Июльское путешествие в Сергиевку с Маргаритой

Июльское путешествие в Сергиевку с Маргаритой и ее домашними.
13 июля 2011

Когда я увидела  из окна электрички как семейство моей коллеги Маргариты – а именно – она сама,  ее мама Татьяна Александровна, и маленький сын Ваня заходят в вагон с платформы Новый Петергоф, то сразу ощутила чувство, которое правильнее всего будет назвать умилением. Я привыкла  видеть Маргариту на работе, и только однажды видела ее с Ваней, увидеть всю Ритину  семью во время летних каникул в моих любимых местах было очень приятно.   

Наверное, если рассказать кратко о событиях и находках этого хорошего, жаркого летнего  дня, то это будет выглядеть  так.
Сначала  я делала снимки  своей любимой аллеи, ведущей в парк  от станции.
Я предполагала сделать любительский фильм (я уже  давно решила, раз не удается  профессиональный, так пусть будет любительский. Тем более, что теперь можно снимать даже фотоаппаратом и такой фотоаппарат у нас есть!)
А аллею, снятую  весной, летом, осенью и  зимой, сделать связующим историю  художественным образом.
И я уже наснимала ее в разные времена года. Даже старалась снимать с одной точки – от трех березок слева в начале аллеи. Правда, получалось, не очень точно, в кадр то и дело попадали непредусмотренные фигуры людей, идущих в парк с поезда, а то и совершающих пробежку или катающихся на лыжах – в зависимости от времени года. А в  звуковую атмосферу кадра врывались голоса,
причем даже не случайных прохожих,  а моих спутников, которые забывали, что
современный фотоаппарат сейчас  не только пишет видеоизображение, но и звук. Ну, и иногда я и сама об этом забывала.   

Так что не скажу, чтобы образ аллеи  у меня  получался как-то интересно.
Да еще, оказалось, что не мне одной пришла в голову эту идея. В Живом Журнале pvn 123  я  как раз нашла фотографии аллеи в разные времена года.
Так что моя идея  с аллеей  была из тех идей, которые носятся в воздухе.
Но эта аллея действительно была важна для  меня – все-таки именно с нее начиналась для меня Сергиевка. Во всяком случае, когда построили станцию «Университет». 
Хотя в Сергиевку очень много разных входов, то есть войти в нее можно с разных сторон.
Кстати,  и pvn 123 тоже пишет об этом. Да  множество входов в парк Сергиевка, конечно, не отметить просто и  невозможно! Как и то, что для большинства главным входом была и будет аллея, ведущая в парк от железнодорожной платформы. Просто потому что это большинство приезжает сюда на поезде.      

На самом деле, главным искусствовед Сергей Горбатенко назвал мне вход, ведущий вверх ко дворцу от Ораниенбаумского шоссе. Если я, конечно, поняла его правильно.
Но если допустить, что экипажи поднимались к дворцу отсюда,  и еще  мысленно посадить собак Лейхтенбергского, созданных методом гальванопластики по образцу собак из музея Ватикана,  на свои места у восточного фасада дворца, то, наверное, можно представить себе, что они как бы  поворачивали головы к приехавшим. Это, конечно, была иллюзия, но прекрасная!

