Изнанка

Изнанка

Мне, казалось, мне сносу не будет!
Оказалось, что только казалось...
Не болело бы, ну хоть что-нибудь
На разговенье души усталой...

Давным-давно
 
Стол по-праздничному скатертью накрыт, мать помолодевшая хлопочет:
-Что ещё подать тебе, сынок? Блины? Молочка? Ну, ешь же, ешь, что хочешь?
Мёд, грибы, ватрушки, пироги... Всё ко мне поближе придвигает...
-Господи, помилуй, - говорит, - заждалась я и души не чаю.
Я её напротив усадил:
- Мам, объелся - прямо наказанье! - И ловлю счастливое дыханье:
- Слава Богу! Мать не позабыл...
 
Набекрень
 
Когда любви приходит день весенних наваждений - с ним тысяча чувств своих набекрень и тысяча настроений!
 
Чудушко
 
Я люблю тебя, слышишь, люблю! Хоть порою плету околесицу, я готов для тебя на луну не в ракете лететь, а по лестнице - лезть и лезть и устать... Так устать, чтоб не слышать, как сердце бесится по тебе, и не знать, что ты есть, иль заабыть хотя б и во сне не встречаться, нежданная, но люблю тебя, как рассказать, что не жить без тебя, окаянная... Так и знай, знай же, Чудушко!
 
Люби меня
 
Ты говоришь: «Люби!» И я люблю... Молю, любя, тебя моля - любить меня.
 
Обожгусь, но добьюсь!
 
Я не трогаю звёзды: боюсь - обожгусь. Только как без тебя я один обойдусь? Я не трогаю збёзды, но ты - та звезда, до которой тянусь и тянусь я всегда. До которой года иль столетья пути... Но тебя я добьюсь, об тебя обожгусь - с места мне не сойти...
 
Дива
 
Стерпится, слюбится... А ты не хочешь знаться! Не перебьётся, не перетопчется - без оглядки влюбляться. Коль прилюдно заказано - украдкаю, безнаказанно...
Быть, не быть? Не забыть, как застила свет, окрылила: «Ты и я - наше счастье одно на двоих!» В отраженье витает Диво... Дай мне только немного ответного чувства, Дива! Или это немного - так много, что не объять, и не хватит всей жизни осилить весь путь бесконечный к тебе в никогда...
Мне не страшно пропасть - безответно, безвестно: дойду - оживу, не дойду - отойду... Для того создан мир, чтоб купаться в любви, чтобы пан иль пропал! Отзовись, позови!
А пойму, что не понят, не принят, не люб - эка невидаль! Нет трагедии в том... Ну и что - никому не нужен! Ни тебе, ни другой... Самому себе нужен! Я любил! Сам любил без огладки! Не лишён Богом счастья того, и другого пути не искал - взятки гладки...
 

Диво
 
Красиво, Дива, говоришь: «Сгоришь, во мне как мотылек в огне!»
Я не боюсь сгореть и в пепел превратиться: раз ты Начало всех Начал - гори всё синим пламенем. А без тебя, кто «я» - не «я» - пустое место на насесте... Как в марте утренник морозный бесится, когда его не слушает Весна: он инеем исходит с ветвей в капель, и вот уже ручьём журчит апрель, и льётся песней, соловьиной трелью; спешит бежать, к земле припасть и не пропасть, а сил набраться бурлить рекой! Так я с тобой - обуянный мечтой, порою безответной, нахлынувшей весной, - мечусь и выхода не нахожу тому, что так безумно силы расточает - любви поток... Какой в том прок? Когда тебя лишь это забавляет! Скажи же что-нибудь - мне душу наизнанку вывернуть себе и сердце нараспашку встрепенуть тебе - Началу всех Начал, чтобы не пепел снился по ночам, а счастье за участие, и я в мечтах летал, а не дичал - обрёл причастие...
Я не боюсь сгореть и в пепел превратиться! Чем сиднем тлеть, - уйти и воплотиться опять во что-то там (что не доступно нам) и внове повториться в объятиях пламени мельком хотя бы... тем же мотыльком...

