Труба

На дворе стояла бархатная осень, и, хотя уже не лето, было по-прежнему тепло. Яркое солнце заливало город, и жизнь казалась прекрасной. Если учесть, что дело происходило в Одессе в середине 70-х годов прошлого столетия, всё становится на свои места.

Через несколько дней мы, команда танкера «Херсон» Новороссийского пароходства, должны были отправиться в рейс на Кубу. Я и наш кок Фёдор сидели в маленьком ресторанчике недалеко от Дюка и наслаждались сливовой наливкой. На душе было тепло и уютно. Выпитое вино и предвкушение чего-то нового и неизведанного только усиливали эти приятные ощущения. Я уже бывал на Кубе, но впервые отправлялся туда на полгода, и заманчивая перспектива приключений в тропиках будоражила воображение.

— Скажи, но только не юли, у тебя были близкие отношения с женщинами? — неожиданно спросил Фёдор.

— О чём ты говоришь? — попытался отшутиться я.

— Я спрашиваю, была ли у тебя близость с женщинами, что здесь непонятного?

— Допустим, была, а тебе-то что с того?
Ты пойми, на полгода уходим, ты хоть соображаешь? Это тебе не за мамочкину юбку держаться, это тяжёлая работа. Тебе сколько лет, салага? Да я вижу, молоко ещё на губах не обсохло.

Фёдор наполнил наши бокалы ещё на чуть-чуть.

— Ну что ж, давайте выпьем за наше предприятие!

Я почувствовал, что меня начинает «развозить». Хотя я и считал себя «тёртым калачом» в этом вопросе, но куда мне тягаться с этим «морским волком», который пил, совершенно не хмелея, как будто это не вино, а чай или квас. В свои двадцать пять наш повар успел побывать на всех континентах и вдохнуть солёный ветер трёх океанов. Спорить с ним, а тем более доказывать что-либо — бесполезное дело.

Над морем светило солнце. Оно улыбалось и, как бы подмигивая мне, говорило: «Не дрейфь, парень, где наша не пропадала. Жизнь одна, так и бери от неё всё, пока дают».

Где-то там, далеко, в Чили, произошёл правительственный переворот, но что мне было до него, молодому двадцатилетнему парню, переполненному надеждой на будущее? Молодость неудержимо манила в неизведанные страны. И то, что дома меня ждали старенькие родители, а в Ростове-на-Дону обливалась слезами брошенная за неделю до отъезда девушка, — всё это меня совсем не трогало. Они представлялись мне такими далёкими и неосязаемыми. И не из-за того, что я был плохим сыном и кавалером, просто время и расстояние делали своё дело: стирали мою память, эмоции, детали.

— Встречаемся в кафе-мороженом на Дерибасовской около пяти часов вечера, — строго произнёс мой «наставник». — Как обычно: детям — мороженое, женщинам — цветы.

— У них что, есть дети? — спросил я, не совсем понимая, о чём идёт речь.

— Эх ты, моряк, хоть и закончил мореходку, а не смотрел последний фильм Гайдая «Бриллиантовая рука»? Мы закажем мороженое, напитки и будем гулять по Дерибасовской. А после вернёмся на пароход, где у меня уже всё готово.

— А как же вахтенный на входе и охрана? — снова спросил я.

Он посмотрел на меня так, как смотрят мамы на своих детей, только что родившихся.
- Но это уж предоставь мне позаботиться, а ты делай, что я тебе скажу.

Это только потом я узнал, что Федька проделывал весь этот «цирк» каждый приход в Одессу, а я новенький, и мне были не ведомы все тонкости стратегии моего друга.

Следующий день наступил быстро. Я отстоял положенную мне вахту, которая превратилась в сплошную нервотрёпку. У меня всё падало из рук. Своими мыслями я был далеко от машинного отделения: они витали где-то там, на седьмом небе, а это только мои ноги ходили здесь, среди этих гудящих моторов всех мастей. Я млел от одной только мысли, что вечером в моей каюте будет девушка. Боже! Что же с ней делать? Но это решится потом, а сейчас лучше набираться сил душевных, да и физических тоже. Ровно в пять вечера в каюту постучал Фёдор.

— Саня, двигать пора, а то девчонки заждались.

Мы вышли через проходную, повернули налево и отправились в сторону центра. Стояла прекрасная тёплая погода, в Москве и в августе такого не бывает, а здесь конец сентября и теплынь. Я был переполнен самых радостных надежд. И не то, что я никогда не встречался с женщинами, нет, просто сейчас даже воздух был наполнен чем-то интригующим, зовущим к безумству. Это не просто свидание — это встреча с незнакомкой, это не просто встреча — это приключение, но никто из нас не мог даже подозревать, чем же всё это может закончиться.

