ПАПА

 
 Мой  ПАПА, Бумагин Павел Григорьевич  родился в 1913 году 12 февраля в селе Песчанка,  Ртищевский район, Саратовской области.
(Ранее   село Песчанка  значилось в Сапожковской волости  Сердобского уезда  Балашовского округа Саратовской губернии). 
Село Песчанка называлось ещё и Изобелино. По железной дороге  остановочный пункт  127 км.
 Родители папы – Трофимов– Бумагин Григорий Иванович 1891г. рождения
Мать- Ермакова - Бумагина Агафья Семёновна 1893г. рождения. 
Женились они  22 октября 1909 года.
 Их первенец- Павел,1913 года рождения(мой отец), второй - Илья, следом была дочь Ада-не прожила и трёх лет, потом Виктор, дочь Лиза– умерла от воспаления лёгких, последняя дочка Лиза (она одна сумела прожить долгую жизнь).

   Агафья росла в большой семье – одиннадцать братьев и сестёр. Прадед( отец Агафьи),в деревне величался как Ермак, красивый, высокий, физически очень сильный человек.
  Семён Ермаков вступил в подпольный  «кружок, члены которого боролись с эксплуататорами». Однажды, получив задание, спалил у барина стог сена. Только совесть его замучила, скотину без сена оставил. Исповедоваться к попу пришёл. В селе каменная замечательная церковь была.
 Выслушал его поп, спросил:
 -Сколько деточек у тебя?
 - Одиннадцать
- Одиннадцать?! Ну, ступай. Считай,что дети спасли тебя…

  Жили впроголодь. Землю давали только на парней, на девчат не выделялись участки. (Сын рождался - давали участок  «пол души» - тридцать метров на  сто шестьдесят метров. Возвращался из армии - полагалось «душу» земли получить, женился - выделялось ещё пол души . Получалось 1,5 души на молодую семью).
 
  Ганя росла очень озорной и весёлой, обладала сильным, громким голосом.  Девочкой пасла у барина павлинов. Два «драгоценных»  перышка долго хранила, когда женился мой папа - «Пава», она их в подарок ему в конверте прислала.
 
 В деревне долго помнили,  как она быка мирского (всей деревней держали племенного быка, которого и кормили по очереди)- «объезжала».

  Жара на улице, вся разгорячённая, с яркого солнышка в сени влетела, сразу-то ничего не видно. С разбегу на быка,и села. Перепуганное огромное животное, мирно дремавшее в прохладных сенях,геть на улицу. Проскакала на нём орущая громовым голосом девчонка. В деревне долго над ней смеялись.

  Ещё о бабушке. Через их деревню проходили отряды банды Антонова, (простому люду понять было очень трудно, за кого этот Антонов), народ грабили. Мельнику голову снесли. Мою бабушку в обоз забрали, до Сердобска довезли. Она отчаянная была, сумела ночью из Сердобска убежать.

  Барин Новокрещёнов Павел Акимович, проживал в Хованщине в сторону Бекова. занимался разведением лошадей и для развлечения- павлинов.
 Он решил, для крестьянских детей, построить  школу. На свои деньги купил кирпич в Сердобске и велел крестьянам на своих подводах вывезти его.
  Нанял строителей, сам  оплатил их труд.
 В школе исполнял обязанности:  дворника, сторожа, истопника- Каширин Алексей Иванович. Топил две печки голландки, звонки давал. В этом же помещении учителя жили. За счет барина шли дрова и солома для топки.
   Мой дед по папе-Григорий, получил четырёхклассное образование в этой школе.
  Дочь сторожа смогла стать преподавателем, учила моего папу, его братьев. Как заслуженный учитель  была награждена орденом Ленина.
   
    Село  меня удивило своей строгой планировкой.  Дома, почерневшие от старости, не разбросаны как попало, и окна сравнительно большие. Раньше в деревне было пятьсот дворов. Я узнала, почему деревню называли селом.
  Оказывается,  если в деревне была церковь, то её статус повышался до села.
  Хотелось увидеть церковь, но… красивого культового сооружения и близко не стало- одни руины и от кузницы -развалка из красного кирпича.
 Здание шкоды с толстенными стенами, стоит милая целёхонька, смотрит мёртвыми глазницами, но ведь чуть-чуть  усилий и готовый  неплохой музей этому местечку .
 
