Fiat Justitia, кн. 2-я, 7

 7. Jus generis humani.
                Право рода человеческого (лат).

  Утро красило  нежным цветом стены древнего Кремля.
  Песню с этими замечательными словами Саня напевал, стоя на Софийской набережной  напротив Кремля после бодрящей пробежки по пустынным переулкам Замоскворечья. Когда-то он делал это регулярно, получая заряд не только физической, но и душевной бодрости: как никак он был убежденным патриотом своей страны, а Кремль считал ее святыней.
  Ему было пять лет, когда отец впервые повел его в Кремль. Саня с любопытством, но без особого благоговения осмотрел Царь – пушку и Царь – колокол, а когда отец спросил его, что ему особенно понравилось в Кремле, ответил: «Небо». Старший Санников был удивлен и огорчен ответом  сына, справедливо считая, что небо везде одинаково и не стоит ходить в Кремль, чтобы оценить его красоту. Но вечером Саня засел за рисунки и прибежал к отцу с радостным криком: «Посмотри, что у меня получилось! Я нарисовал небо в Кремле».  Отец взглянул и все понял: на фоне пронзительно голубого неба светились золотые купола и кресты кремлевских соборов. Так отложилось в сознании маленького Саши небо Кремля.
   Он хорошо помнил, как потом его принимали в пионеры на Красной площади, и они всем классом ходили на экскурсию в Кремль. Тогда ему понравились часовые у правительственных зданий, и он решил стать военным.
  В день, когда он получил институтский диплом, он тоже пошел туда, уже один. Он до сих пор не знает, зачем сделал это. Вероятно, потому, что важное событие в его жизни требовало высоких чувств и впечатлений. Вход в Кремль теперь был через Троицкую башню, и надо было купить дорогой билет и пройти с десяток металлоискателей.
После Троицких ворот его взор сразу уперся в стеклянное безобразие бывшего Дворца Съездов,  над  входом  в который пестрела огромная афиша какого-то концерта.  С нее на него глядело жирное лицо Филиппа Киркорова,  улыбавшегося победно и весело. Саня развернулся  на месте и пошел к выходу. Небо Кремля, оказывается, тоже имело свойство меняться.      
   Больше там он не был ни разу. Сегодня он войдет туда, чтобы …
  … Ровно в двенадцать часов  он оделся и придирчиво осмотрел себя в зеркале. Внешний вид  внушал доверие. Модный и дорогой костюм немного сковывал его движения, и он ослабил галстук и расстегнул пуговицы пиджака, оставив лишь одну, для приличия. Так он выглядел более раскованным и решительным.
  В двенадцать тридцать Саня вышел из дома. Он не торопился, но, тем не менее,  пришел на Красную площадь ровно за час   до назначенного времени.  Хорошо, что почти напротив Спасской башни, в здании ГУМа, работала кофейня. Кофе было запредельно дорогим, но он сегодня утром распечатал свой НЗ, который отложил  в прошлом месяце на самый непредвиденный случай, а потому заказал себе чашечку лучшего кофе и даже сыграл в иностранца. Он всегда делал так, когда официанты игнорировали его. Услышав же его лондонское произношение, они бросались к нему со всех ног. 
  Попивая по-джентельменски – один глоточек в минуту - крепкий и вкусный кофе, Саня наблюдал за воротами главной башни Кремля. За все это время он не заметил, чтобы туда приблизился хотя бы один пеший человек. Въезжали только машины, причем только экстра – класса.. Это факт насторожил его.
  «Может, я что-то напутал, - подумал он. – Подойду сейчас, а мне от этих великолепных ворот  - поворот».
 Он допил кофе и на негнущихся ногах направился к Спасской башне. Сначала его остановил милиционер у входа, которому Саня объяснил, что на его имя на проходной оставлен пропуск в Кремль. При словах «на проходной» по губам стража порядка пробежала едва заметная улыбка, и Саня догадался, что у них это называется как-то по-другому.
   Милиционер указал ему, где находится бюро пропусков. Саня в окошко протянул свой паспорт и через минуту держал в руке всемогущий кусок картона, позволявший ему встретиться с самим Президентом России.
  Потом его взял под свою опеку молоденький лейтенант  с синим околышем  на новенькой фуражке и сопроводил его до входа в резиденцию Президента. Здесь часовой проверил  его пропуск, нажал кнопку на стене старинного здания, и появился другой лейтенант, пригласивший его следовать за собой.