Мама мне часто жаловалась на отца, после очередной размолвки с ним: «У него в каждом порту по невесте», и доля правды в её словах была. Я чувствовал, как мне тоже хотелось походить на него и быть заправским мореходом, не скидывая со счетов и «женский» вопрос. А тут ещё Федька со своим предложением подвернулся — вообще лафа, и думать теперь не о чем — плыви по течению, куда вывезет.

Мы заняли столик. Девушки не заставили себя долго ждать. Фёдор тут же взял ситуацию в свои руки, недаром он старший кок на судне. Откуда ни возьмись, появилось мороженое и «легкое игристое», эклеры, чёрный шоколад — сладости, которые так нужны для налаживания близкого контакта. Он хорошо знал, как завладеть женским сердцем. Я был вторым номером, но это не умоляло моего достоинства, тем более, что я совершенно не знал, о чем говорят в таких случаях. Поэтому речь держал в основном Фёдор.

— Позвольте представить вам Александра из Москвы, моего незаменимого помощника. Без него я бы не смог справиться со всеми своими делами. Он отвечает за всю художественную часть проекта. Вы знаете, он талантливый художник, а его дядя преподаёт в МАРХИ.
Я не думаю, что девушки знали, что такое МАРХИ, но зато я хорошо понимал, что Федька ни одного слова просто так не произнесёт, и если он так говорит, значит это нужно для нашего общего дела. Соня и Катя, так звали девушек, млели. Этому не в малой степени послужили Федькины байки, но и вино тоже подействовало на их головы. Они расслабились. В глазах появились игривые искорки. Но вскоре всё было выпито и съедено. Настало время подводить итоги.

— Ну что, девушки, пора вам увидеть и нашу «посудину». Давайте, встаём и топаем, пора! — сказал Фёдор, галантно помогая девушкам выйти из-за стола. Я не успел ещё что-либо осознать, как он уже начал действовать.

Девушки еле заметно покачивались. Было тепло и солнце садилось за море. Как же всё–таки хорошо быть моряком: сегодня ты здесь, а завтра там. И не нужно ни за что отвечать на берегу. Ты как будто здесь, а вроде тебя и нет. 

Нефтеналивной причал находился довольно далеко от центра города, за «Привозом». Нашим девушкам не хотелось идти пешком по брусчатке, но у нас не было денег на такси, поэтому мы уговорили их отправиться в путь.

— А какая она, Москва? Я никогда там не была, — спросила Соня, и я почувствовал, что она обращает на меня внимание. Фёдор и Катя уже ушли вперёд, весело болтая о чём-то.

— Ну как какая? Хорошая! Столица нашей необъятной Родины. Вы смотрели фильм «Я шагаю по Москве»? Вот она такая и есть, а что ещё добавить? Не знаю, — ответил я Соне с лёгкой иронией, и она это почувствовала.

Дорога до порта показалась нам недолгой. Мы весело болтали, рассказывали анекдоты и не заметили, как оказались у дверей проходной. Однако наша первая попытка войти была легко остановлена охранниками.

— Не положено! — сказали они.

— Чего не положено? — попытался возразить Фёдор.

— Охраняемый объект. Женщинам там делать нечего! Если непонятно, я сейчас позвоню капитану, и сразу всё станет ясно, — ответили охранники.

Нам стало ясно, что препираться с этими людьми бесполезно, и мы решили уйти. Обиженно отошли от проходной метров на сто и сели на лавочку в тени каштанов.

— Что будем делать? — спросила Соня.

Фёдор поднял руку, показывая, что всё под его личным контролем. Хотя в это верилось с трудом. Я чувствовал, что его план провалился, но, зная этого «проходимца», не унывал — он обязательно найдёт выход из любой, даже самой трудной ситуации. И он не заставил себя долго ждать.

— Пошли, только тихо. Гуськом. Все за мной, — скомандовал Фёдор.

Мы повиновались, как кролики питону. Впереди шёл наш лидер, за ним — девчонки, а я замыкал процессию. Мы направились вдоль бетонной стены порта в сторону моря. Никто из нас не знал, что задумал Фёдор, но я видел перед собой хрупкую фигуру Сони в лёгком ситцевом платье, под которым, вероятно, не было ничего. Этот факт приводил меня в приподнятое настроение. Не каждый парень в джинсах отважится перелезть через такую стену, чтобы проникнуть на запретную территорию, а нашим барышням это было просто немыслимо. Но если Фёдор впереди, значит, он знает, что делает.

Конец забора выходил к открытому морю и резко поворачивал влево. Дальше идти было некуда — только скользкие камни, бетонная стена и морской прибой. Я чувствовал, что именно сейчас должна наступить долгожданная развязка.

— Всё, стоп! — Фёдор указал куда-то вниз, где виднелось едва различимое круглое отверстие в заборе.

— Что это? — настороженно поинтересовался я.

