Эпизод 7

/Дневник Мио:

  Привет, Солнышко!!! Нет ничего лучше, чем поговорить с любимым и некогда единственным другом вместо того, что писать экзаменационную работу! *счастливо улыбается* Но никогда я тебя не забуду и, возможно, лично познакомлю с Лаффом! Но рассказывать тебе о нем буду точно - от тебя я скрывать не хочу ничего! Да впрочем, я бы не умерла от стыда, если кто-то случайно тебя прочитает. Пусть моя душа и мысли станут открыты для всех!
Знаешь, иногда люди на улицах своими улыбками подозрительно напоминают мне запрограммированные проекции манекенов в витринах, полюбоваться выступлениями которых я иногда останавливаюсь, зачарованная тем, как плавно меняются их костюмы, фон и лица - они безупречно и красиво "нарисованы" и изображение их почти живое, но все же они не живые и напоминают безупречных кукол без единой эмоции и единого изъяна... Улыбки их пусты, а блеск глаз чем-то вызывает ассоциации с плененной птицей. Мне жаль думать о них как неполноценных в чем-то и мертвых созданиях, но я не ощущаю в них души... Точно так же как и встречные иногда улыбаются такими мертвыми улыбками - даже не вежливыми, снисходительными ухмылками швейцаров, за которыми все-таки угадываются какие-то иные чувства - хотя бы желание скрыть их от посторонних, а в этих голограммах - просто ничего внутри... И я снова вспомнила Лаффа и без каких-либо иных эмоций просто захотела обнять, как обняла когда-то котенка, которого спасла на улице от злого мальчишки, и как хотела обнять дорогую подругу, которую очень любила, но так и не решилась этого сделать.. И долго думала - почему же? Боялась ли я показать подруге, насколько она мне дорога и как сильно я ею восхищалась, желая разделить с нею все свои радости, или боялась остаться непонятой, чувствуя, что мы с ней все-таки слишком разные... В то время как остальные наши знакомые просто и открыто высказывали свое недоумение моим идеями. Может быть, что-то ещё, что заставило меня спрятаться и чуть ли не бояться саму себя, пытаясь стать кем-то, кого больше любили и к кому тянулись? Я не привыкла так глубоко задумываться, но сейчас мне вдруг захотелось разбить свою картинку на много осколков и даже не собирать из них новую, а найти совсем другую. Нет, создать самой. И стать там кем-то совсем другим... Точнее, стать собой, не думая ни о чем, кроме того, что делает меня счастливой - разве что-то другое важно? Пусть думают и говорят, что хотят - если им это приятно, мне тем более приятно их порадовать, но почему же меня должны так печалить их замечания и ироничное отношение? Я ведь чаще точно так же их не понимаю! Зато у нас всегда есть, чем поделиться, чему удивляться и над чем посмеяться. Хотя бы друг над другом. И мне вдруг стало очень смешно, когда я представила себя со стороны, все это время, всех своих знакомых и вообще все то, что обычно беспокоит людей... И я звонко рассмеялась, идя одна по улице. На сочувствующие или удивленные взгляды прохожих я отвечала веселой и счастливой улыбкой, чувствуя такую радость, словно попала в весенний сад и нашла там что-то, что всю жизнь искала и только найдя, поняла, чего же именно мне так не хватало. Мне очень хочется удержать это ощущение как можно дольше.

Повинуясь какому-то порыву, подхватившему меня, я зашла в магазин, где из сотен всевозможных альбомов и панелей для рисования, выбрала самый традиционный и классический, подумав, что если у меня будет когда-нибудь робот, ему я подарю непременно самый-самый технически сложный, но самой мне хотелось чего-то более ощутимого и такого, что могло бы впитать мое тепло, с чем можно по-настоящему общаться. И, конечно, такой, какой был больше похож на альбом Лаффа, хотя, на его способности я, конечно, не рассчитываю. *звонко смеется* Несколько карандашей, набор цветных наполнителей и блокнот с ручкой-пером завершили список моих новых друзей. Впервые за долгое время я позволила себе что-то украшенное сердечками, бантиками и милыми рожицами.  Сделаю их фотопортрет и обязательно отдам тебе! Или нарисую...
"Я возьму два белых полотна, как два чистых альбомных листа и нарисую на них сиренево-розовое небо, какое бывает после грозы, и появляющиеся на небе звезды... Или голубое небо и яркое солнце. Лучше - нежно-розовое, как шарик клубничного мороженого! Я потяну за тонкую серебряную ленточку, связывающую каждое из полотен и распахну небо! И мне навстречу раскроет добрые объятия целый сказочный мир!", вспомнились мне слова моего милого друга.
Больше всего на свете мне не хотелось бы сейчас закрывать твою обложку и желать тебе спокойной ночи, но ничто не отнимет сейчас моего счастья! Пока-пока, любимый друг!
*в нижнем углу странички остался на память отпечаток темно-розового поцелуя радостному дню*/


/- Не подходите, мсье Шталь! Иначе моя моя волшебная флейта рискует быть разбитой о вашу голову.