   Напротив школы пруд принадлежавший когда-то барину. Из него вначале поили  барскую скотину, а потом за плату поил сельский скот.

  Мой прадед Трофимов Иван Трофимыч ( отец Григория-моего деда) так характеризовался  местным  «летописцем»- Егоровым Григорием Сергеевичем:  очень порядочным, серьёзным, любящим  чистоту. Он и плотник, и шорник, и агроном.  Все считались с его мнением. На сходах последнее слово было за ним.  Появился он в селе  неизвестно откуда-  «пришлый». Родственников у него  в этих местах не было.
  От первой жены двое детей – это мой дед Григорий и  дочь Дарья. Как звали мою прабабушку? Вроде Марией по фамилии Ионова. Умерла очень молодой.
 Рядом с их домом стоял дом её брата Ионова. Место, где они жили, называлось Лысая гора. Молодёжь всей деревни собиралась там повеселиться, потанцевать.
 Во дворе у Ивана  выложенный кирпичом глубокий погреб, которым  до сих пор пользуются соседи- родственники бывшего Ионова.

  Иван Трофимович ( прадед) женился во второй раз. Привёз вдову, по фамилии Костюхина, из  села Зыбино с пятью детьми. От второй жены  Иван детей не нажил.  Детей звали : Мотя ( «на ноги инвалид ,но щедрости необыкновенной»-так говорил мой папа), Степан, Катя, Витя ,Рая( последняя Рая живет на высоком берегу узенькой речушки Песчанки).

  Егоров Григорий Сергеевич передал мне прадедовские присказки, которые он запомнил :
  Обидел кого - обидел себя
 Скажет слово, в зубы не возьмёшь
Говорит, как в душу влезет
И карета и возок сковорода и помазок.
Умильный, ну, стоумённый
 
  На  Лысой горе сорок девять домов стояло. У всех различная скотина. Надоело  этому обществу зависеть от барского пруда. Стали решать, что делать? Мой прадед предложил самим вырыть пруд. Мужики в голос:
- Как это ? На горе что ли?
Иван же спокойно сказал:
-Да на горе.Я знаю, где рыть. Место с помощью лозы определил. С каждого по двадцать слег для укрепления стенок пруда.
 
  Под его руководством, на его земле и вырыли свой пруд. Лошадьми вывозили глину, берега укрепляли слегами.

  Часов в деревне ни у кого не было. Петухи, да почтовый поезд. Как поезд простучал колёсами– значит- двенадцать часов, на обед пора. (Ходил почтовый поезд из Москвы через Ртищево в Казань, после революции  его назвали « Максим Горький»).
   Солнечные часы у одного моего прадеда на наружной стороне окна были- сам изготовил.

   Свою землю не всю засевали. Одну десятину под рожь, вторая десятина овёс, третья- пары.(Десятина - шестьдесят метров на сто восемьдесят метров)

  С рассветом на покос или пахоту  выезжали всей семьёй. Самого малого  ребёнка  вместе с зыбкой  брали. Зыбку на треногу подвешивали («три жерди   укрепляли и на них  подвешивали зыбку с грудным  дитём»). На обед брали чугун картошки,  лук,  кувшин квасу, хлеб. « На уборку покупали пять фунтов сала. В июле полдневать когда, всего жеребжик сальца давали. А при такой работе как исть охота...» После обеда спали и потом до заката работали.

  Ваш прадед был «законистый, всегда его слухались» Медленно рассказывает девяносто двух летний Егоров Григорий Сергеевич.
« Изба у одного Ивана с металлическими стоками была, крыльцо резное, всё маслом крашено. Хата пятистенка, и ни у кого так не было, а у него снаружи оштукатурена была. Вон видишь камень большой на дворе? Так возле него метёлочка стояла, требовал с валенок снег отряхивать. В дом зайдёшь, не дай Бог лба не перекрестишь, сразу вылетишь».
 
