ей крупнотелая женщина.
Чтобы как-то убить время и не сойти с ума от неизвестности они без устали разговаривали.
- Я взяла с собой годовалого сына, даже в мыслях не было, что меня арестуют, - вспомнила Елена Безродная и мелкие морщинки собрались вокруг голубых глаз, - у медсанчасти незнакомые люди вырвали из рук ребенка, а меня запихнули в машину.
- А мальчик?
- Сын остался на улице, наверное, он попал в детдом. У нас с мужем родственников нет, Коля сам детдомовский.
- А он где?
- Его застрелили на площади…
- Ужас!
Молодые женщины синхронно расплакались, словно хотели обильными очищающими слезами смыть свои невзгоды и беды.
- Он работал в стальцехе, - громко всхлипывая, сказала Безродная, - был активистом волнений по поводу повышения цен…
- Расстрел - финальный акт трагедии, главная причина которой - неумение разговаривать с людьми! - убеждённо сказала Александра. - Повышение цен вторично.
- Может, разберутся и отпустят? - наивно спросила Лена и заглянула сокамернице в глаза.
- Обязательно отпустят!
Многие арестованные были выявлены, благодаря агентам КГБ, которые специально, хладнокровно делали фотографии возмущённой толпы. Тех, кто на этих снимках шёл в первых рядах и вёл себя наиболее активно, неминуемо забирали. Людей арестовывали по сложившемуся обычаю ночью, чтобы было меньше свидетелей, никому ничего не объясняя.
- Город тоже приговорён… - однажды по дороге в суд сказала Александра. - К молчанию.
- Не вернусь я к сыночку! - заплакала поникшая Елена. - Не увижу больше кровиночку…
- Глупости не говори!
Власти строго запретили людям рассказывать о случившемся, со свидетелей брали расписки о неразглашении. Подогнали в срочном порядке к окраинам Новочеркасска «глушилки», чтобы ни в коем случае никакая информация, в том числе переданная каким-нибудь радиолюбителем, не просочилась за пределы города.
… На суде два свидетеля в военной форме утверждали, что женщина, похожая на Шелехову, пыталась нарушить связь, установленную для выступления Анастаса Микояна.
- Чушь! - нервно выкрикнула Саша.
- Вы оскорбляете Советский суд! - возмутился пожилой судья.
- А вы весь советский народ…
Следователи на допросах говорили, что будет условный срок, но Шелеховой и Безродной дали по 5 лет лагерей. Александра всё-таки не сдержалась, спросила судью: 
- Кто вам дал право применять оружие против мирного населения?
- Зато мне дали право впаять вам на полную… - съязвил злопамятный судья.
Когда Шелехову возили на судебные заседания, она познакомилась с другими осуждёнными по этому делу. Один даже оказался бывшим милиционером.
- На второй-третий день разлагающиеся в лесополосе трупы, которые в спешке едва прикопали стали разрывать собаки, - рассказывал он о том, что случилось после расстрела. - Надо было что-то предпринимать. Ответственное поручение дали областной милиции. Всё под расписку: «Я, милиционер Каменского ГОМ, даю настоящую расписку в том, что обязуюсь выполнить правительственное задание и выполнение его хранить как государственную тайну. Если я нарушу эту подписку, то буду привлечён к расстрелу». 
Люди, ехавшие в машине для перевозки заключённых, зашумели, всех коснулась эта трагедия.
- А дальше?
- Вывозили и закапывали трупы, завернутые в брезент, ночами, тайком на заброшенных кладбищах Ростовской области.
- Всех вместе?
- В каждой яме по четыре человека! - закончил исповедь участник последнего акта трагедии: - Такое вот правительственное задание.
- А ты как здесь оказался?
- Сдуру рассказал куму, а он передал, кому следует…
- Верно, говорят, - сказал рыжий серьёзный мужчина, - не болтай лишнего!
- Язык мой – враг мой! - засмеялся бывший милиционер и надолго замолчал. 
Уже через неделю после оглашения приговора Шелехова оказалась в исправительно-трудовой колонии в автономной республике Коми.