Доктор Араши замер на пороге, отступив под защиту двери:

- Что же произошло, любезная...?

- Я не могу должным образом исполнить партию флейты из симфонии "Blume der Nacht"! Это непростительно для такого музыканта как я!!!

- Дорогая, вы прекрасно играете на флейте и мне ни к чему даже делать вам комплименты - они пошлы и излишни. И кроме того, у вас столько талантов...

- Спасибо, мсье Шталь, это меня, конечно, утешит, но это не утешит грусть моих слушателей, если хоть на миг во время моего исполнения ослабнет боль лирической флейты...

- А не пора ли нам торжественно открыть наш собственный театр? - вполголоса прошептал Араши, бросил ещё раз взгляд на Пеппи и осторожно вышел под её воспламеняющим взглядом, добавив почти кротко, - Если вам что-то будет угодно, любезная, прошу вас, звоните без стеснения! Я знаю о вашей неприязни к визуальной связи, но только так мы сможем исполнить ваши пожелания незамедлительно.

С легким поклоном он закрыл дверь, сделав пару официальных и лишенных красок и эмоциональности пометок в журнале./

/Доктор Араши опустился перед сидящим возле стены с поджатыми ногами Sky04, позвал его несколько раз, тронул за плечо - никакой реакции. Даже грудь его казалась неподвижной. Тогда Араши отбросил с его лица белые волосы  - глаза Ская закрывала такая же белая, как и его рубашка повязка... "Никогда не смотрите в глаза этому существу!", отчетливо прозвучал в воздухе голос неофициального представителя передавшего им Ская, которого хотели спрятать подальше от всевозможных служб, иного рода экспериментаторов-разработчиков, любопытствующих масс и всех прочих. Араши был удивлен, но не был склонен вгрызаться с остервенением в детали и рассуждать о едва ли стоящих своего разрешения вопросах. "Скай?", ещё раз тихо и почти нежно позвал он тайного пациента и провел своими ледяными пальцами по его щеке - почти такой же холодной. По спине доктора пробежал легкий холодок, но он всё же, вздохнув тихо, улыбнулся, и встав на колени, протянул руки за голову Ская, чтобы снять с него повязку. Осторожные, но уверенные движения его рук не выдали участившегося сердцебиения. "Проблемы - мои музы и мой кумир, - подумал про себя Лео Араши, - никогда почти не мог устоять перед запретом что-то сделать - разве возможно человеческому существу подавить в себе желание узнать, почему же именно нельзя? Даже поплатившись за это рассудком и жизнью. Я до фанатизма любопытная кошка. Но мне по-кошачьи везло и, кажется, все мои запасные жизни ждут своего часа. Я же точно их не тратил? Надеюсь, память и мои записи меня не предадут...". Он спустил повязку с бескровно-белого лица на шею и, осторожно взяв Ская за подбородок, поднял его лицо, чтобы заглянуть в эти опасные глаза.

Но, увы... Ничего видимо опасного он не увидел и, кажется, Скай прибывал в состоянии спячки или глубокого забытья с того самого момента, как его сюда доставили, скованного и изолированного от каких-либо действий так, словно он был огромным огнедышащим драконом.  Полуопущенные безразличные глаза миндалевидной формы... Разве что абсолютно черные зрачки с едва заметными голубыми искорками и холодным отблеском чего-то далекого в самой серединке. И слегка мерцающий в палате свет отражался от его глаз, как от непрозрачного стекла.   

- Скай! - громко крикнул ему почти в самое ухо доктор Араши, - так не годится!!! Вставай! Что же они такое с тобой сделали? Ты слышишь меня? - Он изо всех сил начал трясти своего пациента, крича на него, пока довольно сильно не стукнул о стену в тот момент, когда в палату громко стуча каблуками вошла Вильгельмина:

- Араши! Что ты делаешь!!! Прекрати сейчас же! Зачем ты развязал ему глаза?! Придется одеть смирительную рубашку на тебя и изолировать от пациентов! /