  Итак, Саня достиг своей цели: он оказался в святая святых своей необъятной Родины, где вершилась судьба России и ее народа. Теперь он был уверен, что встреча с высшей властью состоится и будет не такой благостной, как их свидание на даче.
  В приемной при его появлении, неторопливо встал со своего места полноватый офицер в чине не то майора, не то подполковника. Он сразу же взглянул на свои наручные час, и Саня сделал то же самое. Было точно тринадцать сорок пять.
 - Дмитрий Алексеевич немного задержится, - тускло сказал секретарь. – У него сейчас Председатель Центробанка. Присаживайтесь, где вам будет удобно.
  Саня выбрал широкое кресло и утонул в нем с головой.
  - Чай? Кофе? – продолжал заботиться о нем офицер.
  «А что бы он сейчас делал, - подумал Санников, - если бы я попросил у него кофе и сто  граммов коньяка? Сказал бы, что здесь не ресторан? Или же доложил Президенту, что пришел неадекватный посетитель?»
  - Нет, спасибо, -  сказал он.
  Что-то стало его раздражать в этой бесконечной, хорошо отлаженной процедуре, начиная от милиционера с его тайной усмешкой на сытом лице и кончая этим вежливым бесстрастным секретарем, который снизошел до того, что объяснил ему, простому посетителю, почему задерживается прием. 
  Но тут в приемную выкатился маленький и взлохмаченный человек, и Саня догадался, что это и есть Председатель Центробанка, в беседе с которым Президент и нарушил свой распорядок дня.  Секретарь скрылся за величественной дверью и через полминуты вернулся, провозгласив:
  - Господин Президент ожидает вас.
  Президент встретил Санникова как старого знакомого: широкой улыбкой и крепким рукопожатием.
  - Владимир Васильевич будет через минуту, - объяснил он ему совсем по-свойски. – А вы пока расскажите, как живете. Как с работой? С жильем?
  Эти вопросы тоже не понравились Сане: они были предназначены для того, чтобы показать ему, что Президент «в курсе». Но он ответил правдиво и с достоинством:
  - На работе – никакой неопределенности. С жильем – все в порядке. 
  Президент задумался, затем решительно произнес:
  -   С работой вопрос решим.  Как у вас с синхронным переводом?
  - Практически, никак. Неделя работы на выставке, еще в студенческие годы.
  -  Думаю, надо попробовать. Сегодня же дам поручение подыскать вам что-нибудь полегче по линии  Внешторга. Освоитесь там, а потом, чем черт не шутит, станете моим личным переводчиком.
  - Спасибо за доверие.
  - Ну, что вы. Мы у вас еще в долгу... А вот и Владимир Васильевич. Теперь мы можем перейти в основному предмету нашей встречи. Ведь вы пришли сюда не просто смотреть на нас с премьером в течение получаса?
  Он рассмеялся над своей шуткой и занял свое место под личным штандартом.
  После теплых слов, сказанных  Президентом в его адрес, Сане очень не хотелось переходить к «основному предмету», но стоило ему взглянуть на сумрачное лицо Премьера, как его сомнения мгновенно улетучились. Именно с таким лицом Владимир Васильевич уже много лет говорил по телевизору о задачах, которые никем и никогда не решались.
 -  Итак, - продолжал Президент, -  у нас осталось двадцать три минуты. Вы уложитесь?
  - Постараюсь, - ответил Саня сдержанно, но тут же перешел к наступлению: -  Если, конечно, вы будете воспринимать мою информацию, спокойно и с пониманием.  Тема нашей беседы будет серьезной и необычной.
  Он сразу заметил, как мгновенно изменились лица первых лиц государства российского: в этом кабинете с ними так не разговаривал никто.  Дмитрий Алексеевич нахмурился и собрался что-то сказать, судя по выражению его лица, весьма резкое, но Санников такой возможности ему не дал.
  - Если вам покажется, - продолжал наступать он, - что с вами говорит помешанный, как можно скорее избавьтесь от этой мысли. Я нахожусь в здравом уме и несу полную ответственность за все свои слова и поступки.
  Он слегка перевел дух и пресек вторую попытку Президента возразить ему, выдав информацию от которой его собеседники мгновенно опешили:
  - Я виноват пред вами и приношу вам мои самые искренние извинения. Дело в том, что все случившееся на даче было инсценировкой, хотя факт беспробудного сна ваших жен имел место и без моего участия проснуться они не могли. И здесь я должен рассказать вам самое главное.
