Крокодил Гена

           Гена Ивлев с женой Тамарой пошли на рынок. В неурочный день – среду. Так получилось, что у обоих выпал выходной, вот они и решили сходить затовариться. Пока гуляли вдоль рядов, Гена заприметил лоток с книгами и выбил из Томы торжественное (и снисходительное) обещание позже, перед тем как идти домой, вернуться покопаться в книжках. Сам-то Гена, понятно, небольшой любитель по рынкам ходить, в отличии от жены, которой дай волю, с восьми до восьми будет тусоваться среди лотков и прилавков, споря с торгашами. Гена же в выходной предпочитает полежать на диване с книжкой. Что-нибудь в жанре фэнтези, про попаданцев там или еще каких деятелей. Очень он любит истории про современников, угодивших в прошлое, на русско-японскую войну, например, или на Великую Отечественную. Только врут авторы много, чует Гена всем сердцем, что врут, а знаний уличить некомпетентных сочинителей не хватает, поэтому относится снисходительно. Читать-то интересно – захватывает, иные таких кренделей повыписывают, аж дух спирает от восторга. И сейчас тренированный глаз Гены выхватил на лотке нужные обложки. Может, я по-быстрому гляну, а, Том? Закидывает, не выдержав напряжения, удочку Генаша. Ну, иди уж, разрешает незлая, по сути, женщина Тамара. И Гена в два скачка подлетает к лотку, а Тома барражирует невдалеке, разглядывая не особо нужные ей баклажаны.
           За лотком сидит барышня, считай что ребенок, читает что-то женское в мягкой обложке. Кхм-кхм, кашляет деликатный Гена, и берет в руки книгу. Сколько стоит, интересуется. Там написано, отвечает барышня, не удостаивая Гену особым вниманием, сидит как сидела, уткнувшись в покет. Гена находит на последней странице написанную шариковой ручкой цену, остается доволен и протягивает руку к следующей книжке. Барышня, наконец, поднимает глаза, потом опускает – диагноз ясен. Гена же боковым зрением видит Тому, похоже, начавшую раздражаться десятиминутной задержкой победного продуктового марша, быстро хватает еще пару фантастических боевичков и протягивает барышне все три штуки со словами – вот эти. Та лениво смотрит написанные цены, считает в уме и объявляет сумму – четыреста шестьдесят рублей. Гена лезет за кошельком, раскрывает его, видит, что денег мало и поворотом головы, всем корпусом, выражением глаз отчаянного пионера, просит Тому, добавь, а, не хватает. Тамара подходит, интересуется, сколько? Шестьдесят, ну или сто, докладывает Гена. На, она протягивает ему деньги. Гена берет, складывает вместе со своими и отдает продавщице. Погодите, сдачи найду, говорит барышня, почти ребенок и, вместо того чтобы стрельнуть мелочи у дородных, с утра уже распаренных баб за соседними прилавками, выходит из-за лотка. Идет вдоль рядов в направлении здания администрации рынка, скрывается за углом. Сколько можно ждать? тут же начинает Тамара. 
           Проходит минут пятнадцать-двадцать, солнце поднялось еще выше и начинает печь, легкий ветер шевелит страницы оставленной барышней книжки, разноголосый человеческий гомон сливается в общую музыку жизни. Если отвлечься от ситуации, то, при правильном усилии, в воздухе можно различить негу и благодать. Но Тамара приближается к стадии расщепления ядра, а Гена беспомощно смотри себе под ноги. Одни люди покупают, другие продают, никому нет дела до Гены, Томы, ушедшей продавщицы и трех книжек, лежащих на лотке с краю. Бери, и пойдем, приказывает Тамара, черт с ней, со сдачей. Причем здесь сдача, вдруг вскидывается Гена, я так не могу. Как? Так. Как «так»? Так, что эта малявка меня оскорбила. Я дождусь и все ей скажу, что она должна иметь сдачу приготовленную заранее! А не ходить неизвестно где по два часа! У-у-у, узнает симптомы опытная Тома, все заканчивай, бери книги – мы за них заплатили, и без скандала иди за мной, правдолюбец. Я дождусь, упирается Гена. Да и черт с тобой, легко соглашается его жена, дай-ка мясо. Тома берет из рук Гены сумку со скоропортящимися продуктами, щурится на солнце и уходит. Напоследок, не оборачиваясь, говорит, дурак, право слово.
           Гена продолжает ждать. Сумки с овощами он поставил на землю, прислонив к книжному прилавку. Большой пакет стоит не очень ровно и под собственным весом кренится еще больше. Из него выкатывается вилок капусты, падает в пыль.
           Гена ждет.