  Подошла я к руинам  прадедовского «гнезда», что казалось бы, мне до чувств?  Обошла  без крыши сруб, вокруг заросли сирени и громадный вяз у окна– руками не обхватить. Пробралась к стенам, разглядываю. Смотрю, бревенчатый дом  был дранкой обит и даже местами, видна штукатурка. Дранка из расщеплённых веток изготовлена. Решила я увезти с собой на память небольшой кусочек, руками прадеда прибитой к стене дома, дранки... странное, неожиданное чувство, ком в горле и поток слёз. Вроде это и не я вовсе. Что, казалось бы ? А вот тёплый прогретый солнцем полуразрушенный дом, как будто говорил со мной. Брошенное, почерневшее родовое гнездо оно ждёт возрождения.
 Кусочки красной глины местами задержались между дранкой– прошло больше ста лет, а видно трепетное, заботливое отношение к своему дому. Так  на Украине  мазанки глиной обмазывали и белили. Может быть, и прадед из тех мест был?
 
    Дед Григорий, как-то рассказывал:
- Был большой неурожай, просо выгорело. Всё поле травой цыганкой  поросло. Прадед Иван стал косить  и заставил косить Григория эту цыганку.  Григорий возмущался, говорил, что народ засмеёт.
-Пусть себе смеются, после мы смеяться будем- ответил мой прадед. 
  Вывезли на ток скошенное «добро». Люди диву давались. От горя видно  умом Иван тронулся. А он знай себе, молотит траву.
  В её метёлках меленькие-меленькие  черненькие зёрнышки,  на песок похожие. Намолотили с сыном, да потом на маслобойку свезли, наготовили  олифы, которая и на покраску полов пошла, крыльца, окон, дверей, крыши.  (Добру нельзя дать пропасть)

    Деду Григорию в юности  цыганка нагадала:
- Вырастишь, около какого двора карту с бубновой дамой найдёшь, считай в том дворе твоя судьба.
   Случайность ли, но ведь поднял возле калитки Ермаковых потерянную кем-то  карту с бубновой дамой…
  Весёлая, независимая девочка Ганя в пятнадцать лет замуж за него вышла, ждала его из армии. Григорий вернулся из Румынии с тремя крестами. В феврале одна тысяча девятьсот тринадцатого года первенец у них родился- Пава (папа-Павел) - так ласково звала сыночка Ганя.
Дед Григорий был степенный и работящий. Большой мастер по дереву. От  деревянного дома, до красивого резного шкафа, всё умел добротно изготавливать. У него всегда были заказчики.

Способности у Григория рано проявились. Ещё пацаненком, когда в деревенской школе четвёртый класс заканчивал, пришёл к ним на урок музыки скрипач. Невиданный ранее инструмент поразил Гришу. Взял верёвочку, на перемене снял мерку со скрипки. И ведь изготовил себе  скрипку. Вышла настоящая!  Папин братишка Виктор освоил её. Гришиными умелыми руками и гитара,  и балалайка были изготовлены. Все его дети  умели играть на музыкальных инструментах, а дядя Илюша  ещё и на  гармони.
........

  Старенький, летом в валенках и опираясь на клюшку, увидев незнакомых, подошёл познакомиться  Егоров Григорий Сергеевич. Сопровождавшую меня тётю Раю, плохо видящими глазами сразу узнал, а меня стал старательно разглядывать, стараясь угадать, подойдя совсем близко обходить вокруг. Согнутый, сухонький , летом в стареньких валенках.  Никогда не слышал и  не знал обо мне. Никогда мы там не были, а он попытку Раи объяснить кто я такая, останавливает: «Погоди, я сам, сам. Ну –ка! Ну-ка! Павла или Ильи?  ПАВЛА!»
 Такой счастливый, что в точку попал.

  Стал рассказывать о детях моего прадеда.
- Эх, какие парни были! Один раз зимой  наказали богатого, жадного мужика. Ночью собрались ребята,  да и утащили всей гурьбой  нужник в овраг. Утром  что делалось!  Насмеялась деревня!
Проказничали. Козел в тенечке у церкви спал. Так они верёвку от пожарного колокола к рогам привязали. Звон по всей округе. Бросив работу, кинулись с полей перепуганные люди. Вот уж пацанам духу дали!
        Рассказал один случай, когда в деревне запрещенный самогон гнали, а ребятишек всех отправили на улицу, чтобы следили, кто бы чужой не появился. В тридцатых годах за  «ето дело» на восемь лет сажали.

