1-1-7-В-поезде

               
            
       - Коль зашёл разговор о любви да семейности я тебе вот расскажу...
Еду это я как-то в поезде... Да, куда же я ехал?.. А, да! В  Бийск из Барнаула – нужно что-то было... Сел, значит, в вагон,  как сейчас помню, 624 – го поезда. В вагоне не очень-то много народу – так, свободно-таки, не то, что бывает: все места забиты. Место у меня внизу, сбоку. Напротив мужчина моих лет такой серьёзный какой-то: всё газеты читает, изредка в окно посмотрит и опять за чтение... Вот я так не могу, - у меня в вагоне пропадает желание читать: перед глазами все буквы прыгают, глаза устают, а потом и голова начинает побаливать, - да и как-то на людей да на природу охота посмотреть...
В соседнем купе, что впереди и сзади от меня, тоже по два – три, может, четыре человека...
       Едем тихо, чинно, спокойно. Отъехали от Барнаула не так и далеко, как на одной из станций с шумом, с сумкой и небольшой корзинкой в руках заходит чернявый непобритый  молодой мужчина ну лет так около тридцати – тридцати трёх. За ним чуть позже, едва таща туго набитые большие сумки,- как их иногда  в народе называют «сидоры»,- робко так вошла девчушка лет семнадцати, от силы – восемнадцати. За плечами у неё ещё сидел, чуть сбившись набок, вещь-мешок. «Чернявый» со словами, обращёнными к девчушке: – «Давай сюда», - с выдохом уселся в соседнем купе на боковую полку рядом с сидевшей там женщиной, несколько толкнув её. Та возмутилась и, сказав, что место это её, попросила «чернявого» пересесть на место, указанное в билете.
        - Ничего, поместимся, - огрызнулся тот и уже командным голосом добавил: - «Заяц, садись!..»
       Все переглянулись. Я подвинулся к краю, чтобы получше рассмотреть  вошедших. Оказалось, что «заяц» - это и есть девчушка, которая прошла вперёд и поставила «сидоры» под столик раскладной полки у прохода купе и стала снимать вещь-мешок. Пока она его снимала, а затем заталкивала на верхнюю полку, «чернявый», не поднимаясь с места, неодобрительно следил за её движениями. Когда же она всё сделала и, расстегнув скромненький серый плащ, села у окна за столик у прохода, «чернявый» пересел к ней.
        - Ну вот, поехали, - с некоторой радостью в голосе сказал он и чуть улыбнулся девчушке. Та в ответ тоже улыбнулась.
        - Сколько время-то? – уже обращаясь к женщине, рядом с которой он только что сидел, спросил  «чернявый».
       Женщина отвернулась к окну и на вопрос не ответила.
        - Слушай, что не понятно,  что спрашиваю-то,.. – повысил голос «чернявый» и бросил недобрый взгляд на отвернувшуюся женщину.
        - Вы, молодой человек, ведите себя скромнее... Вы же в обществе... А времени сейчас  пятый час, точнее: семнадцать минут семнадцатого,- немного заикаясь от вспышки возмущения, вызванного наглым поведением «чернявого», ответил за женщину седой мужчина, сидевший в этом же купе.
        - Слышь, «заяц», нормально! – успели,.. – не обращая внимания на замечание сказал «чернявый» и стал рассматривать замелькавшие за окном вагона пейзажи. Я же, как, впрочем, заметил, и другие, короткими взглядами стал рассматривать новых пассажиров.
       Девчушка мне показалась совсем юной. Передняя прядь волос непослушно падала ей на глаза, и она довольно часто то рукой то, дуя на волосы струёй воздуха, направленной оттопыренной губой, заставляла их убраться с глаз. Взгляд у девчушки какой-то потухший, озабоченный, - взгляд пожилого, повидавшего всего на веку, человека. Одета, как я уже сказал, была она в скромненький серый плащ, меж распахнутыми  полами  которого просматривалась тёмно-коричневая кофточка. На ногах из-под короткой юбки выглядывали белые резинки, державшие такие же тёмно-коричневые чулки; стопы были одеты в чёрные туфли с ремешками, застёгнутыми на пуговицы.
