Н. К. Отто- Из записок фон-Гафена-часть 6

Часть - 6
                Н.К. Отто

                ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РОССИИ
                в 1736 – 1739 годах
                (Из ДОРОЖНЫХ ЗАПИСОК Фон ГАФЕНА)
Продолжение…
                VI

     Кто читал предыдущие наши письма, тот легко поймет, почему Россия может выводить в поле такие огромные армии и пополнять их ежегодно рекрутами из среды своих жителей. Страна эта не только велика и обширна, но и гораздо населеннее, нежели как это представляют дурные старые карты и географические описания России. Для примера я могу здесь перечислить некоторый из ее губернии, который, по пространству, равняются иным государствам:
                Городов(1)   Крестьянских дворов

В Московской губернии и числится                39    и    230672
С.Петербургской                28    и    132652
Архангельской                20    и     92298
Нижегородской                10    и     78562
Сибирской                30    и     36154
Казанской                54    и     20571
Воронежской                17    и     40700

                198    и    637609
____________
(1) – Автор принимал, как кажется, под названием городов (Sdetde) большие села и посады.
____________

     Эти губернии не составляют и двух третей России, так как тут опущены губернии Киевская и Смоленская, не причислены Украина и Астраханская область, Лифляндия, русская Финляндия и проч.
     Я уже выше упомянул, что русские крестьянские семейства; многочисленнее, сравнительно с другими странами; поэтому если с каждых 10-ти крестьянских дворов перечисленных губерний взять только по одному рекруту, то число их будет простираться до 63760 человек. Что же касается многолюдных городов, то в одной Москве, можно в один день составить порядочную армию.
     В Азове между тем, в марте, все пришло в движение: полки готовились к походу, флот был уже вооружен и увеличивался с каждым днем, прибывавшими с верфи новыми судами. При всем том люди, понимавшие дело, не предвидели особенно успешного исхода кампании, так как над турками нельзя было одержать значительного перевеса, не имея гавани в море.
Отправляясь из Азова, я еще должен сказать несколько слов об этом городе и его истории. В старину он был большим торговым городом, в котором венецианцы имели даже своего агента, что видно еще по венецианскому гербу с латинскою надписью, хорошо сохранившемуся над воротами одного каменного дома. При завоевании Азова русскими, из всех зданий уцелели только этот дом и одна турецкая мечеть. У венециан Азов был отнят, турками, после чего торговля его упала и пришла в расстройство. В 1637 году казаки овладели им, и явились на судах своих в море, так как Керчь не была тогда еще укреплена, а турецкий флот не имел большого значения. Турки, однако, старались возвратить крепость и осадили ее в 1641 году, но без успеха. Когда же они, в следующем году, пришли снова с многочисленными силами, то казаки, считая сопротивление напрасным, сожгли крепость и ушли домой. Неприятели выстроили и укрепили Азов тогда так сильно, что Петр Первый не мог его взять в 1695 году, и только в следующем году, после неимоверных усилий, достиг желанной цели.
     Крепость эта находилась в руках русских до Прутского мира, когда Азов и Таганрог были возвращены туркам. Петр I незадолго пред тем устроил в Азове превосходные укрепления по новейшему способу, и в пяти милях оттуда, при устье Дона заложил отличную гавань Таганрог, с укреплением вблизи его. Враги и видели, что Таганрог может опять попасть во власть русских и сделаться для них опасным, так как из Азова нельзя выйти в море с большими судами, почему и срыли крепость и уничтожили гавань. Азов же оставался в таком положении, в каком был возвращен. Наконец, в 1736 году он был опять завоеван русскими войсками, но при штурме, все его здания, кроме двух, обратились в груды развалин. Несмотря на то, укрепления его были возобновлены; дома же были построены только для войска, купцов маркитантов, так как здесь никто не хотел селиться, по причине неизвестности исхода войны.
     По взятии этого города, все турки, вследствие предварительной капитуляции, оставили его; азиатские же купцы или удалились с ними, или перешли в Черкасск. Теперь же, судя по официальным известиям крепость, будет срыта.
