Fiat Justitia, кн. 2-я, 6

6. Citra Rubiconem.
                Перейдя Рубикон (лат.)

   Измученный ночной тряской в шумном и грязном вагоне,  Санников приехал в Москву в четыре часа утра. Метро еще не работало, денег на такси у него не хватило, и он пошел домой пешком по сумрачному настороженному городу.
  Примерно через час он вышел на Варварку, и впереди у него замаячила Спасская башня.
  «Завтра я пройду под ее сводами, чтобы сделать  это», - подумал  он, но эта высокая мысль не прибавила ему ни бодрости, ни сил.
  Дома он сразу залез в ванну и отмокал там целый час, постепенно приходя в чувство. Потом ему сразу захотелось бухнуться в постель и уснуть, но он взглянул на сиротливо стоявший на столе ноутбук и решил в последний раз просмотреть свои записи: на встречу в Кремле следовало идти во всеоружии.
  Он внимательно все написанное им на Клин – острове, и что-то помешало ему признать это достаточным для того, чтобы убедить оппонентов в своей правоте. Чего-то не хватало, а чего, он не мог понять и сам.
 Он разозлился на себя и захлопнул ноутбук:
  «У меня есть оружие и посильнее», - подумал он, и тут же ему стало стыдно: он представил себе, как он Президент РФ и Председатель правительства безвольно сидят напротив него, а он втолковывает им свои тезисы.
  Вспомнив, что он обещал Будур-Сину поговорить с Леной во сне, Саня взглянул на часы. Даже на Тибете было еще рано, и тогда, не  зная, куда себя деть, он включил телевизор.
   На весь экран высветилось улыбающееся лицо Президента. Иронизируя и не напрягаясь, он рассказывал студентам о своих молодых годах, внушая им оптимизм и веру в собственные силы. Его веселое настроение перед ответственной встречей слегка задело Санникова, но потом он подумал и успокоился: это для него она ответственная, а для Президента просто прием рядового гражданина РФ по его просьбе. Но телевизор он все же выключил и хотел уже прилечь и отдохнуть, как раздался звонок телефона.
  - Александр Александрович? – спросил в трубке строгий голос. – Напоминаем вам, что завтра в тринадцать сорок пять у вас встреча с Президентом Российской Федерации в его резиденции в Кремле. Пропуск получите на проходной в Спасской  башне при предъявлении паспорта. Просьба не опаздывать.
  - Большое спасибо за звонок, - тепло поблагодарил Саня, - а то я совсем запамятовал об этом.
  И не дожидаясь, когда собеседник переварит его слова, он положил трубку и плюхнулся на диван. Но заснуть ему не дал второй звонок. На этот раз его потревожил доктор Вениамин Львович.
  -  Куда вы запропали, волшебник сонного царства? – кричал он, веселясь. - Я помню, кто-то обещал посетить нас на даче. Я уже заготовил речь, чтобы представить нашим дамам их избавителя. Нет, нет, конечно же, я не собираюсь раскрывать никаких секретов. Я представлю вас как всемирно известного экстрасенса, второго Мессинга. Не обижайтесь, пожалуйста, Сан Саныч, я  шучу. Но мы все обижены вашим отношением к нашим прекрасным дамам.
  - Простите, доктор, - поспешил оправдаться Саня. - У меня возникли срочные и неотложные дела.     Меня даже в Москве не было.
  - Понимаю, понимаю, - посерьезнел доктор. - Я давно замечаю, что дар ваш, данный вам свыше, не приносит вам покоя и удовлетворения.
  - О каком даре вы говорите? – не на шутку разозлился  Санников. –Простое совпадение, единичный случай. Уверен,  что если бы взялись за изучение моего феномена, то научного материала у вас бы не хватило даже на кандидатскую диссертацию.  Кстати, у меня есть к вам вопрос из области серьезной медицины. В отличие от вас, я не стараюсь  впихнуть в нее случайности и шарлатанство.
  - Ну, ну, не кипятитесь,  - миролюбиво проворчал Вениамин Львович.-  Что там у вас за вопросы?
  - Знаете ли вы, доктор, случаи полного выздоровления при синдроме Паркинсона?
