О временах простых и грубых или начало отпуска

С трудом оторвав голову от подушки, я посмотрела на часы. Половина девятого…проспала? Память услужливо подсказала о вчерашней вечеринке с сослуживцами по случаю нашего с Нинкой отпуска. Уж эти мне коллективные посиделки! Всегда что-то лишнее съешь… еще это шампанское… При попытке подняться перед глазами поплыл потолок, к горлу волной подкатила тошнота. Невероятным усилием воли, я заставила себя встать и доползти до ванной. Вода хорошо действует на меня. Вскоре я уже почти пришла в себя, если не считать тупой, ноющей боли в затылке.

«Блин, не иначе давление», - подумала я и полезла за тонометром. У меня давление скачет, как избалованный непоседа, поэтому прежде, чем принять необходимое лекарство, мне всякий раз приходится уточнять, в какую сторону оно качнулось. Убедившись в правильности своей догадки, я полезла в аптечку за капотеном. Запив таблетку несколькими глотками кипяченой воды, вспомнила, что вредно пить лекарство на голодный желудок и принялась готовить себе обойный клей. Так я в шутку называю овсянку, сваренную на воде, которую, как правило, использую после праздничных вечеринок, помня о её благотворном влиянии на обиженную поджелудочную.

Измельчив в кофемолке нужное количество овсяных хлопьев, залила их кипятком и проварила, помешивая, на слабом огне до густоты. Непрезентабельный вид варева не вызвал у меня аппетита. Стараясь не смотреть на серую массу, выложенную на тарелку, я заставила себя проглотить несколько ложек.

Наметившееся улучшение настолько приободрило меня, что, вспомнив о покрывалах с накидками, вторую неделю томящихся в корзине для грязного белья, я тотчас поскреблась в ванную. Только я успела заложить в машину истосковавшиеся по стирке вещи, как в дверь позвонили.

- Валентина, - трагическим голосом начала соседка по лестничной клетке, – Женька умирает! – её бледное испуганное лицо, растрепанная прическа и перекошено застегнутый домашний халат не позволяли усомниться в сказанном. Забыв о своем давлении, о стирке, я опрометью бросилась вслед за старушкой в соседнюю квартиру.

Евгений Михайлович лежал навзничь на смятом семейном ложе, закатив глаза, с посеревшими, ввалившимися щеками, приоткрыв обескровленные губы, без признаков жизни.
- Ой, никак уже отошел, родимый! – подвывая, заголосила Анна Ивановна. – Горе-то какое, какое горе!
- Зеркало, - заорала я, склоняясь над предполагаемым покойником. В нос пахнуло терпким запахом спиртосодержащих продуктов и луко-селедочно-огруцовых закусок.
- Блин, да он же в усмерть! – охнула я, прокручивая в уме предстоящую схватку с врачом скорой помощи.
- День рождения отмечали, семьдесят пять стукнуло, - прошелестела соседка, тыча мне в бок настенным зеркалом, принесенным ею из прихожей. – Немного выпили, - засуетилась старушка, оправдываясь. - Горе, горе-то какое! Похороны-то мне в копеечку влетят, - запричитала она.
- Анна Ивановна, маленькое нужно, - как можно спокойнее, попросила я у растерявшейся старушки, с беспокойством посмотрев на неё. Не хватало еще и её откачивать!

Убедившись с помощью запотевшего зеркальца в живучести соседа, я взялась за телефонную трубку. Старушка по моему совету захлопотала возле мужа со смоченной нашатырем ваткой.

- Скорая слушает, - устало сообщила трубка.
- Девушка, человек без сознания, срочно нужна ваша помощь, - скороговоркой выпалила я.
- Фамилия, имя, отчество…, - трубка принялась монотонно перечислять свои обычные вопросы.

Почему-то, вдруг, я назвала соседа Петром, машинально указав свой год рождения. Не придав этому серьезного значения, я отмахнулась от соседки, пытавшейся поправить меня.
- Что с ним? – обыденно уточнила трубка, записав все предварительные данные.
- Не знаю. Может сердце, может еще что, - предположила я. – Почти не дышит, весь посерел.
- Хронические заболевания? – настаивала трубка.
- Откуда мне знать? Сосед это. Пока выясняете, человек умереть может, – не выдержала я. - Пишите адрес.
Вняв моей просьбе, на другом конце провода, наконец, выслушали адресные данные, обнадежили меня словом «Ждите» и отключились.

Между тем Евгений Михайлович начал подавать признаки жизни - дрогнул ресницами, и пополнил атмосферу комнаты выдохом зловонья.