- Страх колючей проволокой окутал души людей... - объясняла Александра плачущей Безродной по пути в лагерь. - Они отреклись от всего - от сказанного, от сделанного, от близких.
- Где мой сыночек? - всхлипнула Елена.
- Поразительно, - закончила Шелехова, - но родственники даже боялись просить выдать им тела погибших - мужа, отца, сына...
К ним пододвинулась красивая женщина со смуглым, очевидно хорошо загоревшим лицом.
- Хватит вам ныть! - с улыбкой сказала она.
- А что нам ещё делать?
- Хотите, анекдот расскажу? - предложила неунывающая «зэчка».
Подруги по несчастью переглянулись, но ничего не сказали.
- Нужна ли в русском языке буква «М»? - спросила она.
- О чём ты? - не поняла Александра.
- Не нужна. Мяса нет, маргарина нет, молока нет. Маленкова нет, Молотова тоже нет! - задорно засмеялась рассказчица. - Остался один Микоян, и тот не русский.
 Безродная непроизвольно оглянулась по сторонам.
- Ты бы вела себя осторожней! - посоветовала она.
- Нам то теперь чего бояться? - удивилась загорелая сокамерница. - А вы знаете, почему у нас такие перебои в снабжении мясопродуктами?
- Нет.
- Мы идём к коммунизму настолько быстро, что скот не поспевает за нами.
- А почему нет обуви в магазинах? - включилась в игру Шелехова.
- Потому что босиком легче догнать и перегнать Америку. - Ответила шутница словами Хрущёва.
Все дружно засмеялись. Внезапно Александра стала мрачной, она вспомнила, что когда оглашался приговор, то в зале суда неистово аплодировали. 
- Смешного мало, - осуждающе сказала она, - мы только и можем, что анекдоты втихаря рассказывать.
- Но люди же вышли на площадь! - не согласилась Елена.
- Зато потом поняли, - буркнула Шелехова, - что лезть на рожон не стоит.
- Хлебнули...
- Такое у нас больше не повторится, - уверенно произнесла Безродная.
Они не могли знать, что в Ростове-на-Дону сотрудниками Комитета Государственной безопасности уже были обнаружены написанные лозунги:
- «Да здравствует Новочеркасское восстание!» и «Вива, Новочеркасск!»

***
Уставший за недолгую напряжённую жизнь горбатый «Запорожец» деловито тарахтел по знакомой до последней ямы дороге. Шаповаловы выехали рано утром, чтобы к ночи оказаться дома.
- Ты поспи пока, - сказал молодцеватый генерал жене, - путь из Москвы до Ростова не близкий.
- А ты как?
- Мне нужно о многом подумать… - улыбнулся Иван Матвеевич. - Задремать не получится!
Генерал Шаповалов, опережая дальнюю и тягучую дорогу, размышлял о грядущих ростовских делах и вспоминал недавние события.
- Какая невероятная глупость! - то, что произошло на его глазах, не давало покоя.
Солдатская совесть настойчиво взывала к действиям. Поскольку власти всячески замалчивали случившееся, он сразу предпринял попытки придать его гласности.
- Пересмотрел накануне тома Ленина, в которых тот даёт оценку Ленскому расстрелу и Кровавому воскресенью… - Через месяц после трагедии он признался жене. - Очень похоже.
- Ты бы Ваня вёл себя осторожнее!
- Все мы боимся потерять свои должности, - горько буркнул он, - а в итоге теряем людей… Так и на войне было. 
Шаповалов решил обратиться к писателям и направил несколько писем в Союз писателей СССР на улицу Воровского в Москве с подробным изложением Новочеркасской трагедии.
- Партия превращена в машину, которой управляет плохой шофёр, часто спьяну нарушающий правила уличного движения, - написал совестливый генерал. - Давно пора у этого шофёра отобрать права и таким образом предотвратить катастрофу. 
С женой Екатериной Сергеевной посоветовался, какую ставить подпись.