Память
Тает снег, что выпал вдруг вчера. Лед искрит в глаза оторопело. Вешняя нескладная пора, снилась ты мне нынче в платье белом. Ветерок игривый по волнам. Я иду по кромке у прибоя: и не верится своим глазам, что встречаюсь на миру с тобою. И как прежде легок, невесом, радуясь привольному раздолью, разошелся круто колесом, обжигая память жгучей болью. Что-то надломилося в груди, припаду, колени преклоняя, всё, что мило где-то позади, но тобой не наслажусь, я знаю.
Круговерть не суждено забыть, ту, что в душу залегла глубоко, сердцу не прикажешь, позабыть, без тебя мне страшно одиноко.
Вешняя нескладная пора, наслажденье - утренние зори... Тает снег, что выпал вдруг вчера. В белом платье ты идешь по взморью.

Внучата, милые мои...
Нам важно, чтобы грели изнутри по-человечески любовь, забота, счастье! Вы впопыхах во все глаза смотрите, чтоб не застили пагубные страсти. Все соблазны - морока на излом, и вырваться из них не каждый может. К мечте дорога строится добром, а счастье труд по полочкам разложит. В любви купаться и мечтой дышать возможно только чистыми руками. Проклятья ни к чему нам раздавать, достойно - восторгаться чудесами! Чудес на свете столько, что ни счесть... Одно из них - рожденье человека. Мир принял Вас, оказывая честь, мужайте в чародеях век от века...

Жене
Однажды, проводив, прошу, не позабудь. Нам ни к чему совсем на паперти прощаться. Быть может, где-то там - опять когда-нибудь нам суждено с тобой случайно повстречаться.

Вечерняя заря
Прости меня, Вечерняя Заря! Я так и не собрался порыбачить. Потратил время на сомненья зря и отвернулась от меня удача. Посулом нехристь точит изнутри и нагоняет страсть к делам без толку, когда Вечерняя Заря горит соловушками без умолку. Мой срок прошел в листках календаря: Надежды, Веры и Любви сей жизни. Прости меня, Вечерняя Заря, и отблеском последним сердце взбрызни. Я припаду к твоей груди, Земля, и призраком умчусь к родному Дому...
Прости меня, Вечерняя Заря, за преклоненье Молнии и Грому!

Скорбь
От крыльца разбежались дороги: на все стороны света поток. Я стою у родного порога с горькой стопкой на посошок. Дед ушел из огня в полымя, а другой из полымя в огонь. И отец, чье ношу я имя, в лихолетье, презревший бронь. Материнские песни и слезы перемешаны с болью в глазах, ожиданье, надежды и грезы, озаренье любви на устах. Где вы, милые сердцу люди? Я зову вас - ответа нет... Время память верстами студит за прожитые толщи лет. Слава Богу, внуки не знают - о потерях близких людей, и играючи свечи ставят, в церквях, залитых скорбью огней.

Лицо-налицо
У всех красивые лица, а у меня и лица-то нет. Угораздило же, родиться - смущать белый свет. «Окстись, с лица не пить, - пророчили старики, негоже воду мутить - твой козырь - мужни портки! Любовь щедра изначально, нагрянет, тогда поймешь: окрутит да так измочалит, что кактусом расцветешь!»

Треугольник
Она на него загляделась, а я смотрю на нее... Оба в душе надеялись на тайное счастье свое. Она им, как Богом любуется, и я, как Богиней своей. Сбудется счастье, не сбудется, а быть ей любимой моей!

Такая-сякая
Мордашка, само-собой, кое-что значит, но трепетен весь объект в целом. Курсанты любя, заглядевшись, судачат, и красят по черному - белым: «Такая-сякая, не гланет даже! Смазливостью дразнит людей! Губки намажет, ножки покажет: бегайте все за ней...» «Накося-выкуси! Нас на мякине фигуристой не возьмешь!» «Сашь, ты куда?» «Пришвартуюсь к Марине...» «Пропал, моряк, ни за грош!»