Тупая боль в затылке, легкое подташнивание, мелькание мушек перед глазами напомнили мне о все еще неугомонившемся давлении. Но вспомнив, как путаются почтальоны, скорая и даже милиция с нашими двумя корпусами, я решила повременить с лекарством и ринулась на улицу встречать медиков.

Как я и предполагала, машина скорой помощи уже готовилась повернуть к соседнему корпусу.
- Сюда, сюда, - завопила я, призывно размахивая руками.
На мое счастье меня сразу заметили, и машина поехала в мою сторону.

- Ну, как мы себя чувствуем, Петр Михайлович? – бодрым голосом проговорила врач скорой помощи, обращаясь к полумертвому больному. - О, да он под шафе! – возмутилась она, склонившись над пациентом.
- Евгений Михайлович он, - подала голос Анна Ивановна.
- Петр или Евгений, суть одна! Где-то настоящий больной лежит, а Вы зазываете к пьяному старику, - гневно засверкала глазами медичка. – Вот, пожалуйста, Синельников Петр Михайлович, тридцать пять лет, - тыча в меня бумагой, извлеченной из нагрудного кармана халата, горячилась женщина.
- Евгений Михайлович не пьяница, - обиделась я за соседа. – Он свое семидесятипятилетие отмечал, вот и позволил немножко.
- Это Вы называете немножко? – взвизгнула врачиха. – Да с ним рядом стоять невозможно! Одним словом - ждите. Обслужу вызов, вернусь к вам! – решительно направляясь к дверям, заявила врачиха.
- Извините, Вы правильно приехали, это я от волнения имя и возраст перепутала. Проверьте адрес, наверняка у Вас записан номер этой квартиры! – сразила я её неоспоримым доводом, одновременно торопливо вкладывая ей в карман халата переданную мне Анной Ивановной купюру.

Мгновенно смягчившись, медичка проворчала что-то типа «напьются, лечи их потом» и занялась больным. Пошарив по его груди стетоскопом, сняла кардиограмму, сделала необходимые инъекции, выждала время, уверившись в жизнеспособности пациента, и повернулась к Анне Ивановне:
- Я выпишу Вашему мужу рецепт….
- Не муж он мне! – подскочила соседка. - Праздничали по его просьбе в моей квартире, плохо ему стало, я и уложила в постель, - пряча глаза, зачастила она. От услышанного я даже перестала слышать молоточки, настойчиво долбившие мне виски, и на какое-то время потеряла дар речи. С самого заселения дома соседи дружно живут вместе, на зависть окружающим. Что это с Анной Ивановной? Неужели так перепугалась, что помутилось сознание?
- Уж, Вы, пожалуйста, объясните родственникам, что необходимо принимать выписанное лекарство в течение трех недель. Я пишу здесь подробно, что и как, - внимательно посмотрев на старушку, бесстрастно проговорила врачиха. - Но будет лучше завтра вызвать к нему участкого. Возможно, понадобятся уколы.
Попрощавшись, она ушла, оставив на столике использованные ампулы, шприцы и запах больницы.

- Слава Богу, обошлось на этот раз! – перекрестилась соседка. - Спасибо тебе, Валечка, за помощь и за молчание. Ведь мы с Михалычем специально развод оформили, чтоб, значит, если с кем что – вспоможение получить. Одиноким всегда на похороны помощь выделяют, - доверительно пояснила соседка, смущенно поглядывая на меня. – Женя-то вчера расхорохорился, почитай в одиночку бутылку использовал. Говорила ему, что нельзя, а он знай своё. Вот оно и обернулось приступом.

Виски заломило с такой силой, что впору было вновь вызывать скорую помощь, теперь уже ко мне. В глазах потемнело и стало не до выслушивания старушечьих причитаний. С жалостью посмотрев на оправдывающуюся старушку, робко прижимающую к груди застиранные, сморщенные временем ладошки, я пожелала соседу выздоровления, и вышла. В коридоре я услышала, как в моей квартире надрывается телефон.

Гл. 2

- Валь, ты как? – прозвучал в трубке бодрый Нинкин голос. Она после любого застолья держится молодцом, не то, что я, от одного бокала шампанского неделю в себя прихожу.
- Как после побоища, - призналась я. – Голова раскалывается.
- Бегу, несчастье мое. Жди!
Облегченно вздохнув, я положила трубку. Подруга умела справляться с моими мигренями, недаром дочь медички!

Изнемогая от боли, в ожидании Нинки, я вновь встала под душ с надеждой на облегчение. Под воздействием теплых струй молоточки ослабили свою трескотню, взгляд прояснился, остановившись на стиральной машине. Заданный цикл стирки закончился, и я выключила её, приоткрыв на всякий случай дверцу, чтобы не задохнулись покрывала. Не было сил вешать выстиранное.