       «Чернявый» был одет в японскую синюю куртку, довольно новую, но замызганную. Из-под куртки были видны брюки из добротной тёмно- серой ткани. На ногах – модельные полуботинки с высокими, стоптанными набок, каблуками. Пока он смотрел в окно, расписанные татуировкой пальцы его рук как-то судорожно подёргивались, руки часто меняли положение.
       Немного помолчав, «чернявый» встал и прошёл вперёд по вагону  –  где-то у заднего купе послышался его громкий грубый голос, которому изредка отвечал другой с интонацией нежелания вести разговор. Затем послышались мелодии переносного кассетного магнитофона; голоса притихли...
       Девчушка, закрыв глаза и откинув голову к стенке вагона, отдыхала.
       Прошло около получаса. Всё утихомирилось, восстановился покой, каждый продолжал заниматься тем, чем он занимался до посадки новых пассажиров.
        - Где у тебя здесь кружка? – громко прервал тишину вернувшийся  «чернявый». Не дожидаясь ответа, он порылся в одной из сумок, достал кружку, следом за ней вытащил начатую бутылку вина и вновь ушёл. Минут через десять он вернулся и, бросив находу девчушке: - «На, поставь бутылку», - пошёл по направлению к купе проводника.
        - Что это у тебя воды нет? Мне кружку надо помыть... Давай, мать, живее, не телись,.. – слышался его голос.
       Он опять вернулся, со стуком поставил кружку на столик, сел и повернулся к окну. В это время поезд, подъехав к какой-то станции по пути следования, остановился. «Чернявый» встал и, не говоря ни слова, вышел из вагона. Несколько повременив, следом за ним вышла и девчушка.
       После положенной стоянки поезд тронулся. У купе проводника послышалась громкая брань и женское всхлипывание. Появилась  девчушка в слезах, следом за ней с выпученными глазами, со злобной бранью шёл «чернявый». Перед тем как девчушке сесть на место, он здесь же, на глазах у всех пнул её ногой под зад и шумно сел на своё место.
        - Нехрен за мной ходить! – сам знаю что надо и куда надо,..- громко, было, стал продолжать «чернявый», но... сидевшие в купе и женщины и мужчины, потрясённые происходящим, все, как сговорились, накинулись на него. Особенно, конечно, «выдавали»  женщины:
        - Зверюга!.. Откуда только такие берутся?! Стрелять таких надо!.. Тебе в тюрьме только и место...
        - Ха-а, не пугай! – я там уже был,- огрызнулся «чернявый». Его вдавившееся в стенку вагона тело напоминало тело затравленного зверя.
        - Сволочь  такая!.. – наступали женщины. - Это разве человек? – садист, да и только!.. И что это у нас такие гуманные законы? Да  таких сгноить надо, а не на свободу выпускать...
       Женщин поддерживали мужчины:
        - Что ты над ней издеваешься? Она вон девчушка совсем, а ты... Ну и скот, действительно...
       Видя, что ни у кого  поддержки он не найдёт, «чернявый» встал и опять ушёл в заднее купе, откуда всё ещё слышна была музыка.
       Мало-помалу пассажиры стали успокаиваться. Стукнув тамбурной дверью, подошла женщина-проводник. Начались расспросы всхлипывающей ещё девчушки:  что за мужик, кем он ей доводится, куда едут и так далее.
       Девчушка сказала, что это её муж, что едут они от его матери домой куда-то под Бийск, в село, что у неё есть дочка полутора лет, которую отвезли по настоянию мужа к его матери, что родители самой девчушки живут под Новосибирском, что он с ней почти всегда так обращается, особенно после рождения дочки...