Блажь
Белая черемуха в дебри забела. Неспокойно на сердце - ночь белым бела. «Где-то плачет иволга», - есенинская блажь, на душу нахлынул молодой кураж. Соловьиной трелью полнится душа... Не загонишь в стойло - стоя на ушах!

Тушите Свет...
Уходя, уходи сразу. Ни к чему нам заупокой. Я тебя не имел ни разу, кому нужен пустой простой! Самозванка мечты крамольной будоражить ночью и днем. Только чувства мои застойны, беспробудным забылись сном. Сон не явь - не собьет дыханье, пробужденье отстудит кровь, переполненная желаньем, перетопчешься - будь здоров. Уходя, потуши свет. Не сжигать погорельцам мосты. На нет и суда нет, антиподам, как я и ты.

Бобыль
Он просто жил и никаких гвоздей! Кому нужна семейная морока? Не заводил подруг, детей, друзей, откладывал те хлопоты до срока. И срок пришел - все сорок сороков. Пришел, зашел, а может быть, примчался... Не любят нынче дряхлых стариков, не любят, нет, не зря чужих чурался. И вот один... в окне последний свет. Он не позволил сердцу надрываться. Зато исполнился души обет с самим собой наедине остаться! И только смех соседской детворы в ушах звенит... И не кому признаться, что стал богат, и даже знаменит... Но стоило-ль для этого стараться?!

Любви обвал
Гден наш конец? А где начало? Душа страдала - с кем не бывало... «Не балуй, Малый», - она шептала... Сама нахала глазами ласкала - любви искала, с судьбой играла, и не скрывала, что лет немало: с годами сало плашмя пристало, и не блистало - в глазах усталых, но чуда ждало... Где наш конец? А где начало? «Не балуй, Малый!», - душа вскричала и жизнь зачала... С кем не случалось, с кем не бывало - любви обвала!

Время постой!
Спросонья время побежало вприпрыжку впереди меня, и я, отбросив одеяло, бегу за ним судьбу кляня. Не выспался, не отлежался, не домечтался и вообще, с самим собой не разобрался, не поразмял своих мощей. С утра, конечно, рановато - на кой перегружать живот, но надо двигаться куда-то, иначе время удерет. Оно уж катится к полудню, опять под ложечкой сосет... Вся суется от этих будней, а лучше бы наоборот. Я встал и время побежало! А может, взять и не вставать? Укрыться глухо одеялом, и время спрятать под кровать...

Старче
Лето было... Нет, прежде Весна... Благодатная Осень украдкой, а за ней по пятам Зима - неуютно стало, несладко. Старче так не хватает тепла. Холод холодом градусы множит. Корвалол докапан до дна, а мороз всё равно по коже. Меж лопаток сквозняк сквозит, нос морковкой, губы коростой, без тепла холода - транзит прямиком в пекло погоста. Без тепла не хватает тепла. Притулиться-б к какой пожарче... Осень страсти дождем обнесла и Зима приголубит Старче...

Пейзаж
Море вместе с долгостройной Дамбой приютило на камнях березки, но кому-то показалось странным, как возник такой пейзаж неброский: где красота, природный шик и стиль? Макулатура! Сдать пустырь в утиль!
Какой пассаж на вернисаж! Жизнь, попирая Смерть, насмерть цепляется за Вечность, как Смерть, переча ей, цеплается за Жизнь беспечных...