Мигрень поутихла, затаившись в глубине, напоминая о себе в правой половине головы периодически пульсирующими толчками. Оглушительная трель дверного звонка возвестила о приходе подруги. Я радостно бросилась на зов. Но вместо неё у порога стоял сосед по лестничной площадке, собутыльник моего бывшего мужа, всем известный алкоголик Гришка.

- Валентина, - покачиваясь из стороны в сторону, выдавил Гришка, с трудом выговаривая слова, - ты мне должна возместить моральный ущерб за вчерашнее.
- Чего? – заорала я, сморщившись от боли.
- Шумела ты, я не мог уснуть, - икнув, пояснил сосед, пытаясь пройти мимо меня в квартиру.
- С каких помоек дитя? – с нескрываемой иронией проговорила Нинка, появляясь на лестничной площадке. – Надо, говорю, что? – двигая плечом соседа, уточнила она. От её толчка Гришка, едва державшийся на ногах, окончательно потеряв равновесие, шмякнулся на пол, и затих, дернувшись туловищем.
- Ё моё! - заталкивая меня в квартиру, прошипела Нинка. – Валька, делаем ноги! - Захлопнув дверь, она припала к глазку. – Уф, слава тебе Господи, жив, едрена вошь!!! – опускаясь на пуфик в прихожей, облегченно вздохнула подруга. – Уже на карачки поднялся. Это потому что пьяный. Трезвый бы точно от такого падения ёкнулся, - заверила она, переобуваясь в тапки. - Ладно, фиг лишь с ним. Готовь попку, солнце моё, сейчас укольчик тебе пришпандорю, - и она стремительно ринулась к холодильнику за лекарством.

Я послушно прилегла на диван, готовясь к предстоящей экзекуции. Бешенный стук в дверь, заставил меня подняться, и выйти в прихожую. Удары следовали один за другим, гулко отдаваясь в моей голове. Не иначе, Гришка боксирует, напоминая о своем присутствии, подумала я, направляясь к двери. Но Нинка опередила меня:
- Что буянишь? В милицию захотел? – заорала она на сияющего свежей ссадиной Гришку.
- Ко..ко.. песацию мне! – стукнул кулаком по стене Гришка. - За моральный……щерб!
- А ну, катись отсюда, пока я тебе физический не увеличила! – рассвирепела Нинка, отталкивая его от дверей. – Посмей только еще раз постучаться или позвонить, всю жизнь станешь синяки залечивать. Я тебе не Валентина, ты у меня довыпендриваешься, пьянь подзаборная. Сгинь, и чтобы духом твоим здесь больше не пахло!
- Нинк, ну, чего ты, Нинк, - забубнил Гришка, хватаясь за дверь. – Ну, налей стопарик. Горю ведь!
- Здесь тебе, что рюмочная? Сказала, сгинь! – вырывая у него дверь, разозлилась Нинка.
- Девочки, что тут у нас? – выглянула из-за дверей своей квартиры Анна Ивановна. - Гриша, опять ты буянишь?
- Аннванна, будь человеком, налей стопарик, - разом переключился на неё Гришка. Соседка мигнула нам, мол, я с ним разберусь, и мы вошли в квартиру.

После укола, я устроилась с грелкой на диване, а Нинка понеслась на кухню.
- Опять в холодильнике две жопки от морковки! – послышалось оттуда её возмущенное ворчание. – Ох, уж эта мне диетчица! – и она загремела кастрюлями.

Очнувшись, я повертела головой, не веря в отсутствие болевых ощущений. Нинка сидела в кресле, листая по обыкновению томик «Петра первого» А. Толстого, свою любимую книгу. Заметив, что я проснулась, она спросила:
- Ну, как?
- Заново родилась, - улыбнулась я. – Дай Бог, тебе здоровья, без тебя бы пропала. Нин, ты там что-то сварганила?
- Порядок, - обрадовалась подруга, - есть захотела, значит, будешь жить! Пойдем, я лапшички куриной сварила, картошечки пожарила, салатик нарезала. даже твои покрывала на балконе развесила!
- Ух, ты! – вскочила я. – Нинка, я твой раб! А у меня разве мясо было?
- На тебя надеяться? – усмехнулась подруга. – С собой, естественно, принесла. - Она сладко потянулась, демонстрируя мне стройную, без изъянов фигурку, облаченную в новое фисташковое платье с белыми разводами, удачно сочетающееся с её белокурыми волосами и зелеными глазами. Из-за своей мигрени я не заметила сразу её наряда, и с опозданием завосторгалась:
- Нинка, платье – отпад! И кулон с сережками изумительно смотрится. Умница, что не пожалела денег.
- Это мне Санька привез! – улыбнулась подруга, гордо продефилировав вдоль комнаты.
- Вот это муж, вот это я понимаю, - зацокала я.
- Не горюй, подруга, еще не вечер, и тебе найдем! – обнадежила Нинка, чмокая меня в щеку. – Знаю заранее твой ответ, поэтому лучше молчи, - улыбнулась она.
После моего развода подруга с ног сбилась в поисках для меня мужа. Но за годы супружества с алкашом у меня выработался столь стойкий иммунитет на мужчин, что не прельщал ни один из предлагаемых ею кандидатов. Однако подруга не теряла надежды убедить меня в необходимости повторного замужества, ибо по её мнению женщине моих лет не пристало жить в одиночестве.