Герцог Максимилиан  Лейхтенбергский, после свадьбы с дочерью императора Николая Первого Марией Николаевной, получивший  от императора титул Императорского Высочества и  чин генерал-майора  русской службы,  обладал обширными познаниями в области естественных наук, занимался живописью  и покровительствовал искусствам. Его работы  составили значительный вклад в гальванопластику. А в 1845 году в Петербурге на базе  мастерских Лейхтенбергского открылось первое промышленное гальванопластическое предприятие, оборудованное при участии самого изобретателя. Называлось оно  «Санкт-Петербургским гальванопластическим и художественной бронзы заведением» и  специализировалось  в области художественной гальванопластики –  изготовлении барельефов и статуй. Здесь создавалось  художественное убранство и для Исаакиевского собора. Максимилиан  Лейхтенбергский владел известнейшей в художественном мире картинной галереей в Мюнхене, и  привез в Россию крупную коллекцию произведений искусства. В 1842 году  герцог Лейхтенбергский стал почетным членом   Академии Художеств, а с  1843 года до своей кончины, последовавшей в 1852 году был ее президентом. Он позаботился о составлении устава Академии Художеств, старался ввести больший порядок и  заботился о русских художниках. Благодаря ему в Сергиевке побывали многие творческие личности. И конечно, Максимилиан  Лейхтенбергский занимался украшением парка многочисленными скульптурами из своей  богатой коллекции. К несчастью, практически ничего из них, за небольшим исключением, не сохранилось -  во время Великой Отечественной войны, когда Сергиевка оказалась на линии фронта Ораниенбаумского плацдарма, дворец был сильно разрушен, серьезно пострадал и сам парк. После войны Ленинградским университетом ( С 1921 года во  дворце и постройках усадьбы Лейхтенбергских располагается Биологический научно-исследовательский институт Государственного Ленинградского Университета ) были проведены работы по благоустройству парка, в  1965 по проекту архитектора В. И. Зейдемана в основном восстановили фасады дворца, после 1969 года по проекту архитектора К. Д. Агаповой велись работы по реставрации парка. Специалисты  опровергают легенды, по которым бронзовые и мраморные статуи, укрытые от бомбежки и  по сей день находятся  в парке, сохраняемые под  толстым слоем земли.  Большинство художественных ценностей дворца погибли в его подвале, а часть – на своих постоянных местах, вследствие обстрелов, пожаров, что-то могло быть расхищено. Лишь три вещи: «Венера» Витали, «Весталка» Кановы и «Ночь» Торвальдсена воистину чудом пережили лихолетье в подвале.
Когда-то  две скульптуры  собак, выполненные методом гальванопластики,  стояли у восточного фасада дворца. У обоих скульптур псов  голова была повернута  так, словно бы  они встречали своих хозяев, когда карета подъезжала ко дворцу.
Собаки Лейхтенбергских, являлись копией скульптурных изображений собак в Ватикане. Они были утрачены во время Великой Отечественной войны. Уже в наше время одна из собак была найдена директором БНИИ Дмитрием Осиповым  в запасниках Государственного музея-заповедника Ораниенбаум, точнее даже –  чудом  была обнаружена на чердаке  Китайского дворца в Ораниенбауме. Стараниями  Дмитрия Осипова она была отреставрирована и перенесена во внутренние помещения дворца Лейхтенбергских, а ныне находится в запасниках ГМЗ Петергоф.          

Но  я увлеклась рассказом о входах в парк и собаках  Максимилиана Лейхтенберского, пытаясь обосновать свою киноидею с аллей и унеслась в своих рассуждениях далеко от нашего приятного путешествия!

Правда, на самом деле, я так никак еще и  не могу решить, как именно собираюсь я рассказать эту историю  в виде фильма, пусть даже и  любительского. Возможно, она останется в виде этих записей,  что тоже на самом деле, уже хорошо. 
А еще я уже придумала другой  связующий историю художественный образ – речку Кристательку, речку времени, связующую далекие и близкие берега времени.      

Поэтому я  успела сделать множество ее снимков. Особенно красива текучая вода, бегущая по большому каскаду из-под арки моста, замыкающего самый большой пруд – Зеленку, и хорошо ее  весеннее звонкое движение на  ступенях каждой каменной плотинки, и медленное струение осенью  среди разноцветной листвы, и ленивое, прогретое солнцем летом. 
Но долго ли люди смогут любоваться на воды  маленькой Кристательки, речки, почти ручейка и  будет ли она завораживать их своим течением как меня? 

А пока мы  удалялись от станции по аллее, Ванечка бегал от мамы с бабушкой ко мне,  переживая, чтобы я не отстала.
Особенно трогательным  вышел кадр, когда он ушел, потом вернулся ко мне, и когда я успокоительно помахала рукой, что сейчас сниму и  догоню, побежал  за мамой и бабушкой, уже отошедшими далеко. Детская фигурка, весело бегущая к своим  в зеленую солнечную  перспективу аллеи могла бы прекрасно завершить мою киноисторию!
Мы сфотографировались на самом первом мосту, потом прошли от Зеленки вниз по Кристательке уже известной, но  неизменно чудесной  дорожкой к Голове.
По пути позировали для фотографий на полукруглом мостике.
И  перед заветным поворотом тропинки я  неизменно с замиранием сердца предупреждала: –  А вот сейчас покажется Голова!   
И конечно, мы сидели на ступенях дворца, пили чай и любовались видом залива и пароходиков.
А потом решили спуститься вниз и прогуляться к зданию водонапорной машины и камню со ступенями.
С верхней террасы, на которой расположен дворец  Лейхтенбергских, такие решения  всегда принимаются  легко, потому что с  ее высоты травы внизу кажутся нежным разноцветным ковром. На самом  же деле это с трудом преодолеваемые заросли, даже если в них пролегает тропинка.   
Так оно было и на этот раз!
Я уже  имела возможность убедиться в этом раньше, а все же не удержалась и на этот раз, и снова завела  доверчивых спутников в непроходимые заросли просеки.
Мы шли и шли, и казалось, никогда не ступим на твердую землю, а все же ступили, и вышли, и увидели  красное кирпичное заброшенное здание прачечной  или водокачальной машины с большой кирпичной трубой, окруженное яблонями и камень со ступенями, который иногда в интернете  называют  пристанью императорской яхты, но который, скорее всего, был просто своеобразной смотровой площадкой.
Но что самое приятное, мы неожиданно обнаружили хорошую дорожку обратно – пройдя по просеке  вправо вдоль залива (если стоять к нему лицом), мы неожиданно вышли на небольшую аллею, которая вела обратно к шоссе и дворцу. Выходила к шоссе она прямо напротив асфальтированной дороги, ведущей ко дворцу,  той самой, на склонах которой весной  так невероятно пышно цвели подснежники, что рабочий назвал это «взрывом подснежников». И конечно, той,  которая раньше, вероятно, была главным входом в парк, и где въезжавшие кареты у дворца  встречали собаки Максимилиана Лейхтенберского, но тут я уже повторяюсь! 