  Вениамин Львович задумался, и уже по тому, как он начал отвечать на этот вопрос, можно было понять, то надеяться здесь особо не на что:
  - Не спрашиваю, с кем из ваших близких случилась эта беда, но кривить душой не буду: таких случаев я не знаю. Ни в практике, ни в литературе. Может случиться чудо, но это уже не по моей части. У меня в Штатах есть хороший знакомый, который занимается Паркинсоном всю свою жизнь. Я позвоню ему сегодня. Правда, это очень прижимистый тип, но мне отказать в информации, я думаю, он не сможет. Когда-то мы вместе с ним пришли в Кремлевку,  и в него страстно влюбилась уже немолодая медсестра. А когда он отверг ее, она подделала рецепт с его подписью, в результате чего погиб очень высокопоставленный пациент. Моего знакомого быстро упрятали за решетку, и ему грозила высшая мера, но мне удалось инициировать новое расследование, и, благодаря этому, он остался жив. Вот такие пироги…. Я вам обязательно  сообщу о результатах моих консультаций с ним.
  Саня снова посмотрел на часы: теперь в Тибете была глубокая ночь. Он хотел сразу начать разговор с Леной, но почему-то у него не получилось даже поздороваться с нею.
  Тогда он нашел в старом альбоме ее фотографию. Он сделал ее в Подмосковье, куда они ездили кататься на лыжах. Она убегала от него, на миг обернулась и сказала  ему взглядом: «Я люблю тебя». Поэтому эта ее фотография нравилась ему больше всех других.
  Он поставил ее на стол, сел напротив и сказал:
  - Здравствуй! Это я.
  Он не знал, что говорить дальше, и на минуту замолк. Потом вспомнил их первую встречу в институте  и заговорил быстро и радостно:
  - Ты знаешь, я уверен, что это какие-то высшие силы устроили нам недоразумение с моей рубашкой, чтобы мы могли встретиться. И должен сразу признаться: сначала я приглашал тебя в кино, потому что считал себя твоим должником. Потом это стало как бы привычкой. Но вдруг ты уехала на каникулы из Москвы, и я понял, что не могу без тебя жить. Я тебе никогда не говорил, что почти каждый вечер приезжал в ваш дачный поселок, прятался за ближайшим сугробом и ждал, когда ты появишься, хотя бы в окне. В девять часов вечера вы обычно пили чай в большой столовой на втором этаже, и ты сидела рядом с большим окном, выходящим на балкон. Процедура чаепития длилась обычно около получаса, и это были самые счастливые минуты в моей жизни. Но однажды ты вышла из калитки, кого-то ожидая, и стояла совсем близко от меня, я даже слышал запах твоих духов, Счастье мое возросло неизмеримо, но я тут же был повержен и растоптан: из подкатившего к воротам «Мерседеса» вышел щеголеватый молодой человек, которого ты нежно поцеловала в щечку. Потом выяснилось, что это был твой двоюродный брат из Тулы, но в тот вечер я пережил настоящую трагедию. Я сидел на перроне пригородной станции, пропуская одну электричку за другой, и мне не хотелось жить. И ты словно почуяла мою беду и на следующее же утро, когда я убирал во дворе снег вместо заболевшего отца, ты приехала, подкралась ко мне сзади и закрыла ладошками мои глаза. Я сразу узнал твои руки и закричал: «Ленка!». А ты сказала: «Знаешь, я почему-то соскучилась по тебе. Пошли в кино?» И в темном зале кинотеатра «Ударник» ты впервые взяла мою руку, и не выпускала ее до конца сеанса. И жизнь моя стала чудом.
  Зачем я тебе это рассказал?  Не знаю. Просто захотелось вспомнить самое прекрасное, что было у меня.
  Спи. Я знаю, Учитель  излечит тебя. Он никогда и никого не обманывает.
  Пока. Я люблю тебя».
  Санников не знал, что  он сейчас отдал бы,  чтобы услышать в ответ ее голос. Но такого чуда не мог сейчас сотворить даже Учитель. А Богу пока было не до них… 
  Наступал вечер, и на душе у него становилось все тревожней.  Санников вышел на улицу.  Было жарко, но со стороны ЦПКиО надвигалась черная туча, а над Лужниками уже сверкали молнии, и гремел гром.      
   Он присел на скамейку у старинной церкви Николы в Пыжах и с удовольствием наблюдал, как прохожие, с опаской поглядывая вдаль, торопливо разбегались кто куда: одни скрывались  в подземке, другие прятались под навесами автобусных остановок, третьи – в подъездах домов. Но были среди них и такие, кто смотрел на небо снисходительно и весело и продолжал свой путь без всякой спешки. Именно глядя на них, Санников обрел спокойствие духа и мысли, и удобно расположившись на скамейке, ждал первых капель дождя как избавления от жары и тоски.