     Азов лежит на восточной или кубанской стороне большого рукава Дона, который в дальнейшем своем течении разделяется и образует несколько островов, подобно Неве у Петербурга. Перед Азовом Петр I велел воздвигнуть небольшое укрепление, под названием Петрополя, но тогда оно уже не существовало. Азовская крепость, равнявшаяся по величине копенгагенской, лежала на горе, спускавшейся к реке. В направлении к морю, крепость была защищена небольшою зубчатою стеною, с которой можно было защищаться против турецких каиков (судов), если бы они поднялись вверх по реке с моря; большие же суда, по мелководью, не могли пройти к крепости. Со стороны суши в ней было устроено 5 бастионов, с равелином перед каждою куртиной; с севера же находился большой и превосходный кронверк, а вокруг всей крепости шел контрэскарп с палисадами, защищаемый еще другим сильным наружным контрэскарпом, за которым могла помещаться многочисленная армия.
     В Азове помещались тогда только комендант и гарнизон, а купцы и маркитанты жили между контрэскарпами, в северной, более укрепленной части. На восточной стороне, тоже между контрэскарпами, стояли в бараках полки Персидского корпуса. С запада протекала река, на которой находились суда (Prahmen) и галеры. В южной части помещались магазины и казармы матросов. Эти казармы были наскоро устроены солдатами и не представляли особых удобств. И жил в одном из подобных помещений; к счастью, однако, оно было одно из лучших. Выходить из жилья загород на прогулку было в то время не совсем безопасно, так как в кустах скрывались кубанцы, подстерегая неосторожных. И действительно раз двое русских, вышедших туда, пропали без вести.
     В марте здесь вдруг все закипело необыкновенною деятельностью и суетою и лица стали как-то серьезнее и озабоченнее, при воспоминании о трудностях, испытанных за год перед тем и предстоявших, может быть, вновь.
     Мне предлагали тоже отправиться в кампанию, но я уже желал возвратиться в Москву, и, получив место гувернера у князя Репнина, в конце марта 1738 года, выехал из Азова в обществе офицеров, под прикрытием конвоя.
     На другой день мы прибыли в крепость св. Анны, где провели несколько дней. Я осматривал как эту крепость, так и город Черкасск. В последнем жило много армян, женщины которых славятся необыкновенною красотою. Поэтому здесь не обходится без приключений, вследствие любовных интриг русских с этими азиатскими нимфами. Последствия этого знакомства сопровождались иногда не только несчастьем, но и убийством. Замужние армянки нигде не показываются, а прочие ходят по улицам почти в такой одежде, какую у нас носят скороходы, и закрывают лицо длинною чадрою, которую откидывают назад, если кого-нибудь приветствуют.
     Армяне, занимаясь торговлею, проживают свободно между турками и другими азиатскими народами, которые смотрят на них так, как мы на евреев. Они применяются к одежде и языку той страны, где живут, и говорят потому по-турецки, по-персидски, по-русски и на других языках, которые им нужны для торговых сношений. У них лица красивые и стан очень строен. Они очень вспыльчивы, и в торговле не очень склонны к обману. Нравы и обычаи их напоминают восток. Мужчины имеют у них полную власть над женами, детьми и прислугой, и своим авторитетом и значением в доме предупреждают, может быть, разные дурные последствия и несчастия. Неудивительно также, что посторонний, осмеливавшийся выразить расположение к армянке, подвергался беде. Вообще неверность армянок высшего круга считается чем-то неслыханным и небывалым. Женщины и дети содержатся у них в патриархальной простоте и наивности, и переносят свое рабство с терпением и любовью, питая какое-то особенное удивление к славе семейства.
     У нас же, на западе, случается иногда совершенно противоположное, потому что случается и так, что мужем управляет жена, женою сынок, сынком служанка, а служанкою конюх, и т. д.