       Женщины вновь вскипели, перенеся теперь весь пыл на девчушку:
        - Куда же ты смотрела?.. Начерта тебе такой мужик?.. Да беги ты от него подальше, пока не загубила свою жизнь! Ты же только жить начинаешь, а что будет лет через пять – десять? Что ты в нём нашла? Думаешь, что дальше лучше будет? – ерунда! Такого уж, пожалуй, не исправишь...
        - Он мне всё время, как только поругаемся, говорит, что меня очень любит... Если, говорит, ты от меня убежишь – найду и зарежу... Я, говорит, без тебя не могу,.. – как бы оправдывая и себя и мужа тихо «защищалась» девчушка.
        - Дурёха! Это он тебя запугивает... Нет, надо его в милицию сдать... Вот ещё что повторится, так я мигом оформлю, - подытожила проводница и пошла к себе.
       Постепенно накал возмущений и поучений спал. Девчушка отвернулась к окну и больше не поворачивала головы. Не повернула она её и тогда, когда «чернявый» вернулся и сел рядом за столик. Немного погодя он заговорил, как ни в чём не бывало:
        - Смотри, «заяц»,- вон там мы работали, когда я в командировке был... Да вон-вон там, смотри!.. Что ты не туда глаза выпялила?..
       Не получив ответа, «чернявый» повернулся к сидевшим пассажирам, которые сделали вид, что его не замечают, и громко, с некоторым задором, спросил:
        - У кого карты –то есть?  А?.. Могу погадать, судьбу предсказать или пару фокусов,.. можно и на денежки сыграть... А?  Что, нет ни у кого?.. Ну ладно,..- хохотнул он и, зыркнув  глазами по сторонам, подсел в купе к читавшему газеты мужчине.
        - Можно почитать? – уже беря лежавшую на краю столика газету, спросил он.
        - Бери. Только ты не прыгай туда-сюда, а поспокойнее,  без дёрганий,- серьёзным тоном разрешил взять газету читавший.
        «Чернявый» развернул газету и стал, шевеля губами, читать какую-то статью, изредка, откровенно  с  издёвкой,   посмеиваясь и приговаривая вслух:
        - Ну и дают! – сто сорок пять тысяч! Во да-а,.. размах!
       Затем он сложил газету и в порыве идти куда-то, хотел встать, когда читающий мужчина остановил его:
        - Ты на,..- вот эту статейку прочитай!..
        «Чернявый»  остался сидеть и вслух прочитал заголовок: - «Цифры и факты обличают». Затем он пошевелил губами и стал складывать газету:
        - Это не про меня, не интересно… Тут всё про алкоголиков...
        - Да ты прочти всё же на всякий случай,- остановил вновь «чернявого» мужчина. Тот почему-то послушался и стал читать вслух, бросив девчушке:
        - Слышь, «заяц», тебе читаю, чтоб знала... А мне это не нужно.
       Дочитав, он хихикнул, встал и снова ушёл в заднее купе.
       Между тем поезд подходил к Бийску. Пассажиры зашевелились. Пришёл и «чернявый». Взяв сумочку, он молча пошёл к выходу. Девчушка поднялась тоже, ей помогли  надеть  вещь-мешок, и она, с трудом поднимая две своих набитых доверху сумки, направилась к выходу. На столике осталась корзина, которую занёс при посадке «чернявый». Увидев, как мне показалось, специально  «забытую» корзину, пассажиры зашумели:
        - Корзину, корзину забыли... Мужчина, корзину заберите...
       Вернулся «чернявый».
        - Разинула тут «варежку»... Тебе же мать давала корзинку-то – вот и бери!..- громко бормотал он и, со злом, схватив корзинку, вновь скрылся в проходе...

        - Да, вот такие есть ещё семьи... Ну и что ты тут думаешь насчёт любви? – то-то же... Что обидно-то и больно, что семьи эти молодые,- вздохнул мой рассказчик Иван Петрович. – И сейчас, я смотрю, их всё больше и больше...

                _______________