  Он знал, что кто-то из его друзей обязательно выйдет с ним сегодня на связь: все они были в курсе того, что предстоит ему  завтра. Он прекрасно понимал их: он и сам бы  постарался поддержать товарища добрым словом, но, честно сказать, Саня не хотел сейчас услышать никого из них. Он не терпел наставлений, в которых обязательно прозвучит нотка утешения на случай  возможного провала.
  Первым оказался Улаф.  Но он сразу рассеял враждебный настрой Санникова против дружеских советов.  Скорее всего, его тягучую речь можно было принять  за горестную жалобу на собственные неудачи.
  - Ты знаешь, Сан Саныч, я чертовски скучал без тебя, - сказал он виновато: как-никак они не общались, наверное, с месяц. - Но у меня случилось  столько событий, что ты не поверишь. В прошлый уикенд мы с Джоном Коэном предприняли трип в Иерусалим. Земля обетованная показалась мне так себе, но зато мы совершили там маленький фурор: обезвредили террориста.  Ты представляешь, этот малолетний смертник  хотел взорвать себя именно в том кафе, где мы ужинали. Хотя я здорово грешу против Джона: по-моему, это он вычислил теракт и потащил меня ужинать  именно в это кафе. У него сигнал опасности сработал  раньше, чем у меня, но усыпили мы мальчишку разом. Потом мы увезли его на пляж и вызвали копов с саперами. Они сняли с него  килограмма полтора взрывчатки с хитрющими детонаторами и проводками. Израильтяне были так благодарны нам, что разрешили беседовать с террористом, сколько мы захотим. Я тебе обязательно сброшу на комп запись этой беседы. Это очень печальный разговор, но ты должен прослушать его.  Терроризм шагает по планете. Так, по-моему, сказали классики марксизма – ленинизма, правда, по другому поводу?
  - А мы сидим и смотрим, как он шагает, - ответил Саня, вновь теряя присутствие духа. – И если бы не чутье Джона Коэна, это кафе взлетело бы на воздух. Правда, без вас.
  - Не злись, - устало сказал Улаф. – Я не сказал тебе, что  мы специально прилетели в Израиль, чтобы заняться этой проблемой. И это был  уже третий теракт, предотвращенный нами. Сейчас мы готовим встречу противоборствующих сторон с очень жесткими требованиями к ним. Читай газеты.
  - Наш президент  прав, но не совсем, - раздался голос, который Санников слышал очень редко. – Мы начали действовать, а общего плана у нас нет. Вы думаете, в мой стране нет террористов и несправедливости?
  - Не кипятись,  Хуан, - сказал Улаф, и Саня понял, что с этой страстной речью выступил перуанский рыбак Хуан Суарес. – У нас нет опыта борьбы с преступлениями даже на локальном уровне. Мы должны знать ответ на вопросы: «Кто? Почему? Как?» То есть: кто заказывает эти теракты; почему исполнители соглашаются идти на смерть;  как эти преступления готовятся?  По конкретному случаю в иерусалимском кафе мы получили ответы на все эти вопросы. Заказчик арестован, подготовка к следующим терактам сорвана. Но вот гарантировать того, что эти отморозки не найдут себе следующего мальчишку – смертника, мы не можем. Потому что в безвыходное положение, заставляющее их идти на смерть, толкает их власть. А с властью бороться, сам понимаешь,  очень трудно. У нашего мальчишки отец и мать погибли в секторе Газа от израильской ракеты. Он буквально умирал от голода, и накормили его те, кому нужен был смертник. Ты понял, Хуан, с кем и как мы должны бороться?
  - Да, мой президент, - ответил перуанец, и в это время над Москвой пролился ливень.
  То ли Улаф услышал его радостный шум, то ли был рад тому, что Суарес,  наконец, уразумел суть его плана, только он на повышенных  тонах решил-таки пожелать удачи Сане:
  - Не дрейфь, Сан Саныч!  Мы прорвемся!
  Он говорил что-то еще, но Саня его не слышал: он бежал по лужам, не замечая того,  что бежит в противоположную сторону от своего дома….

  … А дома его ждала радость: в почтовом ящике лежало письмо  от Лены. Он прочел его, не заходя в квартиру, присев на ступеньку лестницы на втором этаже:
                «Здравствуй, любимый!
  Я оказалась в сказке, а тебя нет рядом. Поэтому мне грустно. Сейчас ко мне пришли в гости дети и грустят вместе со мною. Я прожила здесь всего полдня и одну ночь, но мне кажется, что я знаю этих людей вечность. И они меня тоже. Дети принесли мне подарки, а взрослые стоят вокруг и смотрят, как я буду на них реагировать.  Шестилетняя  девочка подарила мне кофточку, которую связала сама. Она налезет разве что на два мои кулака, и моя дарительница очень огорчилась тому, что она «ошиблась размером». Но я показала ей, что приспособлю ее кофточку в качестве муфты. Девочка, кажется, поняла меня и очень обрадовалась. Степенный мальчик лет трех – четырех привел мне … козу! Уж с нею я не знаю, что делать.
  Впрочем, расскажу тебе все по порядку.
  До Пекина долетели без приключений, а там меня встретили два джентльмена в экзотических одеждах.  (См. рисунки на полях).
  Они говорили со мной на прекрасном английском языке и были так предупредительны, что я почувствовала себя принцессой британской короны. Единственное, что они не смогли сделать для меня, это показать мне Пекин.  Я думаю, просто не захотели. Они не  любят его. И все-таки мы заехали на площадь Тяньаньмынь и провели там полчаса.
  В вагоне поезда Пекин – Лхаса я занимала отдельное купе, а мои сопровождающие расположились по соседству. Чай и  прочую еду приносили они же, и кроме них я в вагоне не видела никого.
  Когда поезд въехал в горы, и началась та сказка, в которой я живу до сих пор.  Такого в жизни я еще не видела!
   Мы ехали до Лхасы двое суток. Там меня встречала целая делегация во главе с Учителем. О нем я напишу отдельное большое-пребольшое письмо, потому таких людей я тоже в своей жизни не встречала. Стоя рядом с ним, уже чувствуешь себя спокойной: аура доброты, по-моему, сопровождает его всегда и повсюду. Сначала может показаться, что он немного чопорен, особенно, когда говорит по-русски. Потом я поняла, в чем дело. Он взял из русского языка самый высокий его стиль, убедив себя, что именно так должен говорить наш народ. А в остальном он очень прост и даже остроумен, несмотря на то, что занимает высшую ступень  в церковной иерархии этой части Тибета.
  Его монастырь находится возле довольно крупного по здешним меркам города, а в двадцати километрах от него находится крошечная деревушка, где в крошечной комнатушке с крошечной мебелью проживаю я. Но за стенами моего крошечного дома распростерт  огромный  мир, который щедро дарит мне свою красоту.
  Писать заканчиваю, потому что в город сейчас едет «джип (другого средства сообщения здесь нет),  а мне хочется, чтобы ты получил мою            
весточку как можно скорее.
  Прилетай скорее. Жду.
                Твоя Ленка.

                P. S.   Я люблю тебя!»   

  Теперь Саня уже не мог сидеть взаперти в душной, опостылевшей квартире, и он пошел бродить по улицам и переулкам Замоскворечья, которые когда-то с затаенной гордостью показывал Лене. Тогда еще не было такого разгула рекламы,  превратившего Москву в безликое слепящее пространство, в котором исчезла красота старинных домов и усадеб, величественных соборов и маленьких церквушек, уютных площадей и кривых переулков. Лена шла по незнакомым улицам и удивлялась, почему, живя в Москве всю свою жизнь, она никогда не видела этой красоты.  Однажды она сказала ему: «Ты живешь в самом теплом районе  Москвы. Он согрел мое сердце, которое окончательно охладело к этому малахольному городу».
 И теперь он шел по тем местам, где любила бродить его Ленка, и, останавливаясь у фонарей, перечитывал ее письмо.
  По асфальту еще бежали ручейки от прошедшего дождя, а небо, подпертое столбами  ночного света, уже снова хмурилось и погромыхивало. Оно словно напоминало ему, что успокаиваться ему рано, что не позднее завтрашнего дня его ждет трудное испытание. И тогда он развернулся и пошел туда, где все сверкало и гремело…

  … Он пришел домой в двенадцатом часу  ночи. Осмотрел себя в зеркале и остался доволен увиденным. Интеллигентное лицо, волевой взгляд, упрямые губы… Заглянул в шифоньер. Там на плечиках висел его великолепный серый костюм, доставшийся ему после полета на истребителе. Под ним блестели черные модельные туфли того же происхождения. Здесь же стоял ноутбук, подарок Будур-Сина. Все было готово к его завтрашнему визиту в Кремль.
  Он медленно разделся, лег на диван и закрыл глаза.
  «Сейчас на Тибете уже утро, - подумал он. – Лена проснулась и думает о странном сне, который я подарил ей этой ночью. Доброго дня тебе, любимая. И пожелай мне удачи».