З. и С. матроса Дыбенко. Фа

Звезда и Смерть матроса Дыбенко.(4)

  Ми- Ре- До-Словно ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, Дыбенко поднял переутомленную бескозыркой голову и стал вглядываться в бесконечно-высокое небо, на котором волчьими, контрреволюционными  глазами мерцали  звезды. Разве мог Павел Дыбенко, бывший председатель Центробалта, вообразить себе, что именно в этот момент в Ю-Тубе за ТРАГЕДИЕЙ, РАЗвОРачИвающейС(Ь)я НА сЦЕНЕ неИЗВЕСТНОГО  ТЕАтра (без-ВКУСА),  наблюдаЮ-Т… миллионы любоопытных ОПТИМИСТИЧНО настроенных глаз.
  «Поехали!» - крикнул Дыбенко разухабистой «братве».  Подняв клубы веселящего дыма, деревянный броневичек, переполненный матросской вольницей, скатывающейся (по мнению бывшего царского генерала М. Д. Бонч-Бруевича) в прямую уголовщину, тронулся с места и ПостСкрипывая деревянными боками покатился в направлении станции Ямбург.
 Дым рассеялся, КОгДА  после короткого шторма штурма спектакль закончился. И где-то далеко и в тоже время такие недалекие потомки увидели, как спецназовцы стоят перед спящими в первом ряду «свиньями» (из резвого движения "Хрюши Против"). Было бессмысленно их будить, но ответственности за содеянное тайные спецслужбы брать на себя не стали, ведь… очевидно, что невероятно. И главный санитарный врач страны напомнил о себе высшими мерами профилактики ящура. Под грифом совершенно секретного мотива «вооружённый кулак революции» в триедином лице  Дыбенко, российского флота и его советского Центробалта - должен был быть разрушен и, подобно всем остальным в России, подчиниться Исполнительному комитету и его народной диктатуре. Однако, еще задолго до завершения чернового наброска пьесы,  Джордж Леви, внучатый племянник Павла Дыбенко не сомневался, что «конфликт между ленинским «оппортунистическим авангардизмом» и пониманием Дыбенко «представительного правительства» был неизбежен». И в этой алогичности едва ли проявилось ощущение ошибки хиндсайта. Как  сказал однажды американскому социальному психологу Дэвиду Майерсу датский философ-теолог Серен Кьеркегор: «Жизнь идет вперед, но понимаешь ее задним… (слава Богу) числом».
    И деревянный броневик мчался вперед. Михаил Сергеевич Кедров, чудом избежавший гибели, сидел напротив Дыбенко. Ему было хорошо известно, из каких досок был сколочен этот революционный броневичек. Он знал, как ранним туманным утром Алексей Навальный  заставил главу «Кировлеса» заключить невыгодный контракт с ООО «Вятская лесная компания», а по итогам сделки унитарное предприятие потеряло более миллиона рублей. «Дыбенко и Навальный – это звенья одной якорной цепи. - думал Кедров. - Но как поступить? Ведь чем адвокат дьявола не шутит…  и тогда Дыбенко, в близ лежащем будущем, может оказаться в Наркомате лесной промышленности. И не просто оказаться, а при этом еще займет пост заместителя наркома лесоповала. И будет он, человек в военной форме, руководить ударным трудом лесорубов… Ведь тогда такие щепки могут полететь, что Виктору Суворову, т. е. Резуну, лучше в ту сторону и не смотреть!» Раздумья Кедрова прервала гармонь.  Матрос Алексей, тоскуя по «Спящей царевне» запел:
Встав однажды до рассвета,
Понял я: пора!
Ждет меня за далью где-то
Черная гора.
Много лет в краю том дальнем,
Может, чуть дыша,
На цепях в гробу хрустальном
Спит моя душа.

Мне пришлось ее лишиться
В пору черных лет
Раньше, чем успел родиться
Я на белый свет.

Мне чего-то там твердили
Про веретено,
Но ее похоронили
С верой заодно!

Эту спящую царевну
Много лет подряд
Ни фанфары, ни сирены
Не могли поднять.