- Боюсь я за тебя… - нервно призналась женщина. - Подпишись псевдонимом…
Она здраво рассудила, что, если поставит свою, подвергнет риску всю семью, а дети Нина и Володя только становились на ноги.
- Только ради вас, - тихо сказал Шаповалов, - подпишусь «Неистовый Виссарион».
- Это в честь Белинского?
- И с намёком на отчество товарища Сталина…
Вспомнив эти события, Иван Матвеевич улыбнулся, ему не было стыдно за свои действия. Отныне он внутренне был готов к любым неожиданностям.
- Накажут тебя! - заплакала жена, когда ушло первое письмо. 
- Я не боюсь резких колебаний! - твёрдо сказал супруг.
- А детям как жить?
- В конце концов, - заметил генерал, - у нас сейчас не 37 год…
- В нашей стране он может начаться каждую минуту!
Вскоре Иван Матвеевич понял, что амплитуда колебаний начала нарастать. На первом же посту ГАИ машину неожиданно остановили:
- Куда следуете, товарищ генерал?
- Домой еду сержант. - Шаповалов даже задохнулся от гнева.
Его в генерал-лейтенантском мундире со звёздочкой Героя посмел остановить постовой милиционер и ещё с наглым вопросом суётся.
- С какой целью?
- Какое твоё дело? - грубо спросил покрасневший водитель. - Права у меня в кармане... Показать?
- Счастливой дороги!
Милиционер вежливо козырнул и, щурясь от солнца, отступил в сторону. Иван Матвеевич краем глаза увидел за спиной улыбающиеся физиономии молодцов в штатском.
- Чего они так ухмыляются? - удивился он.
«Божья коровка» небесного цвета покатила дальше. После отдыха на подмосковной даче Шаповаловы умиротворённо возвращались в Ростов к месту службы мужа. Он исполнял обязанности командующего Северо-Кавказским военным округом, поскольку его предшественника генерала Плиева отправили военным советником на заокеанскую Кубу.
- Больше похоже на ссылку! - сказал перед отлётом бывший командующий.
- Думаешь за Новочеркасск?
- Всё может быть…
При въезде в Тулу нелепая сцена повторилась. Вежливое козыряние гаишника и тот же бесцеремонный наглый вопрос:
- Куда направляетесь?
- На кудыкину гору! - вспылил генерал.
- Хорошо, можете ехать.
- Что творится, Катя? - спросил он у проснувшейся жены.
- Как сговорились, - заметила зевающая женщина. - Ты Ваня только не волнуйся.
Она как всегда оказалась права. Очевидно, работники ГАИ действительно сговорились и тормозили автомобиль на каждом посту.
- Ведут как легавые волка! - улыбнулся он, когда отъезжал после очередной остановки.
- Ты думаешь это серьёзно? - спросила обеспокоенная жена.
- Дальше Сибири не пошлют… - не весело пошутил генерал.
Он на удивление быстро успокоился и даже начал рассказывать смешную историю, чтобы повеселить супругу:
- Напротив одной нашей части расположена стоянка большегрузных автомобилей. Рядом пост ГАИ. На посту прижился пёс, обычный, серый, породы «двортерьер». И завелась за ним привычка, каждую машину, которая была остановлена и после проверки документов собиралась продолжать движение, этот пёс нещадно облаивал, причём становился перед машиной и не реагировал ни на сигнал, ни на попытку тронуться с места. Так вот, однажды ночью, отдыхавшие водители поймали этого пса... Следующим утром все увидели того же кобеля, только на лбу приклеена кокарда, а хвост покрашен в чёрно-белую полоску. Лежали все, в том числе и гаишники.
Только он договорил, как машину снова остановили. Действовала система продуманного психологического давления. Даже перед Ростовом милиционер вытянул вбок строгий полосатый жезл:
- Откуда едете, товарищ генерал?
- Откуда?.. От верблюда!
Когда они въехали в город, ближайший квартал перед домом синел милицейскими кителями, пестрел штатскими с офицерской выправкой и государственными машинами. Только повернули с Ворошиловского проспекта во двор, нарисовался начальник особого отдела округа, который сказал официальным тоном:
- Мы обязаны осмотреть Вашу машину...