  Смотрим, вдалеке идут два милиционера, но как они прознали про этот путь? Может кто из своих?
Разбежалась ребятня  по деревне: «Милиционеры идут!»  Самогон прятать стали.
А когда ближе подошли- это оказались Павел и Илья. Такие  высокие, красивые,  стройные, в учлётовских формах, на побывку к деду Ивану прибыли. Павел в тёмно синей форме с ромбиками, Илья в зелёной форме  военного топографа. Училища закончили. (Интересно, что эти высокие были  на самом деле  не выше  162 см ростом).
 Рая показала на громадное поле и сказала:  «Вот ваша поземь» (земля)
 Я, впервые услыхав  слово: «поземь», сразу не могла понять, о чем это?
 За домом простиралось никем не тронутое, поросшее дикими травами, пропахшее полынью, прадедушкино поле.( Горькое слово- умерла деревня. На Лысой горе остался одинокий почти совсем слепой Григорий Сергеевич. Дети м внуки его в Москву зовут. Сергеевич не сдаётся. Внуки приезжают на зиму дрова готовят и керосин, так как последний электрический столб собираются убрать)


   Григорий с Агафьей зажили в доме у  Ивана.
Прадед, когда выпивал, был неуправляем. Не дай бог кто поперёк слово скажет, или порядка в горнице не было…
    Так однажды под горячую руку невестка попала. Ганя обязана была за водой следить, готовить. К тому времени у Григория с Агафьей второй сынишка родился. Маленький Илья ползает по полу в горнице, входит пьяный Иван, берется за ковш , а воды в дубовом ведре нет. Он хвать ведро об пол. Ведро дужкой разрубило  малышу бровь.

  Пришёл с работы Григорий, забрал свою семью,  и все четверо попросились в дом к дядьке- брату матери Ионову.
Там теснотища, нищета. Пятеро дочек и мачеха. Фамилия мачехи Бумагина. Это была необыкновенной доброты женщина. Своих деток не имела, но всех пригрела, всем было место.

  В деревне жить стало невозможно.  Устроился, по тому времени очень грамотный  Григорий  работать на железную дорогу,на станцию Ртищево -1.
Паспортов раньше не было, и, переселяясь в Ртищево,  дед  взял фамилию   Бумагин. Купил домик на краю татарского кладбища. Сейчас никто  не помнит о кладбище. Пруд вырыли в овраге, вётлами обсадили берега.  Место красивое. Дом и сейчас на берегу стоит.

  Учился Павел до четвёртого класса в деревне. Седьмой заканчивал в Ртищево.
Поехал поступать в Рыбинский Молочно-индустриальный техникум.
Жить направили в общежитие. Несколько часов надо было переждать, пока приедет комендант. Лег Павел на травку  возле вокзала.
 Снял новенькие ботинки, шнурки связал. Ботинки около головы поставил. Уже засыпать стал, как вдруг почувствовал неладное. Открывает глаза, а его ботиночки, будто сами, двигаются к забору. Подхватился, и вовремя успел схватить за металлическую проволоку, на  крючке  которой покачивалась обувь.
 
     Строилось Рыбинское водохранилище, и техникум перевели в Мологу, Иваново-Вознесенской области. Павел получил специальность техника-технолога маслоделия и сыроварения. По спецнабору, как комсомольца, направили его в Московское Военно-авиационное техническое училище на радиокурсы. Учился с августа 1935 года по октябрь 1938 года. Выпущен был воентехом второго ранга.
   Распределили его в город  Лебедин, Сумской области, преподавать в школе младшего состава.
 С октября 1938 года по сентябрь 1941 года папа служил в 42 ШМАС ХВО старшим техником по радио  и начальником радиотехники. Преподавал стрелкам-радистам основу радиостанции и работу на них, приём передачу азбуки Морзе на слух.
 В 1941 году принят в Ленинградскую академию связи имени Будённого.
 Летом 1939 к Павлу приехала Катя, а в 1940 году  родилась я. Едва  исполнилось девять месяцев, приехал в отпуск дедушка Григорий. Началась война. Он убегал со мной в посадки, когда налетали немецкие самолёты.
 С Лебединского аэродрома не поднялся ни один самолёт. К боевым действиям самолёты были не готовы. Старое вооружение сняли, новое ещё не поставили.
  Часть эвакуировали во Фрунзе, Киргизской ССР. По перегруженным железным дорогам эшелон двигался медленно. Когда добрались до Харькова, командир части,  оставив эшелон, помчался в госпиталь, где лежала его очень больная жена. Он сумел посадить ёе в наш вагон. Ехали до Фрунзе почти месяц. Она  так и ехала в одном больничном халатике и в калошах на босых, очень толстых  нездоровых ногах.
 Самого  командира за этот поступок арестовали, как мама говорила: « Его расстреляли за то, что в военное время оставил часть…»