     Выше я упоминал уже о русских офицерах, поэтому сообщу здесь о них еще несколько замечаний. Все они природные дворяне или иностранцы, но из мещан или крестьян никто не может здесь, без необыкновенных заслуг, достигнуть этого звания. Сверх того должности губернаторов, вице-губернаторов и воевод даются только старым офицерам. Поэтому можно, пожалуй, заключить, что, при таком громадном русском войске, случаются быстрые повышения, но этого я не могу подтвердить. Напротив того, я знал одного датского дворянина, по фамилии Крузе, служившего целых 16 лет в чине лейтенанта и искавшего при всяком случай повышения.
     В так называемых полевых полках, правда, бывает иногда быстрое производство в чины, но не далее капитана. В последнем чине надобно прослужить не мало лет, а иногда, и все остальные годы жизни. Но если кто произведен уже в штаб-офицеры, тот легко может получить полк; подобных примеров я знаю много, однако, дальнейшее производство еще труднее, потому что попасть в генералы здесь не так легко, как в Европе, даже в мирное время. И можно сказать, что сравнительно в России очень мало генералов. Так, например, недавно одна страна, могшая с трудом выставить в поле одну шестую часть войска, в сравнении с русскою армиею, имела у себя тогда в войсках в 18 раз более России генерал-фельдмаршалов. Генералитет же в России состоит обыкновенно из 2-х генерал-фельдмаршалов, 1-го генерал-фельдцейхмейстера, 4-х генерал-аншефов, 8-ми генерал-лейтенантов и 12-ти генерал-майоров. Этот штат очень незначителен, если принять в соображение громадность армии и страны.
     В генералы может попасть только тот из иностранцев, кто долго служил в иностранных войсках и сделался, известен своим мужеством, а из природных русских может иметь виды на эту важную должность только тот, что служил долго в войсках за границей, храбростью заслужил чины и возвратился в Россию с похвальными отзывами. Теперь в России уже не то золотое время, какое было при Петре I, который давал иностранцам двойной и даже тройной оклад жалованья.
     Чин генерала – самая лучшая и выгодная должность в России. Генерал получает хорошее жалованье, подарки и почет за усердие, и подлежит малой ответственности, а становится он стар, то за заслуги, его назначают губернатором, и тогда он может жить князем, если остается честным и бескорыстным человеком. Я сказал, что ответственность генерала не велика, потому что его ведению подлежит только команда войском, а не финансовая часть; в дела же государственные он также не смеет вмешиваться, иначе его постигнет то несчастие, которому подверглись почти все министры, не столько, впрочем, вследствие своего властолюбия, сколько вследствие жадности и алчности поскорее нажиться. Сверх того почет, оказываемый генералу, тоже не мал: генерал-майор, например, имеет почетную стражу из 24 солдат с барабанщиком и флейтистом; прочее же генералы имеют более почетный караул.   Сверх того, так как субординация в России строже, нежели где-нибудь у нас, то здесь даже капитан своего полковника боится более, нежели, сколько его боятся солдаты. Из этого можно заключить о значении генерала и о том, какой ему оказывается почет.

     Из крепости св. Анны мы отправились далее, через землю казаков, переправились через Донец, и, наконец, прибыли в Украину. Дорогой нам встречались полки, шедшие в поход. По недостатку лошадей, путешествие наше шло медленно, особенно по степям, где случались разные приключения вроде следующего.
     Один знатный офицер, сопутствовавший нам в экипаже со своею метрессою, замешкался в казачьей станице и выехал оттуда только в два часа. До ближайшей деревни было, однако, миль 40, а по дороге не было никакого жилья. Проведши часа два в дороге, он стал сердиться, видя, что не доберется до вечера на место ночлега. Тут встретился ему казак, объяснивший офицеру, что тот проехал только каких-нибудь 9, 10 верст, и что еще верст 30 слишком осталось. «Что? - закричал офицер, ты лжешь, каналья», и с этими словами выскочил из повозки и приказал кучеру и лакею отодрать казака батогами. Казак спросил, однако: «что же он сделал такое, и чем разгневал его милость?»—«Ты врешь, - говорил барин, - верно, остается меньше».