- Раз обязаны, - разрешил уставший генерал, - смотрите.
Два серых пиджака сноровисто засуетились у багажника. В тени дома с потаённым любопытством взирали на онемевшего Героя Советского Союза ещё несколько серых пиджаков с похожими галстуками.
- По какому праву? - выдохнул Иван Матвеевич и покраснел от раздражения.
- Документы на обыск имеем, - сухо промолвил главный особист округа и добавил: - Пройдёмте в квартиру.
Ключ в замке не проворачивался. А в затылок нетерпеливо дышали штатские чины. Они уже побывали в квартире, потому и замок заклинило.
- Сломался он что ли? - не понимал происходящего генерал.
У кого-то из них нашёлся подходящий ключ, нужно было сыграть сцену законного обыска. Один из штатских сразу от входной двери решительно двинулся к рабочему кабинету, знакомо выдвинул ящик письменного стола.
- Кто-то рылся уже. - Шаповалов сразу заметил, что бумаги в беспорядке.
- Что-то пропало? - насторожился особист.
- Моя карьера и жизнь…
На следующий день у него взяли подписку о невыезде. Потом предъявили обвинение по статье 70 УК РСФСР – антисоветская пропаганда и агитация.  Отправили в отставку, но оставили генеральскую пенсию. Осенью 1962 года исключили из компартии, что предвещало полную опалу. Начали вызывать на допросы и, в конце концов, осудили на три года ссылки.
- В жизни каждого человека бывает свой Новочеркасск, - невольно подумал судья, которому нужный приговор соответствующие органы довели заранее, - но не каждый выходит из него достойно…

***
Вечером 22 ноября 1963 года жители большой коммунальной квартиры в самом центре Ленинграда собрались в последний раз за праздничным столом. Дряхлый дом шёл под снос, и все жильцы получили отдельное жильё в новеньких «хрущёвках» в спальных районах города.
- Заживём как люди! - сказал утром рабочий Кировского завода Иван Перов.
- А чем тебе здеся не нравилось? - спросил Григорий Шелехов.
- Там же отдельный сортир! - удивился Иван недогадливости соседа.
Они шли умываться и столкнулись в маленькой прихожей, которая совмещала коридор, кухню, и туалет. Справа от входа, в углу, стоял ржавый рукомойник, с подставленным на полу огромным, глубоким тазом.
- А чем тебе наш сортир не угодил? - поинтересовался у него Григорий.
- Пока очередь отстоишь, - суетливо буркнул Иван, - можешь не успеть…
У него в комнате жило настоящее чудо - певчая птичка, канарейка, а так как канарейка была мужского пола, то особо продвинутые соседи называли её «Кеннеди», по имени красноречивого президента США. Кенара иногда отпускали полетать по комнате, что очень радовало голодных соседских кошек.
- Люди любят гадить в одиночку, но безобразия творят коллективно… - заметил Шелехов.
- Ты о чём? - не понял его Перов.
Шелеховы почти двадцать лет прожили в этой огромной коммунальной квартире, где было много-много комнат и один большой коридор. В этот день Григорий Пантелеевич рано пришёл со смены домой. Последние года он работал ночным сторожем в Эрмитаже и ночи напролёт читал всевозможные книги. Пошёл на кухню, чтобы поставить чайник, и увидел, что в мусорном ведре лежит тот самый кенар.
- Видать што одна из коммунальных кошек настигла бедного певца! - грустно вздохнул он и побрёл к себе в комнату.
Ближе к вечеру начали возвращаться с работы участники прощальной вечеринки. К нему ворвался взбудораженный сообщение по радио сосед, который с порога заорал:
- Пантелеич! Слышал? Кеннеди убили!