 Жена его без продуктов, одежды, со всеми доехала до Фрунзе.
  Эшелон по ходу движения  бомбили. Неразбериха на вокзалах.
Вагон на вагон полез, люди бежали в укрытия. Помню  дым, огненные взрывы, и я,  ухватившись и прижавшись к  маме, зрительно запоминала нарастающий ужас, и аккумулировала в себе небывалый жуткий страх. Землянки, ящики, запах портянок,  приспособленные для освещения- большие медные гильзы. В боку у них делали дырочку, чтобы наливать бензин, и сплюснутый верх, в котором закреплялся фитилёк…

  Жили под Фрунзе в селе Сталинское (Беловодск). Папа преподавал радио кодировщикам и радиомеханикам до июля 1942 года. С июля 1942 года по июль 1944 года он учился в Ленинградской Военно-Воздушной академии в гор. Йошкар-Ола на факультете электроспецоборудования. В декабре 1943 г. его приняли  в ряды Коммунистической партии большевиков.
С июля 1944 по февраль 1946 г папа служил в звании старшего радиотехника авиационного истребительного полка. Полк в то время базировался в Ашхабаде, Туркменской ССР и часто  перелетал, а вслед за ним и  мы в вагонах. В 1945 с апреля по декабрь мы были в Курске. Семья наша жила в поселке Халино. С февраля 1946 года  жили в военном городке в Ак-Тепе близ Ашхабада. В октябре 1946 года мы уже переехали в местечко Гисары (станция Ай-Ни) близ  г. Сталинабада  Таджикской ССР. Папа при технической дивизии в должности радиотехника спец ПАРМ, затем начальником  электро-спец оборудования  в в.ч 33700).  В 1946 году мы  уже в Каршах (Узбекистан.)
  В 1947 там родился братишка Серёжа.  В конце 1947 года переехали в Сталинабад.
В конце 1948 - снова в Каршах. На новый  1949 год  появился брат Виктор.
В октябре 1949 папу снова перевели в Сталинабад. В декабре 1950 г. папу  направили в Бухарест, Румынию,  туда он уехал уже без нас.
 
  Мы объездили всю Среднюю Азию. Не успевали обживаться на одном месте.  Нас переводили, или перевозили, в переделанных для людей скотских вагонах.
Подаренный дедушкой сундук кочевал всегда вместе с нами.
Для меня он служил кроватью, письменным столом, местом для игр.
В летнее время было  невыносимо жарко, двери в вагонах были открыты, чтобы немного обдувало.
Когда приближался вечер, солнце становилось малиновым, и катилось по песчаным барханам, то прячась, то опять выныривая. Вдоль железной  дороги  местами рос  безлистный  крепкий саксаул. Его невозможно  было распилить. Мама, чтобы натопить буржуйку, разбивала его о большой камень.
 Весной мы видели огромные поля маков, разноцветных тюльпанов. Красиво цвела верблюжья колючка, алыча, абрикосы, яблони… 
Составы, бывало, шли очень тихо, солдаты умудрялись на бегу нарвать букетик цветов.
    Проезжали  глинистые пустыни, жара иссушила почву, она лежала, вся потрескавшаяся многослойными коржами.