— Это труба! Если честно, то я не надеялся, что она осталась. Её давно хотели убрать. Это слив воды с территории порта. После очередного шторма излишек воды, который прорывается в порт, вытекает назад через это отверстие.

Казалось, слова лидера никак не подействовали на присутствующих, а может, мы просто не понимали, что они могли означать.

— И что, нам туда лезть? — начала более смелая Катя.

— Да, а чего вы боитесь? Она где-то метр в диаметре, я думаю, такие изящные создания легко проскользнут в неё. Ну, а мы уж как-нибудь… ползком, — он изучающе посмотрел на меня.

— Правда, труба метра три в длину, но ничего, прорвёмся. Кать, давай лезь первая, ты не забыла ещё, как это делается? — предложил Фёдор.

Через минуту мы услышали радостные Катины возгласы с той стороны стены, возвещающие о победе. Следующим полез Фёдор. Он долго встраивал своё достаточно мощное тело в диаметр трубы, но и это вскоре закончилось.

Неудача постигла только одну Соню. Она поскользнулась и упала, поранив ногу. Текла кровь, а мы долго и тщетно, в полной темноте, искали лист подорожника. Затем решили залепить рану салфеткой, которую успели захватить из кафе.

Фёдор слукавил — труба оказалась не три метра, а больше. И преодолеть такое расстояние ползком на коленях могли только мы, одержимые одной мыслью — попасть быстрее на танкер: хорошо поесть то, что приготовил наш кок, и… наслаждаться жизнью?

У трапа стоял вахтенный матрос, встретивший нас своей нагловатой улыбкой. Он осмотрел с ног до головы наших милых спутниц, процедив сквозь зубы — «проходите», чем мы сразу же решили воспользоваться.

— Давайте так, сейчас я на камбуз, там уже всё готово. Посидим, перекусим, у меня бутылочка сухого завалялась, ну, а потом — по каютам. Пора и честь знать.

К чему прибавил Фёдор эти совсем неуместные слова, я не знаю, но главное, была понятна суть сказанного.

Неужели всё так просто: пришли, поели… и по каютам? Да, так и получилось. Как только закончилась бутылка вина, Фёдор встал и многозначительно посмотрел в мою сторону.

— Пора, Сашуня! Время не ждёт?

Пароход практически был пуст — многие ушли в увольнении на берег, кто стоял вахту, а кто уже мирно спал в своих каютах, было за полночь.

— Заходи, — тихо промолвил я, бережно подтолкнув расслабленную Соню в каюту. — Располагайся. Чувствуй себя как дома.

Соню заинтересовали мои рисунки, развешанные по стенам каюты. На них цветными карандашами было нарисовано море и, конечно, как всегда в таких случаях, — красивые парусники. Также я пробовал копировать «девиц» из модных импортных журналов, как без этого?

— Саша, ты так хорошо рисуешь! Я и не знала об этом. Федя мне не рассказывал.

Смутившись, она присела на диван, и только тогда я заметил, что из её ноги всё ещё сочилась кровь. Нужно было что-то делать.

— Сонь, сейчас мы тебя будем лечить. У меня есть аптечка и всё необходимое. Давай ложись, я попробую промыть рану ваткой с перекисью. Всё будет хорошо!

Она легла на диван, смущённо натягивая на колени своё коротенькое платье. Я нарочито долго возился с аптечкой, но наконец, взяв всё необходимое, вернулся к ней. Её глаза были закрыты, и казалось, что она спит, но это было не так — она просто ждала, что будет дальше. Я присел рядом и начал нежно протирать ваткой ссадину на её ноге, чуть ниже колена.

— Саша, ну давай! — прошептала она.

Она медленно начала приподнимать юбку, но в этот момент раздался оглушительный стук в дверь. Хорошо, что она была заперта, иначе наверняка соскочила бы с петель. В эти секунды в моей голове пронеслось множество мыслей. Я был настолько испуган, что на мгновение потерял дар речи. Что делать? Открывать или нет?

Может быть, это были дежурные с проверкой или вахтенный матрос, который хотел что-то спросить. А как же Федька? Он сказал, что у него всё схвачено и никто ни о чём не узнает. Утром мы должны были проводить их до первого автобуса, и на этом наша «миссия» заканчивалась. Что же будет? Я встал, чтобы открыть дверь.

— Стой! Не открывай! Это он, Жорж! — взмолилась Соня.

— Какой Жорж? — почти выкрикнул я.

На этом пароходе я был без году неделю и пока ещё никого не знал. Только Федя да старший механик, а остальных и в глаза не видел, не то чтобы познакомиться. Стук продолжался. Я вопросительно посмотрел на Соню.

— Саша, прости, если можешь, я сама виновата. Я говорила ему, что между нами всё кончено. И к старому возврата нет. Как он узнал, что я здесь? Ума не приложу. Прошу, только не открывай, он убьет нас.