Чуть в стороне от подымающейся вверх  дороги (въезд в Сергиевку, очевидно, бывший парадным) я увидела руины  горбатого мостика, прямо на газоне, и никакой воды под ним, хотя намек на пересохшее русло реки, все же был.
Интересно отметить, что незамерзающий ручеек струился под мостиком (вернее, тем, что от него оставалось) зимой, 15 января 2012 года, когда мы приехали сюда уже в начале следующего года. Но зимой я не могла проследить, откуда она течет, и позабыла посмотреть, куда исчезает, пройдя под  невидимой аркой почти исчезнувшего мостика. 

Потом мы гуляли по поселку, посетили Английский домик, молодую липовую аллею, ферму, прошли улицей Левитана до высокой загадочной кирпичной  водокачки и каменного погреба, оставшихся от именья адмирала Мордвинова, и прошли к самым  знаменитым Мордвиновским дубам.   

И тут вдруг, увидев недалеко, по другую от дубов  сторону дороги  длинное одноэтажное  здание потемневшего кирпича со своеобразным щипцовым фасадом, я поняла, что это и есть  кирпичная оранжерея Мордвиновки, о которой я читала, знакомясь с описанием этой усадьбы, и никак не могла сообразить, где же она! Да что там, и о существовании самого имения адмирала Мордвинова   я  совсем недавно и не предполагала. Все это, и парк, и дворец, и ферма, и водокачка все это было просто моим летним миром.   

И тут оранжерея нашлась и открылась мне сама!
Словно маленькие разноцветные  фрагменты мозаики  постепенно складывались в красивую понятную картинку.
В словах о мозаике сразу хочется вспомнить маленького Кая, слагавшего в чертогах Снежной Королевы  из льдинок слово «вечность», но сказка с Каем гораздо более величественна, чем та, что я рассказываю, и слово «вечность» – оно такое  невероятное слово, особенно если мерить им то, что еще столетие назад было прекрасно, а ныне пришло в запустение и стало безвестным, а то и вовсе исчезло.

Знакомство с оранжереей  я решила отложить на будущее, и, забегая вперед скажу, что оно состоялось!
Состоялось даже мое выступление на Петергофской научно-практической конференции об исчезающей усадьбе Мордвиновых и даже небольшой видеофильм, снятый "домашними" стараниями!И даже и другие "домашние" видеофильмы о Сергиевке и ее окрестностях были сделаны и выложены на мою страничку на ютубе. Хотя, конечно, я как кинематографист,все мечтаю о "настоящем" кино.       

В завершении же этого нашего путешествия Ваня, с самого начала мечтавший о настоящих летних развлечениях, а не поисках архитектурных загадок,  наконец, искупался в Зеленке, и  я убедилась, что ее коричневатая вода все же оказалась прозрачнее воды сосновских озер.
Берега Зеленки -  так в просторечьи называют Большой или Кристателевый пруд, были согреты  вечерним ласковым солнцем, и такая благодать и покой были разлиты в воздухе,  что я невольно снова  вернулась к мысли, что никогда не чувствовала здесь такого  умиротворения, когда места эти были моими. А сейчас мне надо было покидать их, когда Бог даст воротиться, и не знаю.
Это странное чувство  с возрастом я испытываю все чаще – казалось бы, ведь все это не за тридевять земель, а совсем рядом, рукой подать. Но ведь, однако, не смотря на это, сложилось же так, что я не была здесь столько лет…   
Но  тут в качестве утешительного сюрприза,  увидели мы приятную  идиллическую сценку – белочку, скользящую по стволу дуба, и благосклонно принимающую лакомство из рук людей.
Это была  на тот момент первая и единственная белочка, виденная мною в Сергиевке. Раньше, никогда я здесь их не встречала, и замечательно, что они здесь все-таки, оказывается, проживали. 
Зато уже зимой нам удалось заснять на видео удивительный пробег белки в кормушку по карнизу Гофмейстерского корпуса.
А уж потом появился и мой веселый и деятельный литературный персонаж - Петергофская Белка!Но об этом - в следующий раз!