  Я, Александр Александрович  Санников, гражданин Российской Федерации, преподаватель иностранного языка одной из московских  школ, ныне безработный, являюсь членом международной организации «Peace and Justise», что в переводе обозначает «Мир и справедливость». Устав нашей организации признает человеческую жизнь  высшей ценностью в этом мире, а потому  наша деятельность направлена на установление прочного мира, искоренение тотальных и локальных войн, голода, несправедливости и унижения человека. Для достижения этой цели мы обладаем самым эффективным и самым гуманным видом оружия: психотропным воздействием на волю человека. Именно при помощи его были усыплены ваши супруги, за что я еще раз приношу извинения от имени всей организации. Этот случай явился чрезвычайным происшествием со дня ее учреждения. Причиной его был шок, который испытала член нашей организации, болгарка Дана Стойкова, при первом знакомстве с жизнью нашей столицы. У себя на родине она занималась вопросами охраны детства  и была приглашена в Москву на презентацию некоего реабилитационного центра, в которой принимали участие Тамара Сергеевна и Лилия Яковлевна.   Но на свою беду она прилетела слишком рано и до реабилитационного центра успела побывать на одном из московских вокзалов, где  добрые люди из числа бомжей  познакомили ее с жизнью беспризорных детей.  Увиденное и услышанное там настолько поразило ее, что она сочла пышную церемонию открытия центра  очковтирательством. То, что она сделала  с вашими супругами, было вызовом, который должен был привлечь внимание к этой проблеме. И не только к этой. Это я понял, когда осознал, что это был вызов и мне как гражданину России. Дана как бы сказала мне: «Это твоя страна, и ты не можешь оставаться безучастным». Она была права, хотя согласно уставу нашей организации, должна была понести суровое наказание. Она не выполнило основное правило: не предупредила заранее тех людей, к которым применила свое оружие. Но… недавно Дана погибла в авиационной катастрофе.
  Должен сказать, что мы можем воздействовать на человека или любую группу лиц. Например, усыпить их на любом расстоянии, зная лишь особый код мышления каждого из них. Кроме того, мы можем внушить ему любые мысли, заставить его предпринять любые действия или сказать правду. Такими способностями сейчас обладают всего десять человек, все они – члены нашей организации.  Все они  - представители разных стран. Пока я не вправе  назвать не только их имена, но и гражданство. Я назвал вам только одно имя и только потому, что Даны Стойковой уже нет на свете. Но именно ей я благодарен за то, что она заставила меня действовать. Действовать во имя Справедливости.
  Разбудить ваших жен я мог не покидая тех мест, где находился в то время.  Но мне была нужна встреча с вами. Чтобы  обсудить с вами те проблемы нашего общества, которые взволновали совершенно постороннего человека, и не могут не волновать меня как гражданина России. Не говоря уже  о вас как о руководителях этого государства.
  Они, эти проблемы, вам хорошо известны. В этом я уверен, потому что слушаю ваши выступления и читаю газеты. Мне даже стало привычно слышать, как вы с пионерским задором утверждаете, что двадцать пять    процентов  нашего населения живут на доход ниже прожиточного минимума.  Мой старый учитель, кстати, относящийся к этим двадцати процентов, сказал мне, что у вас в школе было неважно с русским языком и математикой…
  После этих слов Президент вскочил со своего места, чуть не сбив головой штандарт и возмущенно открыл рот.
  «Сядь! - мысленно приказал ему Санников. – У меня слишком мало времени, чтобы выслушивать ваши негодующие крики».
  - Старик предложил мне, а я предлагаю сделать то же самое вам:  вдуматься в эти слова: «ниже прожиточного». Не надо быть специалистом в области  логических построений, чтобы понять, что ниже жизни может быть только смерть. И, следовательно, эти двадцать пять процентов населения не живут, а медленно умирают.  По-моему, в международной практике это называется геноцид. Вы так не думаете? 
  Теперь что касается  математики. Если бы вы знали, как радуется мой старый учитель, когда слышит, что вы снова, уже в который раз повышаете ему пенсию, а вместе с ним радуются врачи, библиотекари, почтальоны и другие работники с прочно  навешенным ярлыком, который скоро станет клеймом неполноценности – «бюджетники». Им вы тоже регулярно увеличиваете зарплату. Но их доход  остается по-прежнему… «ниже прожиточного»!
