Экран памяти

Ласковыми бирюзовыми волнами набегало на берег море. Шумело. Холёные белогрудые бакланы важно расхаживали у воды. Внезапно на экране появилась красивая смуглая девушка. Она весело смеялась, и глаза её излучали абсолютное счастье.

       Мартин

Экран не горел. Мартин не хотел, чтобы он включался, – и изображение не появлялось. Оставаться дома и дальше было невыносимо. Мартин с трудом оторвал отяжелевшую голову с ортопедического валика. Шея затекла и болела. Парень поднялся и, проигнорировав старые лохматые тапки, подошёл к столу, заваленному листами и книгами. Сбросил всё, кроме графина с водой, на пол, и налил в высокий прозрачный стакан отфильтрованной воды. Большими жадными глотками выпил.
В дверь постучали. Звонок не работал с начала лета, а Мартину не было до этого никакого дела. Последние полгода ему вообще ни до чего не было дела.
-   Привет, - это пришла Марьяна.
- Проходи, Мари, – только Мартин называл её Мари. Сама она подписывалась Марианной: такой себе творческий псевдоним.
В квартире было душно и чувствовалось, что её давно не проветривали. Марьяна сбросила свою сумку прямо в коридоре, прошла в комнату и открыла окно. Мягкий летний воздух неспеша проникал вовнутрь.
- И не стыдно? – девушка скинула мусор с дивана и села. Мартин опустился на стул напротив неё.
- Что?
- Ты понимаешь.
Мартин не ответил, а только обхватил голову руками.
- И сколько это будет продолжаться? – Марьяна окинула взглядом комнату и с укоризной отметила. – Так ты ещё и пьёшь в последние дни… Просто замечательно. Вокруг оглянись. В кого ты превращаешься, дурень? Ты мужчина или кто? Возьми себя в руки наконец-то. Честное слово, надоело уже.
Экран памяти на груди у Мартина тихонько заскрежетал и вспыхнул. И Марьяна увидела ту самую. Девушка с экрана много смеялась. На светлой коже играл румянец, в руках были цветы… Потом картинка изменилась. Рядом с блондинкой был молодой человек. Экран дрожал и пускал чёрные полосы поперёк. Она говорила что-то дерзкое, глаза блестели. Потом случилось что-то ещё, но чёрного стало слишком много и уже было не разобрать.
- Прости. Я не могу… - Мартин отвернулся от девушки и продолжал сжимать виски.
- Можешь. Всё ты можешь, – а Марьяна всегда в него верила. Даже когда он не верил сам. – Я сегодня читаю. Там, где обычно, в восемь. Приходи.
Она ушла. Остался только цветочный шлейф её духов.


   ***

Мартин пришёл. Они были слишком хорошими друзьями, чтобы он позволил себе обидеть её своим отсутствием. Давно пора было выйти из дому. За последнее время он совсем забыл о том, что за пределами его серой и душной квартиры существуют оживлённые улицы, крикливые дети, счастливые пары... Но о последнем ему не хотелось думать. Ну совсем.
В зале уютно пахло сыростью и чаем. Марьяна сидела на сцене и читала свои стихи. Даже издалека Мартин заметил, что глаза её были очень грустны. Поверх экрана на её груди был накинут тонкий шарф. Интересно, о ком она так трогательно пишет? Так чувственно… Наверное, экран бы это показал. Мартин впервые об этом задумался. Он давно не переступал в размышлениях рамок своей памяти и своих эмоций. И об этом нещадно напоминал его экран. Если бы он был материален, Мартин бы давно разбил его. Но экран нельзя было потрогать пальцами: он просто был частью тела, неосязаемой, и померкнуть навсегда мог только после смерти обладателя.
- Ты молодец, - произнёс Мартин и даже улыбнулся. Вечер закончился, и он провожал девушку домой.
Она посмотрела сначала на него, потом на его экран памяти, и ничего не ответила.
- О ком твои стихи? – спросил Мартин.
- Придёт время, и сам поймёшь. А ты всё-таки странный.
- Почему?
- У меня издано несколько книг. В них сотни стихотворений. Мы знакомы тоже не первый день. А тебе только сейчас стало интересно, о чём я пишу.
Мартин смутился. Они пришли к дому Марьяны. Она поцеловала его в щёку и ушла.

***

Клавиатура не замолкала. Трещала, трещала, трещала. Он снова писал. Буквы бегали, прыгали, скакали. Творческий вечер подруги внезапно подарил Мартину вдохновение, которое ушло в отпуск полгода назад. Он был взбудораженно-счастлив и на какое-то время забыл о своей боли. Забыл о предательстве, о котором ежедневно напоминал экран памяти. Он писал всю ночь. А утром позвонила Марьяна и пригласила его сходить в зоопарк. И именно тут Мартин вдруг почувствовал, что она действительно беспокоится за него. И всё это время тоже беспокоилась.