Григорий грустно кивнул головой и ответил:
- Да, я уже видел. В помойном ведре валяется…
Недоразумение быстро разрешилось и шутки по этому поводу скрасили начало застолья. Общие столы поставили в длинном коридоре. Вдоль стены тянулась широкая деревянная лавка. Григорий вынес пару стульев, старинного образца, с высокими, ажурными спинками, и поставил для себя и жены у стола, стоящего у окна.
- Я с вами буду сидеть… - то ли попросил, то ли сообщил Армен Григорян.
- Садись! - вяло ответил Шелехов.
Их стол был покрыт старенькой бежевой скатертью. На столе высился пузатый стеклянный графин с водкой, словно страж домашнего уюта, гордо выгнув бока. Рядом с графином стояли несколько гранёных стаканов. После того, как все выпили и закусили, начались обычные застольные разговоры.
- Уинстон Черчилль очень любил армянский коньяк и ежедневно выпивал бутылку 50-градусного коньяка «Двин», - сидевший справа от Григория армянин начал рассказывать любимую историю: - Однажды премьер обнаружил, что «Двин» утратил былой вкус. Он высказал своё недовольство Сталину. Оказалось, что мастер Маргар Седракян, который занимался купажом сослан в Сибирь. Его вернули, восстановили в партии. Черчилль стал снова получать любимый коньяк, а Седракяну присвоили звание Героя Социалистического Труда.
- Повезло! - заметил сидящий слева студент Андрей Миронов. - А мог бы не вернуться…
Пирующие налегали на нехитрую снедь, которую принесли с собой. Каждый норовил съесть запасы соседа и поэтому стол быстро пустел, а студент рассазывал:
- Сегодня на семинаре по истории КПСС преподаватель по кличке Мультик решил проверить конспекты. Ходит значит по рядам, листает конспект и говорит монотонным голосом оценку. Кому пять, кому двойка… Один паренёк конспект не писал и положил в тетрадку пяти рублёвую купюру. Мультик подошёл и сказал: «Пять, за сообразительность!» Ещё один студент конспект тоже не писал и решил тоже положить деньги, но нашёл только три рубля. Мультик подошёл, глянул конспект и монотонным голосом говорит: «Два, так как уже было!»
Жители расселяемой коммуналки дружно засмеялись. Они всегда всё делали дружно: смеялись, работали, ругались и умирали. Старшие Мироновы тоже засмеялись, хотя и не разделяли тяги сына к знаниям.
- Лучше бы пошёл на завод! - часто повторял родитель.
Их семья получила трёхкомнатную квартиру на Московском проспекте, и они чрезвычайно гордились этим фактом.
- Андрей делал звукоизоляцию стен нашей новой квартиры, - с важным видом сообщил Миронов-отец. - Ему помогал его дед. Парень спросил: «Интересно, 5 сантиметров ваты хватит? Наверное, нет. Сосед слишком шумный. Придётся делать 10 или 15. Слышишь дед, а ты раньше как звукоизоляцию делал?» Дед ответил: «Писал письма в НКВД!»
На эту шутку никто не откликнулся, все хорошо знали и боялись деда Мироновых. Чтобы разрядить обстановку свою историю стал рассказывать бывший моряк Епифанов:
- Еду сегодня в трамвае. Одна баба, с огромным рюкзаком за спиной, влезает в переполненный салон. Он настолько забит, что даже подняться по ступеньке дачница не может. Но она рада уже и тому, что втиснулась, и довольная, едет дальше, прислонившись рюкзаком к двери. Расслабилась, задумалась о чём-то. И тут трамвай тормозит на остановке, и баба теряет точку опоры и вываливается наружу.
Слушатели приумолкли, не зная, как реагировать. С одной стороны, бабу жалко, с другой ситуация смешная. Чашу весов в пользу второго варианта разрешил Епифанов:
- На остановке стоял подвыпивший мужичок. Представьте ситуацию его глазами: открывается дверь, падает бабка с рюкзачищем за спиной. Мужик с совершенно искренним удивлением вопрошает: «Что, бабка, парашют не раскрылся?!»
За змеевидным столом поднялся немыслимый гогот. Порядком опьяневшие соседи смеялись от души.