Заря-зарница
Уходит День, печалится Заря и ластится к родному: «Что там хорошего? Кругом одни моря да ледяное крошево... Уходишь зря, останься верен дому».
День за плетень - с ним череда хлопот... И полыхнет Заря, её сомненье гложет: за Днем крадется Тень - предвестница Ночи... «Мой, Светоч, не молчи, - нет мочи видеть торжество Ночи, и кто мне напророчит: придет ли мой черед?»
Грохочет Небосвод: «Придет, уймись, придет! Наступит День, Соперниц уберет, - чередованье Дня и Ночи не просрочишь. Им никогда друг друга де догнать, не знаться, лишь в догонялки поиграть и место уступать тебе, Заря-Зарница, с Днем под руку водиться на веки-вечные, дела сердечные, Сестрица...»
И Алая Заря зарделась от красот: «Какой ты, Небосвод, все знаешь наперед! Покой - души услада, медовые слова устами пить. Мне то и надо: Мой День, весь день, благословя, любить!»

Шалая вода
У Озера утопли берега. Стоялая Вода на Сушу хлынув, ударилась в бега объять Луга любви приливом...
Как быстро тает снег... Меняется спонтанно настроенье. На наводненье - не напасешься слег. Смешались Талая, Стоялая Вода - долой смиренье! Весна вершит побег в порыве вдохновенья и Шалая Вода - столпотворенье - любви мгновенье!
У Озера поплыли Берега...

Унисон
Накануне ангельский покой! Любовался Штиль самим собой... Утром Море грозно заворчало, - кто ему на раны насолил? Может, Чайки что-то накричали или Берег спросонья вспылил.
Море им в унисон осерчало. Рано встало - не стой ноги и взвыло одичало, зарычало, вздыбило такую Волну - мало не стало Причалам - раскромсало их в щепки по дну!
Штиль в недоуменье сам не свой: штилем спровоцировал разбой...

Ручей
С болот бежал Веселый Ручеёк, плутал в Бору, по Огородам, Дачам и пестовал на отмелях малек для Рыбаков - любителей удачи... Намедни те болота развели: одно налево, а другое - направо, понавозили бросовой земли и затоптали крепенько и справно. И тыкается Ручей - светлячок в плотину, утрамбованной породы: ему закрыли путь, чтобы не тёк, не лез вперед, не портил Мать - природу...

Сдвиг
Всему, рожденному в муках, претит проторенный путь. Не в счёт никакая наука понуканьем лямку тянуть.
Вспыхнет зарёю Восток, сорвётся с березы листок и диво на диво красивое: какая ты, жизнь счастливая! Миг озаренья вмиг, фазы смятения сдвиг любовного наслаждения жития продолжения...
Ошибки предков не в счёт, небыль и быль не берутся в расчёт... Претит проторенный путь - попробуй с него свернуть...

Луна и Месяц
Луна полная - это пышная женщина. Месяц - хвостик, ломтик, серпик - это мужчина. Так мыслит Природа, создавая оборотные стороны - женские и мужские.
Вы, думаете, неполная Луна? Нет, это к Луне пришёл в госту Месяц и она упала в обморок от избытка чувств. Потому и не видно ее временно под временным затмением...

Жатва жатвы
Я уйду, раз это очень надо. И как было - будет без меня, Народится тут же чьё-то чадо и опять прибавится Земля. Я уйду, как ни в чём не бывало, чтобы новой жизни цвести. Жатва жатвы - Земле не пристало непосильную ношу нести. Я уйду благодарный за время, что отпущено было судьбой, за любовь, наслажденье и бремя, переполненное мечтой. Я уйду благодарствуя женщине: всё, что было, всё связано с ней, наваждением страсти повенчано, озареньем рожденья детей.

Срам
И оторопь берет на сумасброд, как подлостью зацикленный народ, сам добровольно прёт на эшафот под гнусный вой «демократических» свобод. Один и тот же штрих на псих - соображенье хором на троих с утра до вечера и ночи напролет вчера, сегодня, завтра, послезавтра от завтрака до завтрака заправка неважно чем, какой отравы влить, зельем поганым душу отравить, чтобы забыться раз и навсегда, уйти от повседневного стыда «перенастроечного счастья» в никуда...