 — «Твоя воля, - заметил бедняк, - не солгал я нисколько. Между тем люди принесли батожья – и стали раздевать казака, который заплакал и начал умолять о пощаде. А барин вскипел еще больше, и кричал: «кладите его, кладите, секите же...».
Наконец, барыня, выглянув из повозки, заметила: «Ей ты, дурак, сказал бы ты барину, что ему нужно, и делу бы конец». Тут несчастный ободрился и проговорил сквозь слезы: «Ваша милость, вы проехали почти полдороги, и осталось теперь верст 20, не больше». После этого его отпустили, но, избавившись от беды, он несколько раз оглядывался, боясь продолжения расправы.
     В этой пустыне не было никакой торной дороги, и мы должны были отыскивать следы, где прошли полки; но к вечеру следов нельзя было уже видеть, что принуждало нас часто ночевать под открытым небом. Положение наше облегчалось, однако тем, что у нас были с собою палатки и дорожные экипажи, и свита наша была довольно большая. Испытав разный невзгоды весеннего распутья, мы прибыли, наконец, в Украину, где все приняло другой, более веселый вид. Здешние казаки славный, радушный народ, хотя я слышал об них противное мнение. Их приветливые, чистые мазанки окрашены снаружи белою краскою; они с дымовыми трубами, как у нас, а внутренность этих домиков содержится в чистоте опрятности. Хозяева их трудолюбивы и бодры и говорят наречием, которое отличается от русского, как норвежский язык от датского. Они принадлежат к православной церкви, и все их священники образованы, сильны в латыни; отличаются живостью, крепостью даже вспыльчивостью и не всегда сходятся с русскими.
     По деревням попадалось более женщин, чем мужчин. Это происходило оттого, что солдаты могут жениться, но не смеют брать жен в поход, которые и остаются на зимних квартирах, получая половину мужнего жалованья и паек. Довольствуясь таким скудным содержанием, они, однако, сколько я заметил, не побираются милостыней и не обращаются к какому-нибудь постыдному ремеслу. Все солдатские дети составляют предмет заботы правительства, которое устроило для них превосходный заведения, куда они поступают с молодых лет, обучаются катехизису, арифметике и письму, но лишь только эти юноши подрастают, то тотчас же поступают в солдаты и служит в этом звании всю жизнь. Увечные из них призреваются в особых домах; точно также для больных солдат существуют большие госпитали (Hospit;ler, oder Quetsch-H;user), в которых искусные доктора и хирурги в две недели или отправляют их на тот свет, или ставят на ноги.
     Города в Украине все одинаково построены и укреплены, но эти укрепления заложены на старый первобытный лад и состоят из бревен, сложенных вокруг города в виде четырехугольника. Такие стены вооружены четырехугольными бревенчатыми же башнями, стоящими на выстрел одна от другой; снаружи вокруг крепости небольшой ров, а перед ним контрэскарп, уставленный рогатками. Хотя подобные укрепления ничего не значат для регулярной армии, имеющей при себе артиллерию, но они все-таки хорошо защищают Украину от набегов хищников.
     В дороге мне часто случалось слышать разную брань и ругательства, которыми русские осыпают друг друга. Между этими ругательствами, часто оскорбляющими чувство стыдливости, встречается слово раскольник (Roscolnik, oder Roscjlsck – раскольщик). Я старался узнать происхождение этого названия и собрал следующие сведения.
     Один монах издал при царе Феодоре Алексеевиче книгу, под заглавием: «Kamena Vera» (т. е. «Камень Веры»). Книга эта – большой фолиант, пальцев в 5 толщиною, напечатанный большим четким шрифтом. Я перелистывал это сочинение и заметил в нем, между прочим, спор о сложении перстов. Одни признавали правила, касавшиеся этого предмета; другие не признали, отделялись и были названы раскольниками. Должно заметить, что эти люди ожидают всегда пришествия последнего суда, и поэтому, надев белую одежду, иногда удаляются в пещеры, где, лежа в гробах, ждут светопреставления и только голод заставляет их выходить из подземелий. Все это описано в сочинении Николая Берга, ингерманландского генерал-суперинтенданта: «Status ecclesiae of religionis Moscovitice». Против них были приняты меры, так как, с течением времени, число их возросло.