- А где же Коля? - спросил Григорий сидящего напротив Олега Остапенко.
- Вчера вечером такое было! - живо откликнулся Олег.
Их на время подселили к ним. Они работали грузчиками в магазине мебели и обладали внушительными габаритами тяжеловеса-штангиста. Остапенко пояснил:
- Коля запил в очередной раз. Работу проспал и вызвал врача на предмет справки... Я тоже за компанию на работу не пошёл. Звонок в дверь. Пришёл врач, благообразный мужчина лет под 60. С таким же, приблизительно, весом. Заходит к больному. Через минуту из нашей комнаты страшный шум и крики. Я заскакиваю. Этот врач изо всех сил метелит Колю! И орёт с матом и по «фене». Тот зажался в угол и боится повернуться. Я еле оттащил врача в кухню. Он отдышался и рассказывает: «Захожу. А этот хлыщ требует больничный. Я сразу отказал, а он начал мне угрожать... Вот тут меня и прорвало. Я 17 лет отсидел в лагерях. С 37-го года. 10 последних лет работал там врачом. Меня «урки» пытались пришить - отбился. Но справок липовых не давал. Ладно, дам ему теперь три денька, пусть после побоев отлежится»
От проезжающего по улице трамвая зазвенел графин, словно жалуясь, на одинокое однообразие своего существования. 
- И што Коля? - поинтересовался Григорий.
- Вышел сегодня на работу. Сказал, что потом пойдёт устраиваться в вечернюю школу.
- Глядишь - толк из парня выйдет…
- Сильно он того врача зауважал!
- Его фамилия была часом не Куликов?
- Не знаю.
В дверном проёме появилась симпатичная молодая женщина Яцкова. Шелехов услышал, как она пожаловалась своей подруге:
- Приходит сегодня девочка домой из школы и рассказывает: «У нас сегодня были учения по гражданской обороне. Прозвенел звонок и по радио объявили тревогу. Учительница Вера Ивановна нас построила и повела в подвал. Потому что там бомбоубежище. А 2 класс и старшеклассники пришли раньше нас, и занял все лавочки. Нам осталась только одна. Мы сначала сели, а мальчики стояли, а потом Вера Ивановна сказала мальчикам сесть, а нас посадила к ним на колени». Я от такого рассказа чуть кастрюлю с борщом не опрокинула. «Как это на колени? Вера Ивановна прямо так и сказала? Может, вы чего-то не поняли?» «Когда мы напомнили, что нельзя к мальчикам на колени садиться, она сказала: «Когда война - всё можно!»
Празднующие свой разъезд жильцы разбились на кучки. Они всегда кучковались по интересам и накануне расставания хотели наговориться на всё оставшуюся жизнь.
- В одном северном городке построили пятиэтажный жилой дом для работников оленеводческого совхоза. - Шелехов вслушался в разговор двух работников второстепенного главка, часто ездящих в командировки. - Дом в народе окрестили «Большой чум», ибо дети тундры жили в благоустроенных квартирах по своим тундровым законам. К настоящему дню дом уже не раз горел из-за разводимых на паркете костров. На пятом этаже получил однокомнатную квартиру эвен-оленевод Иванушка Зыбин. Как-то летом пил он водку в своей квартире с русским геологом. Что-то у них там не срослось… Геолог стукнул кулаком по столу, а Иванушка перепугался по-пьяни и выпрыгнул в распахнутое по случаю жары окно. С пятого этажа. На асфальт. Собутыльник мигом протрезвел и вызвал «скорую».
- Ясное дело! - согласился чиновник, который выделялся среди жильцов непропорционально большой головой.
За разговорами люди не заметили, как наступила ночь. Многие уже спали прямо за столами, не в силах оторваться от праздника. У кого остались силы продолжали трепаться:
- «Скорая» приехала, никаких внешних повреждений у оленевода не нашла, даже вывихов, но, на всякий случай отвезла его в стационар. «Может внутренние повреждения всё-таки есть». Иванушку поместили в терапевтическое отделение. До утра он никаких признаков беспокойства не проявлял. Но утром на обходе зашли врач с медсестрой. У медсестры был в руках большой шприц. Почему-то решив, что шприц для него, Иванушка испугался… Палата, где он находился, была на четвёртом этаже. Окно из-за жары распахнуто. Вы, наверное, догадались, что произошло дальше.
