Митька

– Так как же мы его назовем, – спросил дед, нежно покачивая картонную коробочку словно люльку. – Может, Митька?
– Давай, – кивнул Егорка, не отрывая глаз от содержимого коробка – коричневого комочка, наконец, сладко заснувшего.

Митька родился куницей. Рядом с деревней возводили гидроэлектростанцию, вырубали лес, и его жители, обезумев от вторжения людей, разбегались кто куда. Митькина мать с перепугу оказалась в деревне, на дедовом участке. Времени на размышления у нее было мало, приближался апрель – срок родов, поэтому гнездо она соорудила прямо на крыше саманного домика летней кухни. Была она молодая и неопытная, к тому же спешила, поэтому обустроила «родовую палату» неважно. В результате, месячный малыш вывалился из гнезда, сильно ушибившись. Испуганная мамаша вместе с детенышем оглашали двор страшным ором, пока дед не обнаружил страдальца. Он оказал ему первую помощь и дал анальгетик. Увидев, что ее ребенок  жив, в страхе за двух других чад куница потрусила с ними обратно в лес, а Митька остался жить у деда. Выкормили его из соски, как младенца, которым он собственно и являлся.

В благодарность за спасение Митька рос ручным и ласковым, невероятно шкодливым, веселым парнем. А уж красоты необыкновенной!.. – бархатистая шубка, переливающаяся всеми оттенками коричневого, смышленая острая мордочка и шикарный хвостище. Первое время надеялись, что мать вернется за ним, хотя было очевидно, что если сородичи и объявятся в деревне, жить с ними Митька не сможет – слишком привык к людям и их столу.

Питался Митька без изысков, так же, как и другие домочадцы. Любил теплое молоко и манную кашу, но особенно уважал бабушкины блины.

Хозяином Митька «назначил» нашедшего его деда, ему – любовь и почитание, но лучшим другом стал конечно же Гоша, нескучная помесь фокстерьера с болонкой. Они были очень дружны. Из одной алюминиевой миски хлебали борщ со сметаной, закусывая жареными пирожками с картошкой и яйцом. Целыми днями без устали возились во дворе: Митька набрасывался на пса сзади, оседлывал и скакал верхом. Гоша с незлобным рыком спихивал его с себя, зажимал зубами и таскал повсюду как кость. Так Митька и передвигался – то верхом на Гоше, то в его пасти. Потому был вечно влажным от Гошиной слюны, «засмоктанный», как ворчала бабка.

Летом дед частенько усаживал обоих друзей на бампер мотоцикла и вез на рыбалку – за компанию. Энергия била из Митьки неистощимым ключом, и когда к вечеру он особенно доставал Гошу, тот уже чувствительно прикусывал его и клал на землю, а Митька обиженно вырывался, пока не впадал в дрему.

Другим Митькиным увлечением были бабушкины косы. Он обожал расплетать их и мог часами копаться у нее в голове, перебирая пряди. По вечерам после рабочего дня бабка садилась на лавочке во дворе, Митька взлетал на крышу погреба, приноравливался и приступал к работе дамского мастера, в его исполнении больше напоминавшей дзэн-медитацию.

Иногда бабка с дедом брали Митьку в город – проведать любимого внука Егорку. Садились в машину и через 4 часа въезжали во двор многоэтажки. Единственной неприятностью этого путешествия был кот Малыш, живший в городской квартире. При появлении куницы Малыш запрыгивал на шкаф и сидел там, шипя и выгибаясь, едва Митька пробовал предложить более близкое знакомство. Запах лесного зверя, мигом распространявшийся по дому, поднимал каждую волосинку шерсти на теле Малыша и заливал пасть ярко-красным  жаром. Митьке скоро надоедал этот необщительный котяра, и он бесшабашно радостно носился с Егоркой. Вместе они как заводные прыгали через красную палку, играли в парашютистов, а зимой ходили на ледяную горку. Первым на брюшке в позе белки-летяги планировал Митька, следом скатывался Егор. Друзья откровенно завидовали владельцу такого экзотического озорного зверька.

Так прошло 4 года. Митька возмужал, стал в округе своим, частенько выходил за ворота и даже исчезал на всю ночь. Инстинкт гнал поохотиться  на мышей и крыс. Самонадеянность его и сгубила. Однажды под утро деревенскую тишину прорезали страшные кошачьи вопли. «Совсем они там с ума посходили», – заворочался в постели дед. А утром пришел сосед с печальной новостью: коты разорвали Митьку. Местное кошачье сообщество всегда впадало в истерику от духа лесного хищника. При виде куницы их начинала бить лихорадка страха, но, объединившись, коты напали и убили «врага». В стае ведь не так страшно, – темные дела часто творятся хором.

Митька в рваных ранах лежал под деревом. Дед, оплакав любимца, похоронил зверька на огороде, отметив могилку куском известняка. Гоша сильно тосковал по товарищу, отказывался от еды. А потом полюбил приходить на могилку, класть голову на камень и подолгу лежать, устремив рыжие глаза вдаль, о чем-то размышляя.