     Петр Первый приказал сначала обучать их грамоте, надеясь этим средством исправить дело, но это не помогло. Затем он обложил их податью, но и это осталось без успеха. Когда же раскольники затеяли смуты, то государь покарал их оружием палача, и многое множество их погибло на плахах. Но, так как дело совести, трудно врачуется, мечем, огнем и топором, то царь употребил еще одну меру. Он издал приказ, по которому раскольники, для отличия от православных, должны носить четырехугольную красную заплату на спине кафтана. Такое средство подействовало, и многие из них обратились, и теперь они встречаются только на севере, около Архангельска; в других же местах раскольники исчезли, и сохранилось одно только название. (?)
    Из Украины мы прибыли в Москву чрез Тулу, где дорога была гораздо сноснее и приятнее прежней. Весь этот путь в 200 миль сухим путем, можно проехать в 2 или 3 недели, но мы, по причине дурной погоды и дороги, подвигаясь медленно и отдыхая, провели, таким образом, 8 недель, и только 30-го мая достигли Москвы. Причин нашей долгой поездки было, впрочем, много: генерал (т. е. Репнин) не слишком спешил, но особенно задерживали нас испорченные дороги, недостаток в лошадях, так как крестьяне от прохода войска были разорены. И, несмотря на то, должно сознаться, что эти люди старались угодить нам изо всех сил, потому что если генерал приезжает в какую-нибудь русскую деревню, то все бегают, запыхавшись, и кричат усердно: «Генерал приехал!» (General priekel!). И тогда сбегается столько же зрителей, сколько и радетелей целыми толпами, которые в какой-нибудь час добывают все нужное.  Русское хлебосольство нас также много задержало. По деревням нас приветствовали бургомистры с хлебом-солью. Встречавшиеся командиры полков угощали также, и были взаимно угощаемы генералом. То же делали и воеводы в городах, и помещики в деревнях.
     Наши пированья сопровождались обыкновенно оживленною беседой. Толков было много, между прочим, говорили о новом приказе Миниха войскам, по которому солдаты должны были, вступая в бой, складывать шпаги и плащи в магазины. Чтобы понять это распоряжение, следует заметить, что русские солдаты, подобно шведским, перед сражением снимали плащи, клали в кучу и сражались с неприятелем в камзолах. Шпаги же они носили только зимой, стоя на квартирах, и то для почета. Сверх того войско обучалось, как рассказывали тогда, новым экзерцициям, не употребляя шомполов: солдат опускал патрон в дуло, пристукивал прикладом о землю, и палил. Это было заимствовано у прусаков.

     Говоря о посещениях, я сообщу в немногих словах о том, какие церемонии соблюдаются в этом случае у знатных лиц. Утром обыкновенно собираются в назначенное время; если кто из чужих не знает, когда явиться, тот справляется у прислуги. Затем хозяин, одевшись, выходит из спальни и скажет несколько слов с каждым, потом подают чай, кофе, водку или вино. Наконец, просят остаться отобедать. За обедом не только пьют и едят здорово, но и ведут живую беседу. Если хозяин женат, то супруга его только раз выходит с детьми, и приветствует гостей (при этом обыкновенно целая дюжина горничных сопровождает ее), но хозяйка более уже и не показывается. И должно заметить, что такое почтение оказывается только знатным и иностранцам. Генерал Репнин, например, у которого я учил, держал всегда, как дома, так и в дороге, 12 приборов для посторонних. Из этого видно, что времена и нравы в России очень переменились с 1714- года, в котором ганноверский посланник Вебер, в ответ на свои визиты и комплименты, встретил грубое обращение.  Приехавши в Петербург, он пошел было к одной знатной особе с визитом; никто из лакеев, однако, не хотел о нем доложить, и он должен был страшно мерзнуть, пока вышло превосходительное лицо. Когда Вебер обратился к нему с любезным комплиментом, то барин спросил, какое он имеет до него дело, и, услышав, что никакого, резко заметил: мне тоже нет до тебя дела. Вебер, после всего этого, отправился еще к другому барину, и, заявляя свою любезность, сказал, откуда он родом. Тот прервал его тоже грубыми словами: «Такой страны я не знаю, обратись к кому должно».