— Нет уж, пускай убивает. А так он мне всю дверь выломает!

Я открыл дверь и вышел в коридор. Передо мной стоял взлохмаченный матрос-артельщик с красными глазами, как у быка перед последним рывком. Он был настолько взбешён, что сначала стал заикаться. Потом, когда икота чуть отпустила, долго доказывал мне, что я сволочь и что «своих» подводить нельзя, а тем более приводить на судно чужих «жён».

— Я должен поговорить с ней, — сказал он, отстраняя меня от двери.

Видно, заметив холодок моих глаз, он решил пояснить: — Не боись, ничего я с ней не сделаю. Жива останется.

А потом, опомнившись, схватил меня за рубашку и подтянул к себе.

— Слушай сюда, москаль, у вас что-нибудь было уже? Ты только скажи правду. Было?

Мне показалось, что он хотел откусить мне нос.

— Нет, — скорее простонал, чем проговорил я.

— Врёшь, сволочь!

Он вошёл в каюту и запер за собой дверь. Я остался один в коридоре. За дверью было тихо. Меня раздирали противоречивые мысли. С одной стороны, я понимал, что был подставлен, и никем-нибудь, а самим Федькой. Если он знал обо всех этих мексиканских страстях, кипящих на судне, как он мог предложить мне быть с Соней, не боясь, что может произойти скандал. С другой стороны, предстоял длинный, изнурительный рейс на Кубу, впереди нас ждали шесть месяцев совместной работы на одном борту с Жоржем. В это время повернулась дверная ручка — на пороге появился он.

— Я решил! — повелительным тоном произнёс Жорж. — Собирайтесь и валите к чёрту! Оба, чтобы духу вашего здесь не было, или хуже будет.

Я не стал испытывать терпение ревнивого артельщика. Быстро забежал в каюту, взял за руку заплаканную Соню и вышел. Никто не чинил нам препятствий: вахтенный матрос на трапе не обратил на нас внимания. На проходной спросили только мой пропуск.

Одесса встретила нас ночью и шелестом листьев раскидистых каштанов. Что делать, куда идти в три часа ночи, я не знал. Постоянно в голове мелькало, что Одесса — самый бандитский город, и мне казалось, что из-за каждого угла на нас смотрят подозрительные люди, выжидающие только момента напасть. Ничего лучше не придумав, мы нашли лавочку в соседнем сквере и сели. Молчали, каждый думая о своём.

— Ну надо же так влипнуть! — думал я, рассматривая темные окна ближайших домов. Она сидела отрешённо, с безразличием разглядывая свои туфли, как будто именно сейчас они являли собой центр вселенной. Ночь входила в свою завершающую фазу, готовая передать эстафету утру. В знак этого начинали пробовать свои голоса ранние птицы.

— Саш, ты прости меня, что всё так получилось. Я давно говорила ему, что он мне надоел, что между нами всё кончено. Никто не мог ожидать, что так всё выйдет, а на Федю ты не обижайся, он тут ни при чём, это я во всём виновата. Захотелось посмотреть, что там за москвич, да ещё художник.

Она резко повернулась ко мне, и я не успел опомниться, как Соня крепко поцеловала меня в губы. Я обнял и прижал её хрупкое тело к себе. Мы продолжали целоваться, а в голове ясно представилась картина Ринато Гутузо «Франкфуртское прощание». И действительно, было что-то трагичное в нашем застывшем объятии.

— Ах, вот вы где, голубки?

Перед нами, совсем неожиданно, вырос Жорж.

— Не долго же я вас искал! Ну всё, финита ля комедия! А ты, дорогой, подойди сюда, разговор есть. — Он поманил меня рукой.

Мы отошли на расстояние десяти шагов и остановились.

— Не знаю, как там тебя зовут, извините, не успел познакомиться, не был представлен, так сказать. Ну так вот, через минуту, чтобы духу твоего здесь не было. Иди на судно к себе в каюту и сопи там в две дырочки, молоко ещё на губах не обсохло, а всё туда же — чужих баб щупать. Ну чего смотришь, как зверёк затравленный, ничего я с ней не сделаю. Так, поговорим маленько, а потом я её домой провожу, ты небось и города не знаешь совсем, а в кавалеры набиваешься. Ну давай иди, а то не ровен час, я и осерчать могу.

В полном смятении я пошёл в сторону порта. В голове всё перемешалось: и дальний рейс на Кубу вместе с этим «пиратом», и поднятая вверх Сонина рука на прощанье, и Федька, развалившийся на своём мягком диване с Катериной, Бермудский треугольник, и бетонная труба длиною в пять метров. «Действительно, труба!» — подумал я, поднимаясь по трапу.


                2012г*)