Как бы это объяснить...

Sometimes when the clouds appear, it's from all the steam from all the love in the world and the airplanes are the hands that wipe it away. (c) J&E.

Так случается, что неожиданно какая-то мысль врезается в мое сознание и не желает уходить. Утро. Начало девятого. Еду на работу. В метро толпы сонных недовольных людей. А я их не понимаю. Почему они не улыбаются? Хотя бы на долю секунды. Но речь не о них. Скорее наоборот. У меня в руках "Мост через вечность", Ричард ищет свою единственную, попутно озаряя меня открытиями всего того, что я знала и до этого, но может и не вспомнила бы без его таких простых фраз. И тут - вот она. Та самая мысль. Вопрос. Я вскидываю голову от книги и оглядываю стоящих и сидящих рядом пассажиров, прикидывая, сколько из них поняли бы например, почему упоминание Вуки так греет меня, или улыбнулись бы, услышав фамилию Шимода. Повезет, если хоть один, думается мне. Хотя, возможно, что и больше. Я вспоминаю так много удивлявшего меня в последнее время человека и утверждаюсь в этом. Может быть, кто-то хоть мельком слышал об этих страницах свободы.

Дальше. Если мыслить дальше. Сколько их вот на этой станции? А вообще в поздемке родного города? А во всем городе? А если еще дальше? Когда глобальность мысли достигает размеров земного шара, я понимаю, что мне все равно. Я знаю, что они точно есть. Но мне все равно, сколько их. Да и кто они - тоже. Сколько им лет, чем они занимаются, где живут. Когда и где я встречу еще одного из них. Мне важно только то, что каждый из них в этот самый момент держит в руках книгу. На ней может быть написано точно так же как на моей "Мост через вечность" или "Out of my mind", "Heimkehr. Ein Abenteuer des Geistes", "Illusions ou le messie recalcitrant" или "Ningun lugar esta lejos". Да хоть вообще иероглифами. Главное - у нас у всех есть один общий друг, который изменил нас. Это не общий секрет - это общее открытие. И неизменная благодарность. Огромная любовь и уважение к нему. К тому, кто всегда считал себя самым обычным по меркам этого мира. Считал. Но не был. И до сих пор не стал. Хотя бы потому что на 'Get well!' после авиакатастрофы он из госпиталя отвечает: 'Thank you. I AM well!'

И вот я воображаю их, а они, быть может, воображают меня. Если так, то им должно становиться также тепло, как стало мне. Все границы условны, понимают они. Нет ничего, что мы не могли бы или на что не имели бы права. Нет ничего важнее того, что ты сам для себя назначил важным. Нет "плохо" или "хорошо", "правильно" или "неправильно". Да и самого "нет", тоже не существует. Все, что ты можешь вообразить - реально. Настолько, насколько ты позволяешь этому быть.
В этот момент (неважно, был ли этот момент един для всех, то есть он мог наступить у кого-то уже лет 20 назад, а у кого-то наступит еще через 15), и я, и они улыбались. Потому что вернулись домой.

"Это не тот случай, когда требуют паспорт. Прийти может каждый, кому здесь нравится. Некоторые остаются..." (с)