      Когда мы приехали в Москву, там вся природа, все бездушные предметы улыбались веселою улыбкою прекрасной весны, но люди были грустны и озабочены вследствие прошлогоднего пожара, обратившего в пепел большую часть города. За исключением Немецкой слободы, очень немногие места были вновь застроены, по причине приказа, по которому предписано было строить в главных улицах только каменные дома. Дом генерала сгорел тоже, почему мы и были принуждены сначала жить в слободе и к зиме только переселились в самый центр города, на берег Москва-реки. Наконец, генерал купил себе большой дом близ Кремля, в котором я и прожил до своего отъезда.
     По прибытии в Москву, мы должны были съездить с визитом к тетке генерала, к его кузенам, приятелям и родственникам. Тетка его, княгиня Куракина, набожная и религиозная старушка, с самого детства находилась при дворе Петра I. У нее был единственный сын, служивший в Петербурге обер-шталмейстером и пользовавшийся большим значением; при ней же была дочь, уже в летах, довольно красивая и такая же серьезная, как мать. Старая княгиня была однажды больна, и, попав в руки польского врача, лишилась ног, так что лакеи должны были носить ее в креслах, когда она уезжала из дома или возвращалась. Эта старушка и теперь еще живо представляется моим глазам, так как я раза по два в неделю имел честь у нее обедать, и должен был при этом, вооружившись железным терпением, выслушивать бесконечные родословные, разные духовные истории и придворные анекдоты.
     Совершенно другою личность представляла ее родственница, молодая княжна. Она в короткое время лишилась своих родителей, братьев и сестер и наследовала огромное состояние, которым сорила без толка, держа огромную прислугу. Ездила она не иначе, как в коляске шестерней, с двумя форейторами и с тремя или четырьмя лакеями. Избалованная богатством и счастьем, она была еще каким-то странным ребенком; держала дюжины две горничных, целую дюжину лакеев, обедала роскошно и не во время, и вставала от сна только в полдень. Эта стройная и хорошо сложенная княжна одевалась, однако, так странно, что походила скорее на петербургскую оперную актрису. Она говорила только по-русски, но при этом употребляла в разговоре столько французских и итальянских слов с русскими окончаниями, что природные русские с трудом понимали ее. В разговоре она касалась более всего французских мод и эмансипированной жизни, которыми особенно восхищалась, и бранила всех слишком набожных и нравственных женщин, которые всегда оплакивают человеческие слабости, потому что не вышли замуж, или не имели много женихов. Этими словами она намекала на свою кузину, бывшую ее первою соперницей. Родня не совсем, однако, ей поддакивала; но она только издевалась над нею еще более, и расходилась. Если рассказать ее похождения, то можно будет заключить, что и в Москве случаются такие же любовные трагедии, как в Париже или Лондоне.

     В Москве я был знаком также с разными учеными иностранцами. Один из них впал почему-то в меланхолию и застрелился в следующем году. Вспоминаю теперь еще, что в Москве было видно большое северное сияние, а за год пред тем в Азове видели мы подобное же замечательное явление, подавшее тогда повод к разным пророчествам и фантастическим толкованиям.
     В июне и июле стояла тогда превосходнейшая погода. Всяких плодов и фруктов было, множество, а продавались они очень дешево.