Фарс
Лишь удивлюсь, удивленный таланту, лишь соберусь насладиться причастьем, как разношёрстная банда фарсом правит поминки кичливым плачем... Где вы Орловым воспеты поэты? Канули песни неспетые в лету. Вместо Есенина, вместо Рубцова бесятся бесы заклятого шоу. Вместо росийских поэтов, прозаиков роятся гнусом прыщи швондяриков.

Шито-крыто
«Никто не забыт и ничто не забыто», как бабкино с дедом разбито корыто... Был терем, светёлка, был царский дворец, но рыбка вильнула хвостом и конец! «Никто не забыт и ничто не забыто», сколько в семнадцатом крови пролито, Гулагами «благими» в землю зарыто, белыми нитками шито-крыто, отрытым текстом просеяно ситом, процежено, смыто, отрыто закрыто... Сколько вчера и сколько сегодня, знает лишь только наркомовска бойня.

Приговор
Зачем жуём? Зачем живём? Спим ночью, куролесим днём? Чуть-чуть взбодрился и ведёт по лабиринту память в переплёт. Без отдыха, без остановки жизнь так, не так, тик-так, тик-так минуты капают впросак, поблазнят в крапинку, а то в полоску, дряхлея прямиком в обноски и скопом в антресоль тесниться по углам, трещать по швам кубышкой слишком. С собой не заберешь излишки, а жалко бросить скопом под отголоски - своё всё в доску хорошее, плохое - наследие такое. Пустить бы барахло в расход, избавиться, как от запоя под сыр и бор, немой укор отбора и отстоя, когда готов единый приговор - земли бугор...

Аренда
Всё вернётся на круги своя? Надоест мотаться по свету?.. Бережёного Бог бережёт - у тебя же его нету. У кого-то другого живёт, держит камень за пазухой платный, прикормили, набили живот, служит он им арендой закладной. И где надо на зло врагам взбелениться, поднять тревогу, он руки не протянет нам, он коварно подставит ногу.
Изменять может сам себе прощелыга безмозглый с попойки, а не ты, если вера в тебе, а не где-то на дне помойки.

Кущи
Солнце садилось устало, а мы, чертыхаясь, вставали - шли напролом, спотыкаясь, падали, подымались - всё нипочём. Сполохи высь распирали, били под дых свищом, память Руси изваляли ставленым Ильичём. Наркоматной отрыжке на радость развевали угодливо кумачом, задницы подтирали перестроечным трепачом. Что от крещённых осталось, пламенно извращенных, - слабость, подлость, усталость, нехристем раскрепощённых...

Пустота
Неспроста суеты суета, будто, мир спасёт красота... Лепотой слепа слепота, отродясь, темнит темнота, втошну тошнит тошнота, чистота холста - чернота, кутерьма кутерьмы неспроста - под фанфары свинцом свист хлыста. Ждём-пождём сепсиса на уста, задарма, не сходя с места, просто так... За душой ни перста, ни креста - пустота, пустота, пустота...

Русь
Живая вода - живая и мёртвого исцеляет. Родная земля - святая, беречь бы, не уставая! Что не хранишь - теряешь... Ничтожество принимая, предательством изнывая, жизнь без конца и края живьём себя изживает...

Питер-300
Три века вех - святая дата, одна на всех - свершений и утраты, Блокадного кольца, победных созиданий от Зимнего Дворца - до заблужденья знаний - с чужой руки: глумленья с оглупленьем, забвенья с отупленьем - рассудку вопреки!

Худо
Может, ты хотел худа России? Или я хотел худа себе?.. Мы с тобой никого не просили изгаляться на нашей судьбе!

Изгой
Изгоем стал на Родине своей, где всё вокруг паскудством провоняло, весь белый свет загадил прохиндей, а дух Руси влачится по подвалам...