  Не верьте своим аналитическим центрам и хитрым исследовательским институтам, которые только тем и живут, что обманывают вас. Возьмите обыкновенный калькулятор, а можно и старинные счеты и посчитайте, насколько вы увеличили доходы этой несчастной четверти нашего населения и насколько выросли цены на самое необходимое и тарифы на коммунальные услуги.  А еще проще: подойдите к старушке, которая торгует сигаретами у станции метро и спросите у нее. Она уже подсчитала эти скорбные цифры и подготовилась к худшему.
 Прошу вас обратить внимание на то, что мой учитель не жаловался, не ругал нынешнюю власть и не звал на баррикады. Он лишь уличил вас в безграмотности. И даже не в политической. Он даже рассказал мне о том, что у него есть выход из создавшегося положения. Это шесть соток земли, которые дала ему еще советская власть, где он может выращивать картошку даже в свои шестьдесят пять лет. А когда не сможет, пойдет торговать сигаретами поштучно или собирать бутылки. «За этим занятием, - сказал он  - меня и найдет старуха с косой».  Заметьте, не на отдыхе у моря, который он, конечно же, заслужил, не в путешествии по Золотому Кольцу, о котором он мечтал всю свою жизнь, а на заплеванном пятачке у станции метро найдет свой конец Заслуженный Учитель Республики.
  Теперь о нашем будущем, о детях. О них вы тоже упоминаете очень часто, и в своих речах проявляете о них такую заботу, что на душе становится легко. Но это все в речах и на душе. А на деле и наяву  картина иная, довольно страшная. Беспризорничество, нищенские пособия, голодные обмороки на уроках, разваленные школы и  детские сады, и, как апогей издевательства над детьми: тупое экспериментирование в области образования. Здесь вы уж поверьте мне на слово. Я – учитель, и вижу, что с реформами  это не имеет ничего общего. Этими бездумными преобразованиями  вы добиваете систему образования, которая была когда-то лучшей в мире. Но теперь вам очень хочется во всем следовать «западным образцам». Следуйте, но не экспериментируйте, пожалуйста, над живыми маленькими людьми.
  Вот на что я хотел обратить ваше внимание в первую очередь. Мы с вами должны решить проблему старости и детства. А потом уже идти дальше. Ведь все,  описанное мною сейчас, происходит на фоне такого разгула коррупции и беспутства  сильных мира сего, что становится страшно:  неужели мир наш, наша великая страна напрочь оскудели настоящим людьми, способными сострадать чужой беде?
  Вот в этом ноутбуке заложена малая толика коррупционных дел, которые я открыл, прослушивая чужие мысли и разговоры в фешенебельных ресторанах Москвы. Там я услышал такие имена, что невольно усомнился  в государственности страны, в которой я живу.
  Эти люди, кстати, избранные народом, распоряжаются его богатствами, как собственным добром.  Советую послушать на досуге эти откровения и вам. Но не знаю,  поднимется ли у вас рука, чтобы принять какие-либо мере пресечения против своих друзей и соратников.
  У меня осталось время лишь для того, чтобы выслушать ваши вопросы и выдвинуть конкретные требования.    Прошу.
  Президент краем глаза взглянул на свой Роллекс и нажал кнопку на пульте связи.
  - Отмените, пожалуйста, мою встречу с членами Совета Федерации, - упавшим голосом попросил он и внимательно посмотрел на Премьера, будто спрашивая у него совета, как действовать дальше. Но тот точно таким же взглядом  посмотрел на Президента. Было ясно, что они оба не восприняли сказанное Санниковым как реальность.
  - Скажите, - осторожно начал Президент, - вы действительно можете воздействовать на людей таким образом, как это сделала ваша коллега из Болгарии?
  - Несомненно, - сразу ответил Саня. – И могу привести в чувство любого усыпленного человека, как сделал это с вашими супругами. Причем, от меня зависит, будет ли этот человек помнить, что  с ним произошло или нет. Я уверен, что вы  искали, но не нашли объяснения этому феномену. А ваш врач до сих пор мучается этой загадкой, пытаясь решить ее с помощью медицины. Но теперь вы получили исчерпывающее объяснение нашего «волшебства».   
  Президент и Премьер молчали, и Санников понял: они все равно не верили ни одному его слову, то есть, считали его авантюристом.
  Это разозлило его.
  - Мне ясен ход ваших мыслей, - через силу улыбнулся он, - вам нужны доказательства. Ну, во-первых, несмотря на ваше возмущение  моей речью, почти двадцать минут  вы просидели, ни разу не возразив мне. Я просто оградил себя от всякой реакции с вашей стороны, так как я очень теряюсь, когда мне возражают, к тому же у меня было очень мало времени. Если вас это не убедило, прошу позвонить вашему секретарю.