Вообще, должно сказать, что Москва имеет прелестные окрестности и отличается здоровым климатом!.. И, несмотря на многолюдство, здесь, как и в Париже, никогда еще не свирепствовала чума или какая-нибудь страшная эпидемия. (_?)
     Конечно, возвышенное положение Москвы не мало содействует здоровости здешнего климата. Может быть, и натура русского человека, и его образ жизни предотвращают всякие заразительные болезни. Я убедился сам в этом на опыте, и слыхал от докторов, что русские, без опасения, едят, пьют и сходятся с людьми, одержимыми прилипчивыми болезнями, и все-таки не заражаются от этого. В Турецкую кампанию тоже угрожала иногда опасность от чумы, однако, никаких мер не было принято против нее, а имперская армия в подобных обстоятельствах, без сомнения, вымерла бы в значительной степени. При всем этом в России тогда и понятия не имели, что такое карантин. Здесь не поверили бы тому, что великий герцог Тосканский с семейством и со всем придворным штатом должен был выдержать в Вероне трехнедельный карантин, о чем сообщено было в «Новой европейской молве».
Мы получили, между тем, письма из Петербурга, с известиями о разных лицах, которые я прохожу молчанием, и из армии о военных действиях, которые сообщу ниже.
     У старой княгини Куракиной мы познакомились со многими духовными лицами. Старуха, между прочим, настоятельно требовала от генерала, чтобы он отслужил панихиду по покойным родственникам, но тот, как казалось, не чувствовал особой печали по ним и не обращал на просьбы ее большого внимания. Затем он вздумал на несколько дней отправиться в одно из поместий, лежавшее от Москвы в 154 верстах. Поэтому, 26-го июля, мы отправились огромным обществом в путь и провели время в дороге очень весело. Верст за 30-ть от монастыря (Троицкой лавры) нас встретила большая команда троицких солдат, которые уверяли, что в тамошних окрестностях не совсем безопасно от разбойников. Однако мы прибыли в тот вечер благополучно в Троицкий монастырь и остановились близ него в небольшой деревне. Спустя полчаса, пришло человек тридцать старых монахов поздравить нас с приездом и встретить с хлебом-солью. В числе приношений находилось несколько бутылок отличной водки. Так как для нашей встречи приехал из поместья с лошадьми и княжеский староста, тучный и жирный мужик, воплощенный Бахус, то генерал велел его позвать, и уверял, что он в попойках всех перепьет, и что его можно до пота поить и все-таки не напоишь. «Этот самый человек был при мне камердинером за границей, прибавил генерал, и раз, в какой-нибудь час времени, опустошил несколько бутылок водки, и на него это нисколько не подействовало, а немцы, которые были свидетелями, только с удивлением кричали: «Das ift ein Mofcowiter!» (Вот московит!). Этот герой должен был явиться и перепить двоих, проговорившихся, что и они пьют водку. Не стану здесь рассказывать, чем кончилась эта ужасная сцена между старостой и его соперниками, но замечу, что если английский посланник Витфорт, по свидетельству Парри, и вывел в 1705 году из моды обычай подпаивать в общественных собраниях людей, то в частных случаях обыкновение это все-таки еще не вывелось из употребления.
     Нельзя теперь не удивляться безобразному и неумеренному употреблению водки, изобретенной только за несколько столетий, и служившей сначала лекарством для рудокопов. Теперь же она стала универсальным медицинским средством, в особенности же на севере. Я называю ее лекарством, потому что тогда только и получишь понятие о действии медикаментов, когда приглядишься к употреблению их в России, где они сильным и быстрым действием возвращают человеку или полное здоровье, или сводят его в могилу.
     На следующий день нас водили по всему монастырю и показывали все достопримечательности его. Сперва нас подвели к мощам святых. После уверения моего патрона, что я с уважением отношусь ко всякой религии, я, как иностранец, получил позволение посмотреть мощи. Сам князь, человек не очень набожный, в какой-нибудь час успел уже кончить обозрение монастыря и одарить щедро монахов и обитель. Мы же с молодым князем и дамой долго ходили там, рассматривали все редкости, выслушали все объяснения, и воротились домой уже после обеда. Между прочими достопримечательностями там были целебные ключи, вода которых отличалась прозрачностью, весом, свежестью и вкусом.