Ложь, напудренная густо,
Охраняла гроб,
А на сердце было пусто,
Хоть кати шаром…

Кедров. Нехорошо.
Алексей. Что нехорошо?
Кедров. Петь такие песни. . .
Алексей. Почему нехорошо? А что вообще хорошо? Абсолютные понятия нашёл?
Кедров. Философ стал?
Алексей. Нет, ты мне объясни, что такое хорошо. . . (Резко.) Я раньше, как по уставу, знал: служить хорошо, родителей почитать хорошо, невесту любить хорошо, богу молиться хорошо. . . Всё было ясно. И всё было спокойно, и я был матрос первой статьи. И быть матросом было хорошо. А теперь? Что теперь хорошо?
Владимир Асмолов. Ты что?
Алексей. Правды ищу.
Асмолов. Не ты первый.
Алексей. Я тоже страдаю, думаю, с тоски пью, балуюсь, а ночи о жизни разговариваю. . . Нет, ты мне скажи, что это теперь значит хорошо?
Кедров. Хорошо — это когда всем будет хорошо. Социализм.
Алексей. Каким всем?
Кедров. Ну, потом, лет через несколько. Тогда будет хорошо. За это всех людей с места стронули.
Алексей. Всем? Будет? Всё будет, как в святом писании. . . Хотел бы я посмотреть хоть раз на есть — не будет, а есть. Чтобы в вашем сознании проснулся гештальт-консультант (Перлс) и потребовал от вас, как можно полнее ощутить себя в «здесь-и-теперь» и вы бы постарались осознать как смысл своих манипуляций в НАСтоящем, так и нарушения на границе контакта, а так же чтобы вы заново пережили не разрешенные в прошлом проблемы и полученные травмы. Тогда бы и Макс Штирнер стал более понятен: «Бог и человечество сделали свою ставку не на что иное, как на самих себя. Поставлю же и я только на себя, на то самое Я, которое совершенно так же, как  и Бог, есть ничто для другого, которое есть мое все, Я, это значит  - ЕДИНСТВЕННЫЙ». Понял? А то всё о будущем говорят. . . Ну, ладно, допускаю, всем будет хорошо. И тем, которых убьют?
Кедров. Тем будет вечная память.
Алексей. Спасибо, утешил.
Кедров. Это совсем не смешно, и ты дурак!.. Не читал краткий философский словарь под редакцией Розенталя М.  И Юдина П.(1954) Вот тогда бы твои мозги и встали бы на место… Твой «ВОЛЮНТАРИЗМ – это одно из субъективных направлений в философии, отрицающее объективную закономерность в природе и обществе и приписывающее человеческой воле решающее, первичное значение… Марксистский философский материализм борется против волюнтаризма как реакционной идеалистической выдумки. Не «воля», не выдающаяся личность определяет ход истории, а объективные общественные законы…» А кто погибнет, так погибнет, чёрт его дери, первый раз по-человечески. . . А то как мясо, убоина, потроха, по две копейки шли. . .
Алексей. Ну, понял. Точка. Значит, будет хорошо?
Кедров. Так точно. '(Говорит это, несколько успокаиваясь, но ещё взволнованно и насмешливо.)'
Алексей. Так-с. . . Значит, надобности стараться дальше не будет? Так? Доехало человечество. Вылезай. Порт назначения — будущее. . . Можете его пощупать, да?
Кедров. А представь: не мы, так люди пощупают.
Алексей. Э-э-э. . . Ник-куда человек не доедет, а только ехать будет. Ни мы, никто не доедет. Даже Генри Форд, которому «Россия показала: не большинство, а меньшинство определяет и поддерживает разрушительную политику», из чего сложилось его убеждение, «что, если люди устанаваливают социальные законы в обход естественных, Природа накладывает на подобные законы более жесткое вето, чем вето, накладываемое царями». Неужели вы думаете, что мы прислушемся к Оскару Уайльду и придем через Социализм к ИНДИВИДУАЛИЗМУ? «В итоге Государство должно, естественным образом отказаться от идеи управЛЕНИна». Здесь все закончится Уайльдовским капитализмом, но прежде,его пророческим Авторитарным Социализмом. Живёшь в этом мире без остановки. Никто ещё никогда никуда не доезжал к конечному. Конечно, можно ощущать себя ДАОсом и уверять в Давосе более себя, чем иностранцев, мол,  вы не верно оцениваете экономический потенциал России… Не учитываете еще одну хромосому… И сделал это открытие НЕ Я, военный моряк Алексей, а… Запиши. '(Уходит.)'
Асмолов. Поспорь с ним.
Кедров. Найдутся.
Кедров. Откуда такой?
Асмолов. С Тихого океана. Он в Америке был, плавал, бегал… учился где-то в Йельском университете…
Кедров. О жизни думает.
Всеволод Вишневский '(пренебрежительно из полумрака)'. Анархист.
   Дыбенко так увлекся самодельным компьютером Apple I,  который, вопреки здравому рабоче-крестьянскому смыслу установил в броневике Учитель, сидел и думал: «Как же это так удалось… Стиву Возняку адаптировать для своего бейсика популярную игру «Звездный ПУТь». in… и сумел бы товарищ Сталин адаптировать индивидуализм Возняка, к программам com.монистической партии?»  Вдруг броневик резко затормозил. Приехали. Станция Ямбург.
   Машинист ломтевоза, Владимир Сорокин, приветствовал матросов!!! На привокзальном заборе висел плакат, на котором аршинными буквами сообщалось о диспуте митрополита Александра Введенского и Луначарского. Введенский, покинув Ленинград, жил в Москве, где возглавлял обновленческий Синод. В Питере бывал лишь наездами. Его имя Дыбенко  слышал от Анатолия Краснова-Левитина. Это был расцвет  славы митрополита. О нем слагались легенды. Его имя знала вся Россия. О нем говорили с уважением и недоумением. И даже фанатично настроенные тихоновцы все же восхищались его выступлениями на диспутах. Трусость в соединении с тщеславием и сделали его приспособленцем, рабом советской власти, которую он ненавидел, но которой все-таки служил...