Как я поссорилась с Днем

Он родился вместе со мной. Так я думала. И всю жизнь он неусыпно руководил мной. Мелочная опека какой-нибудь мамочки — просто кущи райские по сравнению с ним. С ПЕРВЫХ МИНУТ МОЕЙ ЖИЗНИ ОН СЛУЖИЛ МНЕ ОБРАЗЦОМ, БЫЛ ЗАСТЕГНУТ НА ВСЕ ПУГОВИЦЫ, ПОДТЯНУТ, ДЕЛОВИТ, ДИСЦИПЛИНИРОВАН, РАЦИОНАЛЕН. Он и имя себе сам придумал — короткое, наотмаш как стек — День. И меня назвал похожим — Ир, хотя родители дали мне очень даже почетное и обстоятельное христианское — Ирина. Он, конечно, хотел меня сделать похожим на себя. Такая у него была цель. И начал руководить. Хорошее, деловитое это слово для нежной моей девчоночной сущности означало по-просту — издеваться. Ну, вот, извольте видеть: вставай в семь, делай зарядку, обливайся — хочешь ледяной водой, хочешь контрастным душем. Растирайся. Ешь эту лошадью кашу с питательными прибамбасами вроде изюма, кураги, бананов и еще киви. И зачем только эту кривую заморскую кислятину привозят в наш неюжный кусок планеты? Иди в школу. Хорошо учись. Поступай в институт. Хорошо учись. Потом ввинчиавйся в работу — кем хочешь. Но будь хорошим специалистом, приноси пользу, рационально и полезно используй время. Выходи замуж, если хочешь. И детей рожай — тоже, если хочешь. Нет — приноси пользу другим. Живи осознано, умей радоваться большим и малым радостям. А из опыта печали умей получать уроки. Живи светом и сам этот свет излучай. А потом — рационально и полезно-плавно вкатывайся в пенсию и надрывные пенсионные радости.
Я теперь понимаю: День — это гениальный сенс. Он так меня обаял и подчинил своей воле, что я только к пенсии опомнилась.
— Да пошел ты... к другим послушным! — разъярилась я, — отныне — живу. как хочу, делаю, что хочу и когда хочу. Понял?
— Понял, — неожиданно покорно, но очень грустно ответил День.
Тут я не на шутку возгордилась. Пять с половиной десятков лет он, изверг, держал меня в ежовых рукавицах, безжалостно подавлял самый малый ропот, и вдруг — сдался! Победа моя была полной. Я свалила — и кого? — сам День отступил... перед силой моего гнева.
— А чего ты раньше-то не разгневалась? — спросила я себя с удивлением. И разозлилась уже на себя. За то, что такая бесхребетная. «Бесхребетная, бесхребетная» — распаляла я себя и разозлилась еще больше, когда прискакала ко мне простая и честная мысль: а ведь упакованности и наполненности моей жизни я обязана-то не кому-нибудь, а Дню. Это он так располагал мое время, что я успела и многому научиться, и сделать приличную карьеру, и объехать полмира. И совсем не День виноват в том, что не сделала главного — не создала семьи и не родила детей. Но это была моя воля — День не настаивал — выбрать между любимым делом и семейным очагом. «Но, — приструнила я начатый чуть ли не панегирик Дню, — раз уж сумела поднять себя на приватное восстание, нужно начать жизнь заново. Конечно, семью, а тем более детей уже не заведешь, но физическое совершенство достижимо. Для начала — освободить себя от жировых наслоек. Я категорически отказалась от пищи и перешла на соки. Параллельно — освободить от всего лишнего дом. И я выбросила большую половину мебели. На евроремонт замахнуться было нечем, поэтому освежила дом сама белыми красками и обоями. Это было недорого и весьма авангардно. Теперь нужно было выкинуть нечто — назло Дню. Придумала — я перевернула сутки: днем — в общепринятом смысле — спала, ночью бодрствовала и работала, когда было настроение. Я ела — что хотела и когда хотела, соковое испытание оказалось недолговечным, так как было решительно не по мне. Надо сказать, что самонововведения мои заняли достаточное время. Оно проскакивало и складывалось в недели и месяцы, а Дня я не видела. Не успевала увидеть, так быстро он промелькивал и скрывался.
Мое свободолюбивое, на зло Дню, галопирование закончилось за столиком в кафе, куда я зашла с друзьями как-то вечером.
Я почувствовала вдруг неописуемую боль, а потом сердце ухнуло в пустоту, и я за ним. Много позже мне рассказали, как врачи выдирали меня из пустоты и смерти, на дороге которой я стояла во время этого ночного приступа.
А когда наутро я пришла в себя — у моего изголовья стоял День. Я так ему обрадовалась, что, кое-как собрав слабые свои силы, заверещала:
 —  Спасибо тебе, голубчик День, что ты пришел, что наступил ты — на глупость мою, которую я называю гордостью. Милый, славный День, не уходи от меня как можно дольше. Я буду, всегда буду послушной!