     Схвативши еще в Азовскую кампанию болезнь, я носился все еще с нею, и потому, по совету других, прибегнул к действию тамошней колодезной воды, но я не испытал потом особенных результатов и отношу это к селитряному составу воды. Потом приписывал это моему неверию, но без всякого основания, и потому, что следуя правилу доктора Блюментроста, я хотел здоровою водою излечить последствия дурной и вредной азовской воды.
     В Азове был ключ с чистою, как хрусталь водою, которая, однако, была вдвое тяжелее, чем вода в р. Дон. Поэтому полагали, что в ней заключаются минеральный части, тем более что вода отзывалась селитрой, и стали считать ее особенно здоровою, но так как вскоре померло несколько солдат, употреблявших ее без меры и толка, то колодец был засыпан. В Дону же, под Азовом, вода была так скверна, что после варки, спустя час, она покрывалась густою слизью. Однако месяца два спустя, меня вылечил в Москве один сведущий английский врач.
     Доктор же Блюментрост, бывший лейб-медик Петра Первого, считался корифеем по своей части. Он жил тогда еще практикой в Москве и заставлял необыкновенно дорого платить за свое пользование, хотя его лечение не всегда бывало удачно, может быть оттого, что он был в это время страстно влюблен. Этот богатый, старый холостяк, несмотря на свои 60 лет, женился в тот год на одной 16-летней русской красавице, дочери богатого и знатного купца.

     Возвращаюсь опять к монастырю. Это тот самый монастырь, куда в 1683 году князь Борис Алексеевич Голицын привез 12-ти-летнего Петра, чтобы спасти его от злодеев. Еще теперь показывают там место, где Голицын с собранными наскоро крестьянами отразил стрельцов, захватил их начальника и велел в монастыре, у ног царя, отсечь ему голову, после чего Петрова сестра, очень умная, но и очень властолюбивая царевна, должна была за свои козни поплатиться вечным заточением.
     Монастырь выстроен, по старому образцу, в виде четырехугольника, и окружен толстыми стенами, валом и рвом, но без контрэскарпа и палисада, место, которое занимают рогатки. Две роты солдат составляют здесь гарнизон. Здание монастыря отличаются величиною и высотою, но напоминают древнюю архитектуру. Главный храм превосходен и стоит влево от входа; глава его горит золотом. Одну из достопримечательностей составляют также дорогие колокола и покои императрицы. Кроме упомянутого храма, в обители находится еще 9 других церквей. Монастырь имеет большие доходы, 60000 душ, и получает богатые вклады от знатных лиц, устроивших там свои наследственные усыпальницы. Монахов здесь до 600 чел. Одни из них стары и ветхи, другие еще молодые люди, готовящееся к священническому сану. Так заведено здесь еще при Петре Первом, который постановил, чтобы в монастыре могли находить убежище старцы не раньше 50-ти лет и сироты, лишившиеся родителей. Положение это, однако, со временем пришло в забвение, почему в 1738 году императрица ведала вновь осмотреть монастырь и привести в исполнение прежний указ Петра Великого.
     Кроме Троицкого монастыря, в России замечательна другая богатая обитель - Киевский монастырь, лежащий на возвышенных берегах Днепра. Сюда ежегодно приходят многие богомольцы, и здесь хотел провести остаток дней своих Молдаванский принц Кантемир. Днепр, при котором находится эта обитель, течет в Черное море, имея до 2000 верст протяжения между устьем и Киевом, из чего можно заключить о возвышенном положении тамошнего монастыря. К тому же, так как на Днепре находится до 13 порогов, то это дает более еще понятие о возвышенности места.
                Н. Отто

Источник: газ. «Северная пчела». 1863. № 168. Среда, 26 июня. С. 1 – 2.

Окончание следует…