   Учёба у меня была очень неравномерной. Бывало, мы не успевали получить  документы из школы.  Меня принимали в школу без документов. Когда поступали документы, мы уже уезжали к  месту следующего назначения.
 Нас выгружали на товарных станциях. Отцы сразу занимались разгрузкой оборудования. А мамы шли в поселок  или городок снимать квартиры. Я и кто постарше караулили вещи, смотрели за младшими. Наконец появлялись арбы, запряженные  ишаками. Грузили чемоданы, и нас развозили, туда- кому как повезло, по съёмным квартирам, кибиткам, сараям. Так как наша семья очень большая, нас никуда не хотели принимать. Приходилось жить в землянках, сараях, на потолках которых от сырости за ночь вырастали поганые грибы.
 
   В 1949 году в нашу семью вписалась тетя Настя- мамина сестра.
 С 1942 по 1945 год она  служила шофёром в армии. Доставляла горючее для самолетов.
Демобилизовавшись, сожгла свою солдатскую книжку. Вызвано это было тем, что в тылу девушек, ушедших на фронт, не жаловали. Считали их, прости господи, шлюхами. Из-за этой глупости  в дальнейшей жизни ею было много потеряно льгот и стажа.

 Уезжая в Румынию, папа перевёз нас к бабушке Наталье - маминой матери.
Делали пересадку в декабре 1950года на ст. Кинель, Куйбышевской обл. Мне шёл десятый год. На этой станции я впервые услыхала слово «пирожное». В зале ждали своего поезда. Как всегда, я при братишках- наблюдала за ними и за вещами. Мама с папой оформляли проездные  документы. Рядом находилась женщина с девочкой лет пяти. Она невыносимо плакала и требовала у матери  п и р о ж н о е.
Мне было страх как интересно посмотреть, что это такое. Мать девчонке и конфетки предлагает, а та ноет на весь зал.
Смотрю, её мать берет кусок белого аппетитного хлеба, мажет сливочным маслом, и, разрезая конфетки – подушечки, наклеивает на хлеб.
Думаю, вот бы мне такое попробовать. Капризная девочка давай реветь- опять не то…
Подошла моя мама, я спросила потихонечку, показывая на  ревущую девчонку:
- Мам, а разве у них не пирожное? 
Мама ответила, что пирожное  гораздо вкуснее, а это хлеб с конфетками.
 Да что же может быть вкуснее этого хлеба!?
 Запомнился живой Дед Мороз. В конце декабря  папа привез нас в Сергиевск,  и мы на этой станции ждали маминого дядю Яшу (брата бабушки Натальи), чтобы отвез в пос. Глубокий. Станция маленькая, бревенчатая. Открывается дверь, и в клубах морозного пара возникает Дедушка Мороз! На руках большие «наговицы» (варежки из кожи мехом вовнутрь с отворотами) и …кнут… вместо мешка с подарками. Усы, брови, - весь в инее. Одет в настоящий, до земли, тулуп . Я опешила. Прекрасно знала, что такого не может быть, а оно вон–н а с т о я щ и й!  Эх ,к нам бы подошёл!  И смотрю, моя мама с ним обнялась, целуются. Какая я была гордая, победно оглядывая бегающих чужих ребятишек.
  У деда Яши никогда не было бороды, но в тот момент громадный, заиндевевший, поднятый воротник тулупа создавал иллюзию окладистой  большой серебристой бороды.
      Ехали семь километров на двух лошадях, запряжённых в сани- розвальни.  Чтобы сократить  путь и не забираться в гору, проезжали по замерзшему озеру. Стоял сильный мороз. Я одета очень легко, в  летних ботиночках и чулках. Все разместились в санях. Маму с братишками одели в запасной тулуп. Папа в шинели, в сапогах, тоже сел на вторую подводу. Мне приказано бежать рядом с подводой. (Не  пояснили, что иначе замерзну).
   Обиженная, я долго не стала бежать, а спряталась  за свой сундук. Он от ветра меня прятал. Пришла в себя от воющего голоса бабушки: « Ой! Девчонку заморозилииии…!»  Папа по лицу рукой бьет, снегом стали руки и ноги оттирать, а это как стеклом по коже.
  Папа довез нас, и уехал служить в Румынию в в.ч 55697 начальником  группы электроспец.оборудования. В феврале 1951 ему присвоили звание капитана  АТС, в июле- капитана тех. службы.
