Город

Мы расстались довольно плохо, поэтому, когда встретились, не сразу узнали друг друга.

Она выросла. Стала старше. Грустнее.
 Я тоже повзрослела. Но по-другому.
 Мы встретились на перекрёстке 4 улиц, под крышей серых туч, каких никогда не бывает у меня в деревне.
 -Зоя? – переспросила она, увидев мой близорукий прищуренный взгляд на себе.
 -А…-ответила я, забыв, как её зовут.
 -Анна.
 -Аня… Это же сколько лет.
 -12, - кажется, она даже не удивилась. Мы пошли по улице, а потом она стала жаловаться на боль в ногах и мы сели на лавку в парке.
 Она была в дешёвой куртке с облезшим искусственным мехом, вульгарной короткой кожаной юбке, в колготках, стрелки на которых обнажали клочки бледной кожи; в грязных сапогах на ужасном толстом каблуке, доходящих чуть ли не до колен.
 -Ты… изменилась, - не думая, сказала я. Её глаза посмотрели бессмысленно. Искусственная полосочка бровей, бледные ресницы и губы, жёсткие волосы, завязанные в небрежный хвост.
 -А ты нет, - голос прокуренный и усталый.
 -Вот как? – я слабо улыбнулась.
 -Даже румянец тот же, - они кинула взгляд на мои щёки. Я улыбнулась шире.
 -Мне плохо, - внезапно сказала она.
 -А? – удивилась я.
 -Плохо…Этот глобус такая дыра…
 -Город?
 -Город.
 -Ань… Ты же мечтала в город! Я даже помню, как ты счастлива была на выпускном! Мы провожали тебя всей деревней! Думали… - я запнулась, глянув в её пустые глазницы.

Они молчала. Очень долго молчала. Казалось, единственное, чего она сейчас хочет – это плакать.
 -Я... я даже немного завидовала тебе… - тихо призналась я.
 Она помолчала ещё. А потом, как будто заведясь, начала тихо и монотонно:
 -Завидовала… Было здорово. Первую неделю было здорово. Но…
 Молчит.
 -…Когда это вся гадость въедается в тебя… Когда это всё залазит к тебе внутрь. Мне осточертело это всё. Всё. Шаги за стенкой. Когда по утрам кажется, будто завтракаешь в парадной. Дешёвое курево в туалете. Запах ладана из вентиляции от соседей. Чей-то кашель по ночам. Когда ложишься спать и мечтаешь, чтобы смерть наступила быстрее, чем рассвет. Когда глаза перестают различать цвета. Когда, как вампир, прячешься в солнечные дни от света. Когда начинает выворачивать от шоколада и всех других радостей города.Когда от безысходности и просто от холода сводит нутро. Когда перестаёшь понимать, где ты, кто ты; когда нет возможности даже напиться. Когда ломается форточка и в квартире становится холоднее, чем в подъезде. Когда нет денег купить новые башмаки, так как старые адски протекают. Когда болеешь второй месяц непонятно чем: болит спина, глаза и плечи, болит сердце, кашляешь, как старик, и бессонница сковывает все движения по утрам. Когда специально переходишь дорогу на красный, в отчаянной попытке закончить это утро где-то на дороге. Когда перестаёшь чувствовать вкус еды, запах кофе и молока. Когда жадно ищешь пищу больному разуму, питаясь своими несчастьями и бедами, обращая любую радость в кошмар. Ты знаешь, даже чувство досады прошло.
 -Это город… - сказала я, но она очень быстро меня перебила.
 -Это город грязи, осени и боли. Ты ведь не знаешь, здесь не бывает весны. Здесь осень – грязная, снежная, до тоски серая, а потом – лето. Лето, выжигающее душу и всё живое в радиусе твоего сердца. Это город дешёвых сигарет с ванильным запахом, которыми дыхнёт на тебя кассирша с выжженными волосами. Это город вранья и пустых обещаний. Это город, где не верят никаким клятвам. Что твоя доброта? Делать добро – это как надевать носки одной рукой – бессмысленно и люди не поймут. Не поймут. Я закурю?..

Я кивнула.
 -Когда боишься и ждёшь, ждёшь, ждёшь… Это город ожиданий. Ожиданий, что завтра станет лучше. Никто не делает ничего. Ни-че-го. Только ждёт. Чудес ждёт… А если плакать ночью, глаза станут красными… - она нервно хохотнула.
 -Так вот какой город… - я вздрогнула. Я приехала в город 2 дня назад к тёте.
 -Ань… Приезжай к нам. У нас воздух… Сейчас снегу по колено! Снеговика как в детстве сделаем, а? Молоко, яйцо – всё своё! Давай?
 -Хах… - она выбросила окурок и глянула на меня глазами усталой городской женщины. – Уехать? Что ж, моя клетка открыта…
 -Ну? – в надежде улыбнулась я.
 -Нет, - она встала, - Эту метку не вывести уже никогда.