- С четвёртого этажа – на асфальт! - заржал большеголовый. - Повреждений нет! Даже вывихов!
- «Разменяв» за два дня девять этажей, летающий оленевод счёл за благо уехать в тундру, - подтвердил хмельной доктор. - В стойбище, где чумы обыкновенные, одноэтажные…
Словно услышав медицинскую историю, к празднующим присоединилась Юлия Шелехова. За прошедшие годы она заметно погрузнела, но не растеряла природной привлекательности.
- О чём вы здесь болтаете? - поинтересовалась она.
- Всякие истории из жизни рассказываем… - ответил Григорий.
- Тогда и я расскажу, - улыбнулась Юлия Владимировна. - Когда мы с Григорием Пантелеевичем летом ездили на море в Ялту, произошёл смешной случай. Мою постоянную пациентку Марию Петровну записали на приём к совсем молоденькому доктору. Она вечно жалуется на здоровье и приходит в поликлинику по всякому поводу. После нескольких минут пребывания в его кабинете, Мария Петровна выскочила оттуда с дикими криками и воплями и понеслась вдоль по коридору. Навстречу ей шёл пожилой врач. Он остановил её и поинтересовался, в чём дело. Когда он вошёл в кабинет молодого врача, вид у него был суровый: «Ты что это себе позволяешь, - обратился он к младшему коллеге, - Марии Петровне пошёл 56-ой год, у неё взрослая дочь, скоро внук будет, а ты ей говоришь, что она беременна!» Молодой врач, продолжая писать что-то в карточке, ответил: «Но икота-то у неё прошла?..»
От громового смеха проснулись все. Общее веселье заразило людей и некоторые стали рассказывать истории, которые раньше держали в строгом секрете.
- У меня сын во время войны женился на канадке и уехал туда благополучно! - сообщил одинокий полковник Алексей Семёнович Комаров. - Они с отцом жены - Роем Диланом перегоняли самолёты из Канады в СССР. Наметился у него русско-канадский ребёнок, но, когда пришло время, мой сын не смог присутствовать на родах. Только через несколько месяцев он утряс формальности и смог приехать посмотреть на новоиспечённого наследника рода Комаровых. Жена уже успела зарегистрировать сына. Она самостоятельно решила, что фамилия у мальчика папина, а имя пусть будет от дедушки: получился Рой Комаров.
Из всех присутствующих не засмеялся только Григорий. Он внимательно посмотрел на раскрасневшуюся супругу и шутя сказал:
- Алкоголь вызывает кратковременное расширение сосудов и круга друзей.
- Когда будем переезжать? - спросила она.
- Нам нужно об энтом переговорить.
- Как скажешь… - ответила Юлия и вышла вслед за ним на лестничную площадку.
Там никого не было, жильцы соседних квартиры уже переехали к новому месту жительства.
- Я не поеду с тобой в новую квартиру! - твёрдо сказал Григорий.
- Почему? - изумилась женщина.
- Потому што решил поехать жить на родной Дон, - терпеливо объяснил Шелехов. - К Николаю Сафонову, он давно зовёт.
- А я как же?
- Чужие мы стали друг другу, - прошептал он с болью, - я почти старик…
- Ну что ты!
- Не спорь! - остановил её супруг. - Ты значительно моложе меня… Найдёшь ишо себе кого-то.
- Не говори глупостей…
- Снисходительное отношение к чужим слабостям, признак собственной силы, - напомнил он.
Они помолчали несколько минут. Юлия давно чувствовала что-то подобное и её первоначальный шок быстро прошёл. Бывшие супруги постояли рядом, постепенно привыкая к новому семейному состоянию.
 
продолжение http://www.proza.ru/2013/06/20/10