Полный иксайт!

  Мне до школы далеко пилить. Чтоб не так скучно было, я зашёл за Мишкой.
Вот идём мы, а Мишка и спрашивает:
- Ты отрывок из Маяковского выучил?
- Ну, выучил…
- Я вчера весь вечер долбил. Такая, блин, фигня!
Нам задали кусок из поэмы «Во весь голос!»
- Меня Георг, точно, спросит, - вздохнул Мишка.
Георгий Владимирович – это наш учитель по литературе. Мы его сокращённо Георгом  зовём.  Сегодня его урок первым.
- Давай повторим, - предложил Мишка.
Мы стали вспоминать: «Слушайте, товарищи потомки,
                агитатора, горлана, главаря!..»
Так, сообща напрягая извилины, мы весь отрывок до конца довспоминали. А тут и школа.
Звонок на урок.
- Ну что? – сказал Георг, плотоядно потирая руки. – Все подготовились?
 Мы заёрзали. Он открыл журнал.
- Отрывок из поэмы…К доске пойдёт…- Шеи у многих стали значительно короче. Я сосредоточенно рассматривал дурацкую надпись на парте: «Оля + Катя = ЛЮБОВЬ». – Медяков!
 Виталька Медяков нехотя поднялся.
- Я не выучил.
- Садись – два.
Витальке не привыкать. С него - как с гуся вода.
- Васильева!
Мы перевели дыхание. Лена Васильева училась хорошо.
- Георгий Владимирович, я тоже не выучила.
- Два, Васильева! – заметно мрачнея, изрёк Георг.
По классу прошёл панический трепет. Кто-то сзади икнул от волнения.
- Белова! – назвал новую жертву Георг.
Все взоры обратились на первую парту, где сидела гордость класса – отличница и красавица Лиля Белова.
- Георгий Владимирович, можно я на следующем уроке отвечу? – еле слышно спросила Лиля, и даже уши и шея у неё залились краской.
- Нельзя, Лиля Белова, - скорбно вздохнул Георг. – Тебе тоже два.
 Он опёрся кулаками о стол и навис над ним, низко наклонив голову.
В классе реял буревестник. Воздух был наэлектризован до предела.
 Георг помедлил, проделывая губами какие-то гимнастические упражнения, а потом очень отчётливо, выделяя каждое слово, произнёс:
- Значит так. Кто сейчас ответит урок – получит зачёт по всему Маяковскому.
  Класс умер. Не то, чтобы не хотелось получить зачёт, но после того, как самые лучшие ученицы потерпели неудачу…
  И вдруг Мишка тянет руку:
- Можно я?..
- Молодец, Крякин, иди.
  Коренастый круглолицый Мишка выкатился к доске, принял величественную позу и, чувствуя, что ему внимают почти как Спасителю, с пафосом начал:
- Слушайте, товарищи потомки!..- и запнулся, будто налетел на преграду. – Георгий Владимирович, можно я начну сначала?
- Давай!
  Мишка набрал побольше воздуха, будто собирался прыгнуть с разбега в воду и выкрикнул:
- Слушайте, товарищи потомки!!.
 Но последующие слова безвозвратно покинули Мишкину голову, хотя он изо всех сил таращил глаза, и в них была видна лихорадочная работа мысли. Я отчаянно пытался изобразить агитатора, горлана, главаря, то делая из ладоней рупор, то хватаясь за горло, то хлопая себя по голове, но Мишка совершенно ошалел от этих знаков и взмолился:
- Георгий Владимирович, можно я ещё раз начну?
  По классу прокатился смешок.
  Всё, пропал Мишка! Георг повернулся к нему и сдвинул очки на лоб. Плохая примета.
 Сейчас он испепелит Мишку взглядом, а прах развеет по ветру…
  Но Георг очень вежливо, даже почти ласково сказал:
- Начни, Крякин, будь добр!
  Мишка стоял пунцовый, как, не буду говорить, какая часть у обезьяны, но всё же сделал третью попытку:
- Слушайте, товарищи потомки!!!
  Нет, определённо – пятница не Мишкин день. Главное, знал же, мы ведь вместе повторяли!
 Потомки бились в истерическом хохоте. Их не мог остановить даже громоподобный голос Георга:
 - Садись, Крякин, единица!