                Марьяна

В августе Мартин стал проявлять знаки внимания. Экран перестал показывать ненужные воспоминания, и жить стало легче. Обоим. Они с Марьяной стали проводить гораздо больше времени, чем раньше. Ей показалось, что его боль почти прошла. Она, как могла, старалась лечить эти раны. Не допускала того, чтобы Мартин надолго оставался в одиночестве, или чтобы забрасывал творчество. Он снова начал выступать перед публикой со стихами – ожил.
Однажды вечером, в какой-то очень светлый праздник, они лежали вдвоём под мягким пледом. Конец лета принёс в город неожиданную прохладу. Моросил дождь. Мартин зажёг разноцветные свечи. Их лёгкий пряный аромат медленно заполнял всю комнату. Опьянял. Было тепло и спокойно. Они были рядом и не думали ни о чём. Экраны показывали улыбки и радость.
- Тебе хорошо со мной? – спросила Марьяна, глядя Мартину в глаза.
Он отвёл взгляд. И она отвела. Расстроилась. Глупая какая. Понасоздавала иллюзий. Но он внезапно ответил:
- Хорошо. Очень уютно и, кажется, что вокруг нет ничего плохого…
Марьяна против воли улыбнулась. Что ж, такой ответ лучше, чем никакого. Они полежали молча. Марьяна исподтишка рассматривала Мартина. Внезапно взгляд девушки остановился на его груди, на экране памяти. Он не горел. Черно. Пусто. Что-то сильно-пресильно бухнуло внутри неё. Неужели ничего нет?.. Ни-че-го?.. Обманул, получается?
Мари сначала отвернулась, а затем медленно сползла с кровати. Натянула платье и босыми ногами прошлёпала в ванную. Мартин остался.
Она открыла кран с холодной водой, поместила под струю затёрпшие руки. Затем усиленно принялась хлопать себя по щекам. Только бы не заплакать. Щёки стали влажными и покраснели. На круглом зеркале появились капли и побежали вниз, оставляя длинные неровные потёки.
Экран отображал это зеркало и эти потёки.
Когда Марьяна приоткрыла дверь в комнату, там уже горел свет. Мартин был одет и включал компьютер. Что-то больно защемило между рёбер: тонкие тёмные струйки дыма поднимались к потолку, и, не долетев, исчезали. Мартин погасил свечи.
Девушка так и не зашла туда, захлопнула дверь и вернулась обратно в ванную. Опустила голову в ведро с водой, чуть не захлебнулась. Закашлялась. Но это не остудило. Тогда она метнулась на балкон. Ветер бил по мокрому лицу, голым рукам и ногам. Мари закрыла лицо руками и плакала навзрыд. То, что копилось все эти месяцы, то, что так и норовило обнаружить себя всегда, когда на экране памяти Мартина высвечивалась его бывшая девушка, наконец высвободилось.
Сзади послышались быстрые шаги. Мартин подошёл и попытался развернуть девушку к себе, отнять её руки от лица, но Мари не давалась. Тогда он обхватил её за корпус, поднял на руки и понёс подальше от этого ветра, поближе к свечам, которые снова горели…
Мартин посадил Мари на кровать. Присел на корточки рядом. Ему очень хотелось видеть её глаза. А она всё время закрывала их ладонями и отворачивалась.
- Ну что, ну что случилось? – не выдержал он. – Скажи мне!
- Ты... Экран не горит… Ты обманывал… Ты не хочешь быть рядом… Всё врёшь!
Бессвязное лепетание Марьяны вызвало неожиданную реакцию Мартина.
- Вру? Я вру? Отлично. Будет лучше, если я уйду, да?
Он резко встал, схватил с пола свой пояс и, обхватив им бёдра, быстро защёлкнул.
- Я уйду!
Пронзительными звуками истерики отозвалась Марьяна. Она сидела, вся скрючившись, на кровати, уткнувшись лицом в ладони. И не могла даже вымолвить, что больше всего на свете боится, что он сейчас уйдёт! «Не уходи!»
Хлопнув дверью, Мартин вышел из комнаты. У Марьяны кончились силы на громкость, и она стала беззвучно задыхаться от слёз. «Только не уходи…»
Дверь стукнула еще раз. Марьяна подняла глаза. Мартин вернулся в комнату. Он принёс стакан воды. Подошёл к Мари, сел рядом и осторожно принялся поить её, хотя, конечно же, облились оба…
- Глупенькая. Какая же ты у меня глупенькая. Экран не горит, потому что у нас всё ещё впереди. Что ты себе уже напридумывала?
- А как же… она? – всхлипнула Марьяна. – Она всё равно будет в твоём экране…
- Да пойми ты наконец! Наши с ней экраны памяти не совпадают! Никогда не совпадали и уже больше никогда не совпадут! Если она помнила хорошее из нашего общего прошлого, то мой экран показывал только плохое! У любящих людей экраны показывают одно и то же: они совпадают.
- Сейчас твой экран чёрный…
- Но ведь и твой тоже.
- Ой… Действительно… Но почему? Там всегда был ты…
- Я понял. И понял, о ком ты писала все эти стихи, – Мартин взял её за обе руки и притянул к себе. – Для меня это очень важно. Главное, что мы рядом. А наши экраны памяти мы ещё зажжём!
Оба экрана вспыхнули миллионом огней и вдруг стали белыми. Чистыми.
Где-то за стенкой часы были полночь.
- Мы с тобой перешли в осень, любимая, - улыбнулся Мартин и прижал её к себе. Никогда в жизни он не был настолько искренним. – А давай прямо с утра возьмём да и махнём к морю?
- Я люблю тебя, - сказала Марьяна.