Пельмень

Федя и его мама на кухне. Федя читает «Русский репортер». Мама накладывает сыну на тарелку пельмени.

Мама. Помнишь дядю Володю? Папиного троюродного брата.
Федя. Помню.
Мама. Он приезжал к нам второго января, когда ты был в Киеве. Погостил у нас денек.
Федя. И что?
Мама. Ничего. Ничего хорошего.
Федя (перелистывая страницу). Умер кто-то?
Мама. Не дай бог.
Федя. А что тогда?
Мама. Хорошо, что ты этого не видел. Приехал, поздоровался, прошел на кухню, сел вот здесь, где ты сидишь, развязал шарф на шее, посмотрел нам с папой в глаза и заплакал.

Федя, не отрываясь от журнала, запихивает в рот дымящийся пельмень.

Федя. Кто заплакал?
Мама. Дядя Володя. Ты его совсем не помнишь?
Федя. Помню. А чего заплакал-то?
Мама. Не торопись, рот обожжешь. Хренку возьми.
Федя (перелистывая страницу). Я не понял. Он заболел что ли?
Мама. Здоровый как бык.
Федя. Тогда чего заплакал? Ему что, жена изменила с соседом?
Мама. Да кому он нужен в пятьдесят девять лет.
Федя. Я говорю, жена. Сколько жене?
Мама. Пятьдесят восемь.
Федя. И что они, разводятся?
Мама. Да нет, говорит, все нормально. Живут.
Федя. Живут, но ругаются?
Мама. В том-то и дело, что не ругаются.
Федя. Не ругаются, но не разговаривают?
Мама. Да нет. Говорит, все у нас с Катей хорошо.
Федя. Тогда почему плачет? С деньгами проблема?
Мама. Какой там. У них же три квартиры. Одна на ВДНХ. Вторая на Октябрьском поле. Третью недавно купили в Строгино. И еще одна в Печатниках.

Федя впервые отрывает глаза от журнала.

Федя. Подожди, это какой дядя Володя? Который нам пианино помогал перевозить?
Мама. Да, седой такой.
Федя. И что с ним случилось?
Мама. Плачет крокодиловыми слезами.
Федя. Это я уже понял. А почему плачет-то? Есть же какая-то причина.
Мама. Конечно, есть. Раз плачет человек, значит есть причина.
Федя. И какая?
Мама. Какая, какая...
Федя. Какая?
Мама. Такая.
Федя. Какая?
Мама. А такая.
Федя. Ну, какая?
Мама. Жизни у человека нет. Вот какая.
Федя. В смысле, жизни нет?
Мама. В прямом.
Федя. Я что-то не понимаю.
Мама. Не прикидывайся дураком, все ты прекрасно понимаешь.
Федя. Ты что-то не договариваешь. Сказала А, говори и Б. Что он сам сказал? Почему он плачет?
Мама. А разве такие вещи вслух говорятся?
Федя (закипая). Какие такие? Я не понимаю!
Мама. Что ты не понимаешь?
Федя. Я не понимаю, почему, если у человека все хорошо, он приезжает сюда ко мне домой, садится на мой стул и плачет словно он какой-то обосранный младенец, которому забыли поменять подгузники!
Мама. Не психуй! Тебе 25 лет, а нервы – как будто все девяносто. У тебя пельмень сейчас улетит.

Федя бросает вилку с прицепленным пельменем об тарелку. Пельмень улетает в неизвестном направлении. Федя закрывает лицо руками, сдерживая бешенство.

Мама. Ой! Уже без десяти три.

Мама вскакивает. Федя преграждает ей дорогу.

Федя. Нет, постой! Давай по порядку. Я хочу понять. Ты говоришь, что у дяди Володи какие-то проблемы...
Мама. Да нет у него никаких...
Федя. Да, да, я понял. Нет у него никаких проблем. Просто у него жизни нет, и поэтому он плачет.
Мама. У тебя хренок на губке.
Федя. Но при этом в семье у него все хорошо?
Мама. Феденька...
Федя. И проблем со здоровьем у него тоже нет?
Мама. Ты хочешь, чтобы меня на работе оштрафовали?
Федя. То есть он вполне себе счастливый здоровый благополучный человек?
Мама. Счастливый? Да где ж ты видел, чтобы счастливые люди плакали как дети?
Федя. Значит, у него депрессия?
Мама. Федя, какая депрессия в пятьдесят девять лет? Я на работу опаздываю. У него дочка старше тебя на два года.
Федя. Так может, с дочкой и проблемы?!
Мама. Да ты знаешь, где она работает?
Федя. Но, может быть, она при этом колется!
Мама. Кто колется, Володина дочка? Ты смеешься что ли?
Федя. Хорошо. Тогда ответь мне на очень простой вопрос...
Мама. А! Без пяти уже! Все, я поскакала.

Мама уходит. Федя остается один. Он дрожит от ярости. Затем делает шаг и вскрикивает словно ужаленный в ногу.

Федя поднимает с пола раздавленный пельмень и начинает тихо плакать.