Наскоро пообедав, мы отправились в салон наводить марафет.
- Слушай, Валька, а ведь у тебя в этом месяце развод-то был! Это ж надо отметить! Может, после парикмахерской в ресторан завалимся? – Я укоризненно посмотрела на неё. - Тогда в наше кафе, согласна?
- Договорились!

С обновленными прическами и свежим маникюром, мы двинули за сладкой жизнью.
- Ну, что? Предадимся разврату? – пошутила Нинка, подзывая официанта.
Кафе было нам знакомо еще со студенческой поры. Его предприимчивый хозяин, выкупивший кафе в частное пользование, поставил дело на широкую ногу. Заведение всегда пользовалось и пользуется большим успехом у молодежи, привлекая не только внешним антуражем, но и прекрасной кухней. Особенно нам с Нинкой нравится здешняя выпечка.
- Славно отпуск начинаем! – принимаясь за второе пирожное, проговорила Нинка. – Мигрень была, схватка с алкашом тоже…
- Даже скорая помощь была, - дополнила я, улыбнувшись.
- Это ты про что? – подскочила Нинка.
Я принялась во всех подробностях рассказывать утреннее происшествие. Услышав о вложенной в карман врачихе купюре, подруга возмутилась:
- Жизнь пошла! Никто не хочет работать по совести. Только бы деньги стричь.
- Нин, все берут. Это нам с тобой негде, - усмехнулась я.
- Это точно, мы и денег-то совсем не видим, - расхохоталась она. – Это ж надо, работать в банке, перелопачивать ежедневно миллионы, при этом трястись из-за каждой несошедшейся копейки и шарахаться от предлагаемых презентов, из-за боязни подставного проверяющего. И ведь, что обидно, никто не верит! Все считают, раз в банке работаешь, значит, лопатой гребешь.
- Да ладно тебе, зато спим спокойно, - успокоила я, продолжив рассказ о соседке.
Представляешь, специально развелись, чтобы помощь потом получить! – изумлялась я во всеуслышание. – Как тебе это?
- Вот учись, как надо жить. Уж Анна Ивановна не стала бы деньги на бесконечные кодировки тратить, - назидательно заметила Нинка. - Это только ты могла десять лет на своем горбу идиота тянуть! Ну, хоть ума хватило развестись.
- Нин не начинай, а?
- Валька, - подскочила подруга, меняя тему. - Давай в кино завалимся! Чего бы нам комедь какую-нибудь не глянуть. Как ты?
- А что? Можно.

Гл.3

Из кафе мы вышли с отяжелевшими желудками, решив прогуляться пешком до кинотеатра. Нинка выбрала путь через сквер, где по её убеждению, благодаря пышной зелени разросшихся лип, был чистый воздух,

Однако в некогда уютном и зеленом сквере в настоящий момент велись работы по его реконструкции. На газонах высились кучи строительного щебня, песка, укладки кирпичей. Возле одной из песочных куч стояла небольшая бетономешалка, возле которой суетился какой-то мужчина. Судя по его одежде, он не принадлежал к числу строителей. От этого его присутствие рядом с агрегатом выглядело странным и неуместным. Да и вел он себя как-то неестественно. Словно бы рассматривал что-то в чреве бетономешалки, раскачиваясь из стороны в сторону и периодически склоняясь к ней.