  Президент несколько раз нажал кнопку на пульте, но ответа не последовало.
   - Вадим Андреевич, я прошу вас зайти ко мне, - теряя терпение, раздраженно сказал Президент в микрофон.
  - Не старайтесь, Дмитрий Алексеевич,  - остановил его Санников. – Он спит. Кстати, из вашего окна видны часовые у входа? Давайте взглянем.
  Картина, которую они увидели из окна, была неприглядной: опершись на автомат, на бордюре мирно  спал бравый кремлевский гвардеец.
  Президент был шокирован, Премьер – мрачен. Их безопасность была под угрозой, связь с внешним миром прервана.
  Чтобы не видеть этого безобразия, Президент  резко задернул гардину, налил из стоявшего на столе графина стакан воды, но пить почему–то не стал. Он со стуком поставил стакан  и вновь нажал кнопку на пульте связи:
  - Маша, принесите нам, пожалуйста, кофе.
  Динамик молчал, и Президент занервничал еще больше.
  - Она спит, - объяснил ему Санников.
  Как ни странно, эти слова вызвали у Дмитрия Алексеевича приступ веселья, и он сквозь смех спросил его:
  - Так что, мы сейчас одни в Кремле бодрствуем?
  Саня тоже невольно улыбнулся, глядя не веселящегося Президента, и ответил:
  - Нет, мне было достаточно усыпить трех человек, чтобы лишить вас самого необходимого: связи, охраны и питания, и тем самым доказать вам, что я не авантюрист.
  - Хватит! – неожиданно раздался жесткий голос Премьера. – Хватит экспериментировать и развлекаться! 
  Он  по-прежнему сидел на своем месте, такой же мрачный, каким и появился в кабинете. Не обращая внимания на озабоченного Президента, Премьер обращался к Санникову резко и категорично:
 - Все что вы рассказали и показали нам, молодой человек, весьма убедительно. Но нам не понятно, для чего вы это сделали. Вы сами сказала, что ваша болгарская коллега совершила ошибку, применив насилие по отношению к нашим женам. Так неужели вы хотите повторить ее, используя эту силу вновь? И для чего? Для того, чтобы доказать нам то, что мы и без вас хорошо знаем. Это похоже на неумный шантаж. А я до последней минуты не сомневался в вашей порядочности и честности. То, что  вы  обеспокоены положением нуждающейся части нашего народа, делает вам честь. Но вы смотрите на проблемы России слишком упрощенно, извините, по-дилетантски. А теперь  - главный вопрос: так чего же вы хотите от нас?   
  - Именно этого вопроса я и ждал, - спокойно ответил Санников. – Но вначале позвольте мне возразить по поводу ваших замечаний. Во-первых, я не повторил ошибку Даны, заранее предупредив вас о своих возможностях и целях. Во-вторых, я не сказал, что мы применим насилие по отношению к вам для решения указанных мною проблем. Я просто обратил ваше внимание на вопиющую несправедливость по отношению к тем, кто своими руками и умом создал богатства, разворованные нынешними олигархами. Равно и тех, кто будет поднимать эту страну, опущенную вами до уровня Коста-Рики. Я признал и подчеркнул, что вы знаете об этих проблемах и принимаете меры по решению их. Но только почему-то  меры эти малоэффективны и нерешительны, и нынешний кризис ложится на плечи большей частью на плечи неимущих. Насчет моего дилетантизма вы, скорее всего, правы, но иногда полезно послушать и дилетанта. Он не старается охмурить вас теоретической белибердой, которую можно  толковать, как вам захочется. Если я, как дилетант и невежда, вас ни в чем не убедил, то так и скажите: «Господин Санников, все, что вы говорите, это ваши домыслы и злопыхательство. Наши старики и, извините, бюджетники, живут в достатке, всех наших детей, без исключения, после получения бесплатного образования ждет прекрасное будущее, а последний взяточник посажен вчера в тюрьму». Если вы не можете этого сказать, давайте вместе думать, как исправить положение дел. Вы теперь знаете наши возможности и   можете поразмыслить об их применении в борьбе против геноцида.
  Премьер молчал, хотя у него на лице было написано, что Санников его ни в чем не убедил. И тогда Президент решил взять инициативу в свои руки. Но высказанная им мысль была весьма канцелярской по форме и неожиданной по содержанию:
  - Вы правы, ваши предложения конструктивны и мы их обязательно обсудим в спокойной обстановке. Но у меня возник такой вопрос: а не может ли появиться у вас мысль о мировом господстве, учитывая ваши неограниченные возможности?   