В марте 1951 года дедушка Григорий забрал нас к себе в Ртищево. (В деревне не было даже фельдшера, а мы сильно  болели). Увозили на лошадях,  рискуя провалиться под лёд через то же  озеро. Обратно подводы  возвращались  в деревню по горе, на озере уже вздулся лёд .
Четвертый класс я заканчивала в третьей по счету школе, в г. Ртищево, Саратовской обл.
В мае 1952 года папу перевели в СССР в часть 64383 начальником группы электроспец.оборудования в ПАРМ-4. Это уже Нивенское, Северный городок под  г.Калининградом.
 Приехал отец за нами, забрал и увёз в землю прусскую.
В 1952 году в августе перевели его в г. Черняховск, Калининградской области, начальником 43 КРАС, затем перевели на должность начальника группы по ремонту  радио технических средств ПАРМ-4 в.ч 18317 назад в Нивенск.
В Черняховск мы ехали эшелоном, а обратно в Северный городок нас  и несколько семей  вёз американский студебеккер. Тут уж мама постаралась увезти своих  кур, которые  находились с нами в казарме. Петух поначалу перепугал всю казарму, кукарекая рано по утрам. Сарайчик для них мама сама и построила.
 Восьмой класс я заканчивала в 21-й школе  г. Калининграда. Папа служил майором в штабе ВВС.
Первое мая 1954 года мы встречали в новой двухкомнатной квартире.
Папа сдержал слово! Когда вселялись, он на третий этаж поднялся на руках!
За все годы службы папе впервые предоставили квартиру.
Жизнь в Калининградской области казалась раем.  Дешёвая рыба и сахар были в достатке.  Удивляли небывало ровные дороги, утопающие в чистой зелени поселки и городки.
Сам Калиниград  стоял ещё в развалинах. Нас школьников отправляли на разборку развалин. Кирпичи отправлялись в Ленинград на восстановление.
На площади стоял монумент  Сталину ( автор памятника был Вуячич), но после 1953 года его потихонечку сняли.   Сейчас на его красном, гранитном пьедестале, где встречается проспект  им. Ленина и ул. Театральная, высится статуя Родины-Матери. 
Вместо Сталина на площади  установили памятник  Ленину с поднятой рукой, зовущего в светлое будущее.
 Народ ходил мимо него, демонстрировал  свою рабочую солидарность… и  в 90-х годах прошлого века  этот памятник демонтировали и увезли в другое место.
 За бывшей его спиной  построили  храм « Христа Спасителя»(архитектор  О. Копылов).
 В 1955 году первым секретарём ЦК КПСС избрали Хрущёва Никиту Сергеевича. Начались преобразования…. Заборы вокруг домов снимали.
Кур и коров около городов держать было нельзя, не дай бог в городе.
Кукуруза стала царицей полей.
Стала ненужной армия. Тысячи человек, имеющих военную специальность, оказались не у дел. У моего папы не хватало трёх месяцев до выслуги 25 лет. Его предупредили о  сокращении.  Мама не выдержала, обратилась в штаб. Семья остается без средств к существованию .  Я сразу после школы пошла работать. Оклад у меня поначалу был сорок пять рублей. Братишки ещё школьники, а сестрёнка совсем  маленькая.   Вошли в положение и… с майорской должности его под Ленинград  на сержантскую должность перевели дослуживать последние три летних месяца.  Пенсия была назначена по последнему месту службы…
В это время с нами постоянно проживали  мамина  сестра Настя и бабушка Наталья. Бабушке назначили за добросовестный труд в колхозе пенсию восемь рублей в месяц. За погибшего на фронте в 1944 году сына  давали двенадцать рублей. И ей предстояло выбрать -  получать или  пенсию, или за погибшего сына…
 Маме доплачивали рубль двадцать копеек за четвёртого  ребёнка.
 Папа стал работать зав.лабораторией в Калининградском  Рыбном институте, сейчас КГТУ. Получал за работу семьдесят пять рублей и пенсию сто рублей. 
  ……
 Моего папы не стало  в 1992 году 15 октября. Мама пережила его на три года.