- Везет нам на алкашей! – хрюкнула Нинка. - У них сегодня что, показательные выступления?
- С чего ты решила, что это алкаш? – уставилась я на неё.
- Ха-Ха-Ха! Она еще спрашивает! – закатилась подруга, указывая рукой на мужчину.
Посмотрев в указанном направлении, я застыла от изумления. Мужчина, (видимо, поэтому он раскачивался и наклонялся) извлек, наконец, из брюк желаемое…. и в настоящий момент избавлял организм от избытка скопившейся в нем жидкости.
- Во, дает! Белым днем, посреди Москвы! – захлебываясь от смеха, заорала Нинка.
Мужчина невидящим взором, осоловело посмотрел в нашу сторону, продолжая действо.
- Ах ты, паразит! Совсем распустились, управы на них нет! – услышали мы возле себя возмущенный голос пожилой гражданки.
- Ну, артист, - крякнул, подошедший вслед за ней седовласый мужчина.

Число наблюдателей росло, пьяный продолжал изливаться. Зрители по-разному выражали свое отношение к происходящему, бурно удивляясь длительности процесса. Наконец,
фонтан иссяк, и мужчина засуетился рукой внизу живота, отыскивая ширинку, для верности склонив голову к разыскиваемому объекту. Потеряв равновесие, он камнем рухнул на мокрый песок, застыв в немыслимой позе. "Зрительный зал" взвыл от хохота, почти аплодируя исполнителю. А пьяный, передохнув, пополз по мокроте вверх, забыв про свое незаправленное хозяйство, и не пытаясь подняться на ноги. Добравшись до вершины кучи, он скатился по другую её сторону, и затих, раскинувшись по земле.
- Комедию заказывали? – утирая выступившие слезы, простонала подруга, и мы вновь затряслись от смеха.

В кинотеатре нас ждало разочарование. Подходящий по времени сеанс уже начался, а ждать следующего не хотелось. Да и демонстрируемый фильм был из разряда боевиков.
- Ладно, какие наши годы? Еще сходим в кинотеатр, - утешила подруга.
- Точно, тем более, что отпуск только начинается, а мы уже комедию посмотрели, - рассмеялась я.
- Вживую, - застонала Нинка, и мы громко расхохотались, вспугнув стайку голубей, расхаживающих по площади перед кинотеатром.
- Ну, что? Еще куда ломанем или по домам? – отсмеявшись, поинтересовалась Нинка.
- Думаю, тебе к Сашке пора. А то будет нам обеим вздрючка за несобранные вещи.
- Это точно, - улыбнулась подруга. – Он итак на взводе. Легко разве с родной женой на две недели в отпуск лететь?
- Не гневи Бога, - погрозила я пальцем. – Слышал бы Санек, что ты о нем думаешь! Так вы за мной заедите утром?
- Угу! – кивнула Нинка.
Попрощавшись, мы разошлись в разные стороны. Она поехала за новой сорочкой для Саньки, а я повернула к остановке троллейбуса.

- Девушка, такси подано, - услышала я за спиной. Это наш инкассатор Володя приглашал меня в свое авто. Он давно, еще до развода, подкатывал ко мне. Но мой стойкий иммунитет сильно мешал нашему общению.
– Выходная? - поинтересовался он.
- В отпуске с сегодняшнего дня.
- Едешь куда?
- С Нинкой в Аланию на две недели.
- Одни?
- С Сашкой.
- А, - протянул Володя. – Валь, может подвезти?
- Да ладно. Сейчас троллейбус подойдет.
- Боишься что ли?
- Кого?
- Ну, тогда поехали, - и он потянул меня к машине.

Володя галантно распахнул дверцу, усадив меня впереди, рядом с водительским креслом. Живенько занял свое место и повернул ключ зажигания. Старенький Опель чихнув, безмолвно замер. Парень повторил попытку, но Опель продолжал упрямничать. Медленно багровея, Володя выскочил из машины, дернувшись к капоту. Поколдовав во внутренностях, он вновь уселся за руль. Опель сердито засопел, но не завелся. Сдерживая смех, я отвернулась к окну. Наконец, после нескольких неудачных попыток, машина смилостивилась, уступив настойчивым просьбам хозяина, и мы стронулись с места.

Возле моего подъезда, Володя остановил машину, и повернулся ко мне с виноватым видом:
- Валя, ты уж нас извини. Он вообще-то нормальный зверь. Сегодня раскапризничался.
- Ревнует, - улыбнулась я. – Да все нормально, Володя, спасибо, что подвез.
- За спасибо и чирей не вскочит, - улыбнулся парень. – Хотя бы на чай пригласила.
- Пить хочешь? – наивно округлив глаза, пошутила я. – Так я на пивко могу подбросить.
Обиженно засопев, парень хлопнул дверцей, и ….Опель завелся по первому требованию. Рассмеявшись, я помахала вслед удаляющейся машине и вошла в подъезд.

Отпуск только начинался… И как знать, возможно его продолжение окажется занятнее начала?