  Этот вопрос явился  прежде всего свидетельством потрясения Президента всем произошедшим за эти полчаса. Он искал выхода в обычных формулировках и необычных решениях.
  Санников предвидел, что такое может случиться, и достал из кармана футляр с DVD – диском:
  - Здесь записана клятва, которую дают все члены нашей организации перед вступлением. Прослушав ее, вы поймете, почему мы никогда не будем помышлять не то что о мировом господстве, но и о причинении малейшего зла кому-либо. На этом диске записаны  также беседы людей  о взятках, о которых я уже упоминал. Вы можете поступить с этими материалами,  как сочтете нужным. А я отвечу на ваш главный вопрос: чего мы хотим. После вашей реакции на мое выступление, когда мне стало ясно, что разрешить проблемы, затронутые мною, вы не в состоянии, мы предлагаем в течение месяца созвать всероссийский форум, на котором должны быть  представлены все ветви власти, все политические  партии, предприниматели, профсоюзы  и духовенство. Половину всех делегатов будут составлять представители народа, избранные на местах. Причем они будут представлять все слои населения нашей страны. Эту часть работы мы берем на себя.  Форум должен решить, каким путем идти дальше и кто должен стоять у власти. Честь имею.
  Он был уже у двери, ведущей в приемную, когда услышал вопрос Премьера:
 -  А скажите, Александр Александрович, если мы откажемся созывать форум, что вы предпримите?
  Санников ответил, не раздумывая:
  - Тогда мы возьмем всю работу по его созыву в свои руки.
  - Вы считаете, что это возможно? – слегка улыбнулся Премьер.
  - Уверен, что да. Например,  вы, Владимир Васильевич, получаете от нас вежливое уведомление о том, что такого-то числа, в такое-то время должны быть со своим кабинетом в таком-то месте. И я ничуть не сомневаюсь, что вы там будете.
  Он уже взялся за ручку, но неожиданно вспомнил Клин-остров и последнюю беседу с ним  отца Арсения.
  - И еще одна маленькая просьба, - сказал он, обернувшись. – Отмените,  пожалуйста, слежку за мной. Мои друзья внедрили в мое сознание сигнал опасности. Он срабатывает, когда обнаруживает даже мысленное намерение следить за мной или причинить мне зло. И может  возникнуть  неприятная картина: я иду по улице, а за мной – ровнехонькие ряды спящих сотрудников ФСБ.
  Он вышел из тех же Спасских ворот и медленно пошел вниз по Васильевскому спуску. Почему-то было тихо, по набережной не мчался, как  обычно, нескончаемый поток автомобилей, лишь изредка пробегали юркие легковушки,  ненастырно урча.
  Он попытался представить себе, что сейчас делают и о чем говорят первые лица государства, но не смог: видимо, он все же очень устал.
  Перейдя мост, он остановился у кафе и пересчитал оставшиеся у него  деньги:  страшно хотелось есть.  Денег  было явно недостаточно, чтобы даже выпить кофе, но он  не упал духом.
  «Ничего, прорвемся! – подумал он,  в последний раз обернувшись и посмотрев на Кремль. – Главное, я сделал это!  И, по-моему, неплохо».
  - А, по-моему, отлично! - услышал он Улафа.  – Твои оппоненты находятся сейчас, не скажу, что в панике, но в растерянности точно.
  - Оставь их в покое, Улаф! У них еще есть время подумать, а у меня нет. У меня закончились деньги.
  - На метро наскребешь?
  - Не обижай, начальник!
  - Тогда езжай немедленно езжай в ресторан «Пекин». Свой столик ты знаешь. Знакомый тебе официант  принесет тебе все, что тебе сейчас надо.
  Спускаться и толкаться в метро не хотелось, и он, несмотря на голод, не спеша поплелся  по Тверской  в сторону площади Маяковского. Здесь Москва, как всегда, куда-то спешила, бестолково влезая в пробки  и забивая входы в метро плотной человеческой массой.
  У памятника Долгорукому энергичные молодые люди митинговали в поддержку партии  власти.
   - Стабильность! – кричали хором одни.
   - Да! – отвечали другие.
   - Модернизация!
   - Да!               
   - Достойное образование!
   - Да!
  Сане захотелось услышать, по поводу чего они будут кричать «Нет!», но остановиться ему помешал все тот же неумолимый голод.