Господи, прости!
Чего-то ждем... А вокруг Поводырь реставрации ведет народ в резервацию. Футболку на Чукотку нахлобучили... Недолго обалдело муличись «прихватизацией» под овации. Закулиса в пылу спеси, с наставниками Би-би-си - это дело освятили: грабь, тащи, неси! Потуги Фондом ублажив, за снедь - на цыпочках служить, горбатясь, на подачки жить!
Господи на Небеси, прости! С кого спросить? Все «участники» ГКЧП - безвольная, подневольная братия, аллергична аппатией, пикнет раз невпопад и сметет компромат провокаций - кастрацией титульных наций...

Баш на баш

Текли было реки молочные, в домнах клубился жар, да только пройдохи порочные - Земной исковеркали шар! И где-то воды - залейся, а где-то - ни капли нет, кто-то на солнце греется, а кто-то - в пухлянку одет, где-то белые ночи, а где-то тьма - волком вой, кого-то трясёт - нет мочи, кого-то - смыло волной, кто-то от жира бесится, у кого-то ни крошки хлеба, один за копейку повесится, другой - вознесётся до неба... Судьбой в рулетку играем: то будет, то нет, то есть... С рожденья - помираем, в заложниках - совесть и честь!
Земля! Не казни всех кряду - жизнь для чудес дана. Хоть малой надеждой порадуй, испивших чашу до дна. Смилуйся и побожески сполна освяти бытие: грошевым - грошево крошево, пахарям - житие!
Льзя-нельзя

Демократия - власть народа! Непогода - дитя природы. В семье не без урода!.. Вслух льзя-нельзя! Мордой в грязь - не вылазь! Провокатору нельзя-льзя: одной и той же пастью возносить своё бесучастие и с той же страстью поносить причастие к тому, что обрыдло, навороченно, будто, не им, а быдло - анархии обожравшейся олигархии...
Оторопь

«Били нас!..». «За что?». «А ты не знаешь!». «Просто били, как баклуши бьют...». «Дурочку валяешь - знать не знаешь...». «Знать! За битых дорого дают!». «Простофиля, мало оптом били в семнадцатом! Да и потом...». «А што-с потом?». «Штокало заштопало - ползком на шепотом: застеснялись, сдались, стали быть скотом!». «Чего уж там... Поделом бедлам, стыд и срам - по заслугам!..»
Похмелье

Кляни меня, я не достоин жить! Судьбу храня, я уготован гнить... Похмелья клоповидная клешня вцепилась и юродствует меня. Где силы взять на противостоять проклятью навороченной брехни, смердящиеся раны заживлять от испоганившей всю Русь грызни!..
Русь, содрогнись! Я не один такой - пустил в избу иуду на постой...
Рай в аду...
Свята Родина - пала в лету, замутился божественный блеск, плачь «Тальянки» предками спетый, похоронным оркестром воскрес.
Пропаду... Если нет рядом мамы, если бабушек нет и отца, если деды не прочат упрямо: «Не сносить головы молодцам!» Упаду на поля - под бурьяном , оборву корни в Отчий дом: прозябать беспородным Иваном обречён чужаком-торгашом. Пропаду... Ильи Муромца нет - заступиться - не покориться! Негасимый России свет застилают приблудные лица. Упаду... Суждено ли подняться? Чем больней, тем тяжельше вставать... Зная даже, когда спотыкаться, не успеешь соломки постлать. Пропаду... Живодёра подножка с подтишка кувырнёт кувырком... Не придётся, как в детстве за сошкой, пробежать бороздой босиком; по траве, по речному песочку, по тесовым мосточкам села... Стать России - пустили в рассрочку горя, подлости, нечисти, зла... Нету Родины - пала в лету, кровоточит знамением крест, горько плачет гармошка свету о погостах российских окрест. Упаду... Сил земных набираться. На виду - рай в аду, смерть красна! И прозрев слепоту, оказаться средь рождественской сказки из сна...
Утопись
Кто лепит «Утопись» с нечистого листа не ради святости Христа, в угоду пасти нехристя? «Кровь на русской равнине»... И тогда и поныне! «Бескорыстной любовью» к России рушили купола, кресты сносили, колоколами о земь голосили... Нас не спросили, а мы простили; на тормоза спустили погром России, озолотили супостата церковным златом, смирясь с подменой веры на безверье и лепкой «Утописи» в упоении на фоне фенепросвещения: будто не было кроме бремени никогда в усторическом времени никакой такой русской земли и никакого-такого русского племени, прозябал лишь крамольный бардак, да язычник Иван-дурак, пока «преблудные бедуины» не дорвались до пуповины и не залили кровью (проговорились) Русскую (всё же!) равнину, чтобы оттоль и поныне не осталось названья Руси в помине, а всё, что с ней связано - навсегда на крови завязано...
Кому не лень - зри в корень: «На воре шапка горит» - так поверье глосит.
Точка

Из любви бескорыстной к России саранчу на хлеба напустили! Тараканы, клопы, блохи... Дуст не берет. Наоборот - берет в оборот : скок-поскок в след за жнивьем и культура дохла, бесголосила, никла, глохла! Где Есенины и Рубцовы, Заволокины и Тальковы... Были и нет! И будут ли снова? Пожалеешь шибко иных, а не ряженых под святых и прилипнет имидж - псих! Под ахи, охи, жвачки земля-матушка до крохи подачкой под чужды дачки с недрами в придачу, с полями, лугами, лесами. Со всеми нами... Вот незадача - стоять на карачках! А как иначе? Тем паче, что выше головы не скачут! Похнычем, поплачем, с судьбой посудачим и на удачу трижды горячо через левое плечо: тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить мочь на внебрачных дачах батрачить и с опаской гадать на ромашках - рвать листочки: «Любим Россию, не любим, погубим иль не погубим любовью пассивной под кол осиновый... Точка!»
Транзит

Уходит жизнь? Не унывай! Усталая уходит... Да - вместе с ней желанья и азарт... Зато раскрылся тот, кто сапом колобродит, зовет вперед скорей идти назад; не рыпаться, не драться, не любить, траву некошену на пожне не косить и пресмыкаться там, где нету сил, чтобы все прелести транзитом сам вкусил он, кто на Родине твоей в тени гостил и взял без спроса всё, что ты взрастил на чёрный день, на славу, родный род... Прибрал всё то, пирует суперсброд, прихатизировав внеочередь черёд, коль ты не встал с колен, не взял страсть в оборот - уходит жизнь та задом наперёд...
Не унывай - не время унывать! Есть время бремя в стремя обуздать!
Рознь

Догорает по павшим свеча... Не рубите, юнцы, концы. Не рубите Дома с плеча. Дома стены непрочь помочь, если бьют в унисон часы... Не рубите концы с горяча. Не простят любимые наши. На кого оставите поросль? На Ивана, непомнящего родства, одуревшего у параши. Порознь - старость, зрелость, молодость - оскуднела земля погромом. Что ни Дом - трагедия Дома - поминальная плачет свеча, отпевая скорбь бурелома!
Пойми себя...

Родное Вытегорское Прионежье... После долгой разлуки иду из Самино знакомой тропинкой через перелески и пожни к озеру Чоковскому. Спуск, пожня, ручей, подъём на пригорок... Плывёт озеро белоснежной пеной облаков. Или облака в нём с прибрежным лесом вверх тормашками. Кувшинки, утки, островок - мазки кистью по зеркалу. Отраженье на восхищенье: «тишь да гладь - Божья благодать». Счастья и радости полная пасуха! Валюсь в траву, катаюсь стеная, чокнутый Чоковским... И гляжу в Небо. В моё Небо... Его везде много над Землёй, но это Небо моё и больше ничьё. У каждого из нас своё Небо...
Вытегра, Махачкала, Питер.
2007 г.