За мной начинается Родина...

Так случилось, что я забыл отвезти учётную ведомость дежурств нашего объекта. Ездил в офис получать зарплату, а прихватить бумажку забыл. На следующий день заступил на дежурство. Рассчитывал оттарабанить пять суток. Двое пришлись бы на январь, а трое – на февраль: так я надеялся скрыть время нахождения на объекте. Начальство запрещает дежурить больше трёх суток. А я так не люблю этот дыр-дыр: только заступаешь, а уже тебя приходят сменять.

А «дома» ждут дочь, уже лет десять не находящая себе постоянной работы, при этом превосходно меняющая «мальчиков-друзей» и просто собутыльников, которые в отсутствие её папаши не прочь расслабиться на «свободной хате», и целый клан гастарбайтеров из Казахстана, постоянно ворующий у меня и продукты, и вещи, опрометчиво оставленные без присмотра дочерью на «нейтральной территории», и ежемесячно приносящий мне ущерб на несколько сотен, а то и тысячу рублей.

К тому же на работе я сплю на удобном матрасе и подушке, и большинство ночей проходит тихо и спокойно. А дома из матраса торчит проволока, рвущая одежду, а вместо подушки – старое пальто, так как на подушке спит дочь, и каждую ночь то в два часа, то в три часа, а то и в пять приходят уроды и начинают орать, смеяться, пить пиво и играть в карты. На работе туалет просторный, тёплый и чистый, а дома – холодный, заваленный газетной бумагой, с обоссанным сиденьем на унитазе; сам же унитаз шатается и забит говном, а то и блевотиной. Поэтому, домой я иду всегда с неохотой.

На дежурстве же у меня есть время, чтобы плодотворно посидеть за компьютером. Вообще, моя работа чем-то похожа на работу космонавта или подводника: неверные действия и – пожар в отсеке; а ещё на работу разведчика: оплошность в малейших деталях и – «Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу». Предполагаю, охранять дом олигарха не каждому доводилось. До меня охранников здесь меняли каждые два-три месяца, а то и каждые два-три дня. Я задержался: вот, что значит – интеллект. (Но об этом дальше.) Задержался и мой сменщик: подполковник, кавалер двух боевых орденов, не считая кучи медалей.

Но меня прижали. Сначала дотошный дежурный допытывался, на сколько суток я заступил. Но дежурный – это мелочь. Зам.генерального – мой непосредственный начальник – позвонил и спросил про ведомость и про то, когда я сменяюсь, чтобы завезти эту проклятую бумаженцию (я же так надеялся, что он сам заскочит ко мне). Пришлось сказать, чтоб успокоился, что сменюсь 1 февраля и график дежурств нашего объекта за январь завезу. Тут же позвонил напарнику и, объяснив ситуацию, попросил его подменить меня на день (у напарника и пенсия ого-го, и крыша над головой, а у меня – съёмная комната, содержание двух дочерей – 16 и 27 лет – поэтому товарищ дежурит лишь 10-11 дней в месяц, давая мне заработать побольше).

Эх, – думал я, – потерял день: ни поработать не удастся, ни отдохнуть, да и в зарплате потеряю. Но смирился, даже набросал план примерных действий на первый день последнего зимнего месяца.

Пока шёл к родителям (между моим местом работы и домом, в котором они живут 13-15 минут ходьбы), отметил, что сегодня – ровно год, как я начал «карьеру» охранника, и первым, и пока последним, объектом стал четырёхэтажный дом, с прилегающими к нему двором, парком и садом, «новых русских». Маме я принёс довольно большую плетёную декоративную корзину в отличном состоянии: мои «хозяева» решили её выбросить.

Родители покормили меня супом с фрикадельками (в кои веки сейчас супчик или борщец поешь!) и покупными, но добротными, пельменями. Чаю попил ещё… И что-то меня в сон заклонило. Вроде бы утро. Ночь недавно прошла. Да и спал нормально. Но то ли зима, то ли незначительная простуда, то ли последствия последних неудач с прессой и телевидением, когда мне повсюду указали на дверь… Одним (или несколькими) словом, прилёг я на диванчик, да и провалялся часа два.

Оклемался, рукой махнул на то, что и так из этого бездарного дня два часа потерял. Но расстраиваться особо не стал. Повторюсь, смирился с тем, что день потерян, выпал из «боевой обоймы». Но ехать к себе, на левый берег города: купаться, бриться, а потом тащиться обратно, на правый, да ещё гораздо дальше, чем родители живут, показалось нерациональным. Поехал в свой ЧОП. Отдал документ и сразу обратно. Вышел за остановку до родительского дома, купил себе носков три пары, а также зашёл на почтамт и взвесил конверт с листком бумаги: буду теперь знать вес регулярно отправляемых мной посланий. Всё, поддерживаю себя морально, хоть не совсем зря день пройдёт.

Ну и снова к родителям зашёл. Что-то ещё раз пельмешек захотелось. Да не тут-то было. «Сколько можно вас кормить» – выдали «предки», имея в виду и моего брата, постоянно с ними проживающего. «Имейте совесть, – не остался я в долгу, – я в этом году второй лишь раз к вам зашёл». (И на работе много провожу времени, а в мои выходные и брат часто выходной. А мы с ним уже, почитай, больше пятнадцати лет «на ножах», да практически, в прямом смысле: кидался когда-то на меня, и если бы не моя реакция…) Есть у них такая черта: что им мой брат делает, как бы поровну между нами делить, а порой и всю его вину на меня перекладывать. А брат мой ещё тот фрукт: что ни день, то пьянствует, буянит да родителей избивает, и никакой закон, при нынешней-то власти, на него управы не найдёт. Предложил я им, чтобы как-то ситуацию сгладить, себя в качестве ходока по магазинам, но отказались (отец сам потом решил сходить): что-то мне ещё разогрели.

А пока у них сидел, слово за слово, расспрашивая про мои поездки в Москву, узнали они и про мою мечту: построить город счастья. Но, так же как и средства массовой информации, отмахнулись от меня, сказали, что по мне «психушка плачет» и чего-то там ещё в том же духе. Но расстались мирно, дружелюбно. Обнялись на прощанье, поцеловались. Поблагодарил я их за хлеб-соль, низко поклонился и отчалил.

Поехал я к себе. А уже приехав, прошёлся по киоскам. Купил провизии на очередные несколько суток себе да старшей дочери на эти дни (лежит, бедняжка, целыми днями на кровати и ни хрена не делает, только курить ходит да телек смотрит; я бы её к своим архивам пристроил с удовольствием, чтобы тексты набирала да рукописи разбирала, но, к сожалению, интеллектом она в маму свою покойную пошла и для такой работы не годится; ей только торговать судьба уготовила, да и то без каких-либо успехов: обычно, больше у неё своруют, да и сама она пропьёт, чем заработать сумеет, поэтому и в долгах постоянно; как мама умерла её, так уже лет шесть и занимает у меня, клянётся всегда, что отдаст, но ни разу не отдавала; а в последнее время она даже за жилплощадь, на которой жила, платить не смогла – вот и перебралась ко мне со всем своим имуществом: я терплю, дочь всё-таки, может быть, зачтётся мне это где-нибудь там, «за облаками»): сосиски, творог, пряники, возможно, ещё что-то, не помню уже.

(Продолжение следует сегодня. Не пожалеете!)

_
3.02